Mundi comedenti

Mundi comedenti

Mundi comedenti

Это случилось на одном из симпозиумов по вопросам исследования Вселенной. Дату проведения мероприятия и собственную личность я, с вашего разрешения, раскрывать не стану. Лишь за сам факт моего нижеследующего излияния научное сообщество, которое прекрасно знает кто я такой, подвергнет рассказчика остракизму. Однако, мне безразлична реакция интеллектуальной братии. Уверяю, нижеизложенная информация стоит любых жертв. Почти как Святой Грааль, только в научной сфере.

На трибуну вышел почтенный швед с лбом столь высоким, что заканчивался он лишь на затылке. Да простят мне учёные мужи подобную шутку. Умственные способности описанного человека превосходили мои собственные, да и любого присутствующего на конференции. Думаю, почтенный швед потягался бы со Стивеном Хокингом, если представилась такая возможность.

Однако Лудде Линдберг не стремился к лаврам и всячески избегал появляться на людях. Нынешний его визит оказался для нас сюрпризом, причём сюрпризом неприятным. Даже смотреть на старика было больно, настолько явной оказалась бьющая его дрожь. До выхода шведа на сцену присутствующие гадали что привело его сюда, раз отшельник Лудде покинул свою пещеру.

Старик щурился от заливающего зал искусственного света. Выступления учёных со всего мира длились до самого вечера, поэтому шведу Линдбергу предстояло выступать в свете фальшивых звёзд, софитов, и звёзд настоящих, чей призрачный свет сиял сквозь прозрачную крышу здания. Публика, в том числе и я сам, застыла в предвкушении чего-то…

Сказать грандиозного, означало бы преуменьшить ожидания. Благодаря богатой чудаками вроде Лудде истории научных открытий, мы ждали от него чего-то, что перевернёт мир вверх дном или по меньшей мере изменит наше видение. Но ждали мы всё же нечто способное уложиться в рамки нашего атеистического восприятия. Наконец, в замершем воздухе послышался многократно усиленный микрофоном старческий голос.

- Вселенная. Как много для нас в этом слове. Таинственная, неизведанная пустошь за пределами Земли, в которую мы заглядываем с ужасом и благоговением. Мы знаем, пусть и боимся признаться себе, что не сможем покорить Вселенную… - Лудде возвёл глаза к потолку и взглянул на ночное небо, - Но теперь мы знаем, что Вселенную покорили до нас. Моя коллега, Адела Андерсдоттир, поплатилась жизнью за это знание.

Мы начали смущённо оглядываться, стараясь найти взглядом Аделу. Словно старик стал бы так грубо шутить о коллеге и единомышленнице. Она всегда сопровождала Лудде с начала их долгосрочного сотрудничества и обычно не появлялась на сцене – нас не смутило её отсутствие под светом софитов. Однако, в полумраке зала Аделы тоже не было. Теперь некоторые из нас начали задаваться вопросом куда Лудде устремил свой взгляд и почему приехал на симпозиум один.

- Как многие из вас знают, доктор Адела Андерсдоттир была биофизиком. Женщина-учёный. До девятнадцатого века, подарившего нам Марию Склодовскую-Кюри, в такое было трудно поверить. Труднее поверить в то, что Адела в одиночку подарила миру что-то действительно новое. Знаете, я ведь тоже ей не поверил… - голос Лудде сорвался, выдавая волнение. Об этом теперь знал весь зал, не только избранные, что смогли уловить особые коннотации при произношении имени Аделы Андерсдоттир.

- Её сигма-детектор поначалу казался мне чепухой, блажью вдохновенного изобретателя, одержимого идеей найти что-то новое. Глупее и бессмысленнее я ничего в своей жизни не видел. В моей голове не укладывалось зачем профессор биофизики пыталась найти человеческую душу, если научно-исследовательская деятельность совместима разве что с атеизмом или агностицизмом. Тогда вдохновенный биофизик попросила взглянуть на неё сквозь детектор. Первый же взгляд на Аделу через прибор поставил меня в тупик. Внутри каждой частички её тела копошились невероятно длинные светящиеся оранжевым черви, выходящие через теменную кость в полоток. Я вновь посмотрел на неё невооружённым глазом и увидел, что профессор Андерсон в порядке. Затем снова прильнул к обзорному окошку прибора и увидел червей. Теперь они казались жгутами чего-то большого, запустившего свои щупальца в Аделу. Этого не могло быть. Я несколько раз моргнул, с силой сжимая веки и снова взглянул на профессора. Она была в порядке. Затем снова посмотрел в прибор. Жгуты были на месте.

Адела заметила охватившее меня смятение и успокоила, что увиденные мной оранжевые черви-жгуты существуют. Сигма-детектор в действительности показывал доселе неизученное излучение. Многие смогут возразить, что мы с Аделой приняли за сигма-излучение следы деятельности центральной нервной системы человека, либо кровеносной системы. Стоило лишь поменять цвет и…

Мы были учёными и прекрасно знали, чем отличается сигма-излучение от электромагнитного излучения, создаваемого центральной нервной системой, а кровь моя не была подкрашена, либо металлизирована, чтобы оптический прибор был в состоянии зафиксировать расположение кровеносных сосудов в организме.

И напоследок напомню, что ни деятельность центральной нервной системы, ни деятельность кровеносной системы не выходит за пределы стоящего перед вами организма и не может меняться даже в пределах самого организма. Однако увиденные мною жгуты динамически меняли своё положение внутри тела Аделы и выходили пучком сквозь теменную кость к потолку, сквозь потолок и выше.

В зале начался беспокойный ропот. В разноголосии без труда различалась главная интонация высказываний – сомнение. Лишь единицы понимали насколько важными были откровения Лудде для будущего человечества. К сожалению, я на тот момент в число «посвящённых» не входил. Скепсис во мне был сильнее доводов Лудде Линдберга. Кто-то с задних рядов встал и демонстративно покинул зал, громко хлопнув дверью. Лудде равнодушно посмотрел вслед ушедшему и продолжил свой рассказ: