Моя снежная сказка

1

- Ты кого припер, ирод? – Лукерья Ильинична подозрительно уставилась на огромного парня, что ввалился в сени, натащив прилично снега, напустив стужи, и теперь фыркал, сдувая сосульки, налипшие на густые почти черные усы, напоминавшие сейчас скорее клыки моржа, чем приличное оволосение на мужском лице.

В руках гость держал девушку в длинной белоснежной шубке, и, сильно уж подозревала старушка, что неспроста эти двое тут оказались. Сени у нее, построенные еще жившим тут ранее дедом, с низким потолком, едва вмещали гиганта, тому даже приходилось чуть склонять голову в огромной меховой шапке с пушистыми ушами, что делало его похожим на удивленного щенка, услышавшего незнакомый звук.

- Больно! – отвлекая внимание на себя, пожаловалась незнакомка, поморщившись. – Больно!

- Что с ней? – хмуро осведомилась Лукерья, не пуская на порог избы парня, насупившегося, сдвинувшего брови и со сжатым в суровую линию ртом. – Ногу, что ль, подвернула?

- Да откуда мне знать? – рыкнул гигант в ответ, еще больше хмурясь. – Ты ж у нас знахарка, вот и разберись. Ехал по дороге, а эта мандама стоит посреди колеи, чуть не сшиб ее. Откуда она взялась-то у нас, дура, зимой, в метель, да еще вон… Погляди на нее! Похоже, замерзла совсем, чумная! Чисто городская кукла, разоделась, как на показ мод!

- Заноси в дом, - скомандовала бабушка, посторонившись и пропуская односельчанина. – Только катанки скинь, а не то затопчешь мне все. Ишь ты, снега сколько намело, к утру совсем не проехать будет!

Матвей послушно разулся, наступая одной ногой на другую, чтоб стянуть валенки и прошел в избу, где увидел накрытый лоскутным покрывалом диван, куда и пристроил девушку. Та распахнула глаза, обдав его льдистым холодом, но тут же зажмурилась, рукой скользнула к животу и застонала глухо.

- Ишь ты, беда-то какая! – качнула Лукерья Ильинична головой. – Ты что ж, Мотька, не распознал, что беременна она? Посмотри, какое пузо огромное! На сносях баба! В больницу ее надобно!

- Да откуда мне знать, на сносях или нет! – мрачно отозвался мужчина, обернувшись на старушку. – Я думал, сбил ее кто, или упала. Куда я ее повезу сейчас, снегопад смотри какой! – взгляд его сместился на замерзшее ледяным кружевом небольшое оконце.

- Ну и помрет она тут! – качнула головой знахарка, цокнув языком сокрушенно. – Это в ранешние времена бабы на сеновале рожали, да в бане, а нынче они хрупкие, им доктора нужны. Да и потом, я ж, сам знаешь, так себе знахарка.

Она давно жила в деревне, сначала в другой, побольше, а потом перебралась сюда, в глухомань, где притаились несколько домов посреди лесной глуши. Из цивилизации только электричество имелось, да и то могли в любой момент отключить его. Откуда здесь беременная, да еще в богатой шубе, которая одна стоила дороже, чем все их деревенское имущество, вместе взятое. Уж Лукерья-то знала, как меха ценились, и тогда, когда ее дед пушниной занимался, и сейчас не дешевле явно. Ишь ты, фифа! Как бы и правда не померла тут. А до больницы, и в самом деле, не доехать. Почитай, сорок километров до ФАПа, а уж до ЦРБ и все шестьдесят будут. Не довезет ее Матвей, как пить дать. Родит в машине и окочурится вместе с младенчиком.

Качая головой и бормоча про себя ругательства, приблизилась Лукерья к девушке и прикоснулась к ее шубе, намереваясь расстегнуть и посмотреть, насколько уже ребеночек опустился в таз. Доводилось ей давным-давно роды у людей принимать, да вот только было то под присмотром бабки еще, и роженица была не первородкой, а эта, судя по молодому лицу, совсем еще девчонка.

- Не надо! – простонала девушка, прикрываясь рукой. – Врача!

- Ой, девонька, нет тут врача-то, мы вот с Мотей, да кошак мой, Василий. Давай-ка гляну, что там с ребеночком. Воды-то не отходили?

- Нет… - помотала головой незнакомка. – Не знаю…

- Ох ты, горе луковое! – цокнула языком бабушка и обернулась ко все еще стоявшему в тулупе и шапке соседу. – Ну чего застыл столбом? Подбрось дров в печь, поставь кастрюлю с водой, рожать будем. Нож надо прокипятить. Охохонюшки-хо-хо!

Девушка испуганно отпрянула, едва руки бабули коснулись ее живота.

- Я… мне позвонить надо! Телефон мой, я его в снег уронила! Надо найти его! Или дайте свой, я с вашего! За мной приедут и отвезут к врачу!

- Ой, дева, да откель тут телефон-то? – заскрипела смехом Лукерья. – Ты как тут оказалась, горемыка? Не иначе, Мороз-батюшко тебя сюда завез, да кинул на потеху. Видать, насолила ты ему крепко. Далеко тут до врача, не добраться. Повезло тебе, что Мотька вон по делам в соседнее село мотался, да подобрал тебя, бестолковую. А так бы замерзла в снегу.

В это время открылась дверь, впуская вышедшего ненадолго Матвея с охапкой дров. Он скинул валенки, прошел к печи, притаившейся в углу избы, распахнул дверцу, где трескуче полизывал остатки дров огонь, да подкинул поленьев, бросив косой взгляд в сторону кусавшей губы находке. Та смотрела огромными голубыми глазами из-под длинной челки, красивая, шельма, ухоженная. От таких вот в свое время и уехал он в эту глушь, бросив и бизнес, и квартиру, и все, что было нажито непосильным трудом. Молодая совсем, соплячка. Лет двадцать на вид, больше не дашь. Откуда взялась только на дороге, глупая. Видать, выбросил кто из машины, пошутить хотел или уморить, не разберешь сейчас. Знал бы, что беременная, отвез бы в село, там хоть фельдшер есть. А так, чем они с бабкой помочь могут – неизвестно.