Мозаика судьбы

Линда Райт. Вашингтон. 1982 год

Я посреди аэропорта. И меня зовут Линда. Я внутренне пытаюсь рассмотреть свой образ. Я высокая и подтянутая молодая девушка, возможно, занимаюсь спортом. На мне джинсовая юбка и заправленный в нее цветастый пуловер. Замечаю, что на мне плотные колготки, на ногах зимние сапоги, а в руках теплое пальто - на улице зима. Я нервничаю, что-то идет не по плану. Но мне самой уже легче быть внутри этого тела, я чувствую себя маленькой скрытой камерой. Я настраиваю разные углы внутреннего зрения и могу видеть подробности ее знаний и воспоминаний. Одно нелегко - отсутствие своих физических способностей, и я все еще не могу привыкнуть к этому, да и в голове так и сидят серые глаза. Тут я понимаю - рейс Линды задерживают, и это ей не нравится. Она здесь уже полтора часа, и судя по всплескам недовольной энергии, она не любит ждать. Как и я. Меня удивляет тот факт, что моя прапрошлая я все равно имеет точки соприкосновения со мной настоящей. Не успеваю я задуматься об этом, как что-то громко начинает пищать. Линда достает какой-то немаленький аппарат, выдвигает из него антеннку и прикладывает к уху: «Линда Райт слушает».

Этого не могло быть, на том конце телефона я услышала голос Марка. Мое сознание забилось в легкой истерике внутри Линды, но она, конечно, не могла бы это почувствовать.

– Келвин, я не имею понятия, почему мы задерживаемся, скорее всего, из-за непогоды, сказали, что через 10 минут начнется посадка.

– Линда, пожалуйста, подумай, стоит ли тогда лететь в такую метель. Я могу подождать еще пару дней!

Его голос звучал очень заботливым, это был голос не Марка - расчетливого и хитрого. Это было другое амплуа. Я напряглась и попыталась вызвать в голове Линды образ Келвина. Если бы у меня было тело, то по лбу бы потек пот ручьем. Но наконец, я нащупала - лицо Марка, и Себастьяна. Он не меняется! Эту чертовщину я должна буду выяснить.

– Нет Келвин, я больше не могу находиться в этом городе. Все обсуждают меня за спиной, все знают, куда я бегу. Здесь не будет покоя, и еще несколько дней я не переживу. Хочу видеть тебя, быть с тобой. Начнем новую жизнь, как и мечтали, – в ее голосе звучал надрыв, кажется, эти двое что-то пережили вместе.

– Линдочка, я просто беспокоюсь. Но если ты настаиваешь, то я просто приеду тебя встречать чуть попозже. Будь осторожна, целую!

 Линда склонилась над сумкой, убирая свой большой телефонный аппарат, когда кто-то коснулся ее плеча сзади. Она обернулась, и мы оба увидели милого молодого человека в очках, которые придавали ему немного неуклюжий вид.

– Гарри, что ты здесь делаешь???

 Но глаза принадлежали не Гарри, а Полу. Происходило что-то дико странное. Эти двое второй раз влезают в мою судьбу, на место паники пришло чувство раздражения. Неужели он решил умереть снова вместе со мной, и вообще, как скоро это случится? На меня нападут террористы или я поскользнусь на лестнице и разобью голову??

– Я пришел снова попробовать тебя отговорить!

– Не начинай, пожалуйста, мы друзья, мне тяжело с тобой расставаться, но теперь я начинаю новую жизнь.

– Тебе не обязательно улетать, ты можешь перевестись в другой университет!

– Во Флориде меня никто не знает, а здесь на каждом шагу знакомые. Тем более там Келвину дают место. И вообще я думаю, мы переедем оттуда в другую страну в скором времени. У нас с ним есть планы.

– А если я скажу...

Он замялся, переступая с ноги на ногу. Объявили посадку на наш рейс. Я знала, что это наш рейс.

– Ну же, Гарри!

– Я в тебя давно влюблен!!! Мистер...Келвин испортит тебе жизнь!

Линду как подкосило. Она крепко сжала в ладони билет, и осипшим голосом сказала: «Ты должен был сказать это раньше. Намного раньше. Ты мог изменить наши жизни. Теперь, когда моя уже сломана, ты просто не имел право такое говорить!»

Она со слезами на глазах быстро направилась к нужному выходу. Я так хочу заставить ее обернуться, я хочу последний раз взглянуть на бедного Гарри, который был так не похож на Пола, который мне так понравился. Этот молодой человек не был сгустком какой-то сильной энергии, скорее, наоборот, в нем была милая беззащитность.

Далее последовала долгая посадка в самолет. Я чувствую, что Линда в глубокой печали, некоторые импульсы ее тела бросали ее назад. Но она очень сильная, и, сопротивляясь сердцу, она гнала прочь мысли о том, что есть шанс переиграть все прямо сейчас. Я начинаю догадываться, что за история была у этих трех людей, но почему-то совсем нет желания копаться в голове у бедной Линды. Для меня намного интереснее осматривать все вокруг.

Больше всего меня удивил сам летный транспорт. Сейчас...то есть в мое время, такие, наверное, увидишь только в музее или на картинке. У него есть крылья. И он стоит на земле. Не висит изначально в воздухе, а стоит колесами на земле. Зачем самолету вообще колеса? Внутри самолет был неуютным. Сиденья плотно прилегали одно к другому, личное пространство было вообще не предусмотрено. Проходы узкие, окна маленькие. Нас как будто загнали в жестяную банку.

Линда плюхнулась на сидение, и закрыла глаза. И тут произошло что-то странное. Она как будто увидела меня в своей голове. Или я увидела ее в своем сознании. Я не могла объяснить, что это было, но я четко видела нас со стороны. Мы были как два лица, смотрящиеся в зеркало и видящие и себя, и второе отражение. Но Линда не испугалась, она мне улыбнулась и приветливо кивнула. И тут мне показалось, что это была не Линда и не я, а кто-то третий.

Я не успела проанализировать всю картину, которую увидела, как Линда открыла глаза. Рядом с нами уселась женщина средних лет, она выглядела очень испуганной и сразу вжалась в свое кресло. Встретив наш взгляд, она выдавила улыбку и сказала: «Очень боюсь летать. Но вот невестка родила внука, так пришлось перебороть себя».