Мы не одни

Мы не одни

«Да что такое! Опять замок заело!» — Катя резко выдернула ключ, распахнула дверь, торопливо забежала в квартиру. Прислонилась к стене, пытаясь отдышаться. Стояла не шевелясь, пока не услышала мамины шаги в коридоре. Наклонилась, начала развязывать шнурки на кроссовках.

— Катюш, ты что так рано? Дождь пошёл?

— Да нет, что-то живот заболел, решила вернуться.

— Ладно, я пока начну сырники жарить, приходи!

Катя закрылась в ванной, включила воду, села на пол. Её трясло. Перед глазами снова и снова вставала одна и та же сцена: тело в тёмном спортивном костюме медленно падает на асфальт. Мама постучала в дверь:

— Катя, завтрак готов, выходи!

Пришлось наскоро умыться, взъерошить волосы мокрыми руками, растереть лицо полотенцем, как будто только что из-под душа — не объяснять же маме, почему на самом деле пробежка не удалась. Катя села за стол, поковыряла вилкой румяный сырник, но есть не смогла.

— Да что с тобой? Ты такая бледная! Сильно живот болит? Может, не пойдёшь в школу? Я записку напишу, хочешь?

— Да, давай. Пойду полежу.

— Ты мне звони сразу, если хуже будет!

— Конечно! Да не волнуйся, я посплю, и всё пройдёт.

Мама ушла на работу, а Катя встала у окна и долго смотрела на Енисей, на его быстрые светлые воды, на высокие опоры моста. Набережную из Катиного окна было не видно. Что там сейчас происходит? Скорая, милиция? Хорошо, что в школу не пошла — в голову ничего не лезет, надо сначала в себя прийти.

Без утренних пробежек Катя уже не могла обходиться. Это как наркотик: стоит пропустить один день, и уже сил нет выдерживать школьные нагрузки. Родители к этой её привычке относились с уважением. Сами они спортом не занимались, но всегда говорили: «Надо бы начать, да всё никак». Плохо только, что Катя одна бегает. Папа даже пытался составить ей компанию, несколько раз пробежался с дочкой, но у него вечно командировки, не получается каждый день бегать. Вот и сейчас его нет в городе.

В апреле уже хотя бы светло по утрам, не так страшно. Дорожка вдоль набережной Енисея Кате нравится: там тихо, чисто, а скоро уже и зазеленеет всё. Людей, правда, там почти нет. Изредка попадаются такие же бегуны, как Катя. Она там всех уже знает в лицо. Первое время Катя без наушников бегала — хотела слышать, что происходит вокруг. Машин в такое время мало, город ещё спит. Птицы просыпаются, вода в Енисее глухо шумит. Потом Катя привыкла к этим звукам: ничего нового, постоянные бегуны встречаются в одних и тех же местах, по ним часы проверять можно. Стало скучно бегать просто так. А тут ещё и конец учебного года, времени вечно не хватает. А на пробежке как раз голова ничем не занята — полчаса английского тут очень кстати! Вот так и получилось, что Катя теперь бегает в наушниках.

Сегодня утром всё было как обычно. Катя бежала в хорошем темпе, правильно дышала, слушала урок про модальные глаголы. И вдруг — толчок в спину! Что это? Катя даже испугаться не успела, слишком быстро всё произошло. Это уже потом, на пути к дому, она пыталась вспомнить всё по порядку, секунда за секундой. Вот ей зажимает рот холодная кожаная перчатка, с резким запахом, как будто только что из магазина. Вот ей заламывают руки — от боли Катя наклоняется, едва стоит на ногах. И вдруг хватка ослабевает. Катя резко выпрямляется, бросается вперёд, срывает наушники — и только после этого оборачивается.

Мужчина в тёмном спортивном костюме с шумом падает на асфальт, вниз лицом. Но что это? Рядом с телом, кажется, стоит маленькая девочка в светлом пальто и длинном платье. Она выдёргивает зонтик из спины маньяка и брезгливо осматривает острый конец. Но когда Катя приходит в себя и пытается заговорить, девочка вдруг быстро шагает ей навстречу — Катя даже не успевает отступить назад. Она чувствует порыв обжигающего ледяного ветра, и девочка исчезает.

Катя моргает, смотрит на дорожку. Там по-прежнему лежит неподвижная тёмная фигура — значит, хотя бы это не привиделось! Мужчина не шевелится. Но если он мёртв, как же это получилось? Вот только что он схватил Катю, и что было бы дальше — даже думать страшно. А вот он уже лежит мёртвый. Почему? Что случилось? И была ли тут девочка? Может, это просто туман? На рассвете такое бывает — клочья тумана у самой земли. Особенно у реки.

Маме рассказывать нельзя: она стрессы плохо переносит. Разволнуется, у неё давление подскочит. Нет уж. Папе рассказала бы, но он уехал опять. Катя велела себе забыть эту жуткую историю. Нет, нет, нет. Не думать. Не вспоминать. Ничего не было.

Вечером, когда Катя с мамой ужинали, а телевизор бубнил своё, Катя вдруг выронила вилку. Мама забеспокоилась:

— Катюш, что с тобой? Опять живот?

Катя помотала головой, взяла другую вилку и, стараясь не смотреть маме в глаза, наклонилась над тарелкой. Мама повернулась к экрану. Молодой диктор, в тёмном костюме, с прилизанными волосами, сухо и монотонно читал вечерние новости: «Сегодня утром на набережной недалеко от Коммунального моста обнаружено тело неизвестного мужчины. По сообщению полиции, смерть наступила по естественным причинам, от сердечного приступа. Всех, кто видел этого человека, просим позвонить по номеру...»