Можно я умру не сейчас?

Можно я умру не сейчас?

Дождь, которого не было почти два месяца, пришел, как всегда, неожиданно. Воды в бачке не оказалось и дворники со скрежетом размазывали грязь по стеклу, видимость была почти нулевая. Но, этого прoхожего, невозможно, было не заметить. Среди ссутулившихся, убегающих от дождя людей, он в своем длинном черном плаще, шляпе с широкими полями и развивающимся белым шарфом, буквально плыл, величественно и надменно.

Оставшуюся дорогу домой меня не покидало необъяснимое беспокойство. Этот проплывающий «айсберг» в белом шарфе, занозой сидел в мозгу, вызывал непонятные ассоциации, смутные немотивированные, ускользающие воспоминания, не связанные с чем то конкретным…

• закончился так же неожиданно, как и начался. Умытый сад, разноцветные с капельками дождя розы выглядели великолепно. Лишь грязная машина наполнила об «айсберге» в белом шарфе. Четверть цыганской крови, с детства давала о себе знать, проявляясь в вещих снах, предвидениях, предчувствиях и других необъяснимых проявлениях. Первый такой сон приснился, когда мне было шесть лет, не на шутку напугав родителей. Отцу тогда от предприятия дали путевку в санаторий города Сочи и до его возвращения домой оставалось еще десять дней. Утром я рассказала матери, что мне приснилось, как приехал отец с новым рюкзаком и множеством подарков, которые я описала весьма подробно, особенно, в деталях, остановившись на маминых туфлях, замшевых, черных, на каблуках с коричневыми ремешками и конфетах «мишка на севере». Вечером звонок в дверь и на пороге, сбежавший с курорта, отец собственной персоной с новым рюкзаком и подарками по моему «сонному» списку. Туфли были точь-точь такие: черные замшевые с коричневыми ремешками. Мама робко спросила:

- Вить, а ты случайно конфеты «мишка на севере» не привез?

Отец, хлопнув себя по лбу, сказал:

- Забыл, конечно, привез!

И вытащил из кармана рюкзака конфеты. Но сны снились не часто, необъяснимые явления считались предрассудками, об этом еще не писали в прессе, а те, кто с чем-то подобным сталкивался, старались молчать, чтобы не стать предметом насмешек.

Иногда, для самоутверждения, я проводила безобидные эксперименты, мысленно заставляя оборачиваться или спотыкаться впереди идущих. Особенно, не могла отказать себе в удовольствии, проделывать это с нелюбимыми учителями.

Да, кстати, разрешите представиться:

– Я - Виктория Викторовна, в прочем можно просто Вика, зеленоглазая брюнетка с короткой стрижкой, вряд ли меня можно выделить в толпе, но приглядевшись повнимательнее, думаю, вы согласитесь, что что-то во мне есть. Ростом, правда, не вышла. Несколько лет назад я разменяла пятый (страшно подумать) десяток, одинока, хотя мои собаки: старый лабрадор Банди и, списанная по состоянию здоровья со службы в МЧС, немецкая овчарка Муха; наверное, обидятся, услышав такие слова. Это состояние меня абсолютно не тяготит, но если только иногда, и то, самую-самую капелюшечку. Все давно устаканилось, я люблю свой дом в пригороде самого замечательного города на свете, на берегу лимана, свою работу юриста в частной юридической компании, своих племянников, своих собак Бандюшу и Муху, свою невероятно красивую веранду с потрясающим видом из ее окон, несколько запущенный сад, с большой коллекцией лилейников. Люблю, наверное, и еще одного человека, но об этом чуть позже.

Несколько лет назад я потеряла маму, этот глубокий стресс внес некоторые коррективы в мою жизнь. Оторвавшись на время от телевизора и компьютера, я поняла, как мало мы в последнее время разговаривали, постепенно удаляясь друг от друга. Чувство вины не отпускает и по сей день, но, к сожалению, уже ничего не исправишь… Когда первый раз после смерти, я увидела ее во сне, мама тихонько присела на край кровати и сказала:

- Помнишь, я всегда мечтала построить веранду… Утром я начала действовать. Через три месяца мечта мамы была готова, она состояла из сплошных окон, одна стенка выходила в сад, вторая смотрела во все глаза на лиман. Зрелище было великолепным, казалось, солнце утром выныривало из лимана, а вечером таинственно исчезало в его глубине. И как напряженно ни смотри, этот момент невозможно заметить. Отражение в воде лучше реальности, хотелось рисовать. Жаль, только, что мама уже не оценит моей запоздалой заботы, хотя, я верю, она все знает и давно меня простила.

Целый месяц готовая веранда просто стояла и ждала следующего шага хозяйки, которая два раза в день тихонечко проскальзывала через стеклянную дверь зафиксировать момент заката и рассвета. Через месяц я принесла на веранду мамино кресло-качалку и весы. Цифры на весах не радовали. Я встала еще раз на весы и записала свой вес на вновь окрашенной стене жирным черным маркером, поставила дату и подпись - СТЫДНО! На следующий день, на веранде появилась беговая дорожка, коврик для занятий дыхательной гимнастикой, мольберт, с красками. Навыки рисовать у меня кое-какие были, в детстве я окончила художественную школу, даже мечтала стать художником. После смерти мамы, разбирая старые вещи, я нашла папку с моими детскими рисунками и пожелтевшую страницу местной газеты с моей фотографией у мольберта и заметкой «Люблю рисовать». На веранде я старалась даже не курить, а если вдруг забывалась, казалось, слышала мамин кашель и быстро выбрасывала сигарету, как нашкодившая школьница.

За два года я исписала целую стену, в сумме это составило девять киллограмм. Отражение в зеркале уже радовало. Десять лет назад я выглядела значительно солиднее. Я доставала из дальних углов шкафа старые вещи, мерила, вздыхала кокетливо, все они были как с чужого плеча. Картины, написанные за это время, занимали почти все свободное пространство, некоторые из них были весьма симпатичны. Один и тот же сюжет заката и рассвета повторялся много раз, но еще был далек до совершенства.