Мы в унисон дышим

Пролог I. Он

«Куда полез, сученок?»

Урод. Чертов ублюдок.

Так меня называла собственная мать. Мать, которой, по сути, толком-то и не было:

«Я совершенно не помню твоего лица, мама».

Настойчиво пытаюсь. Закрываю глаза и не могу восстановить ее силуэт. Хоть какое-то подобие. Нет! Не выходит. В голове отчетливо засел лишь скрипучий, отравленный никотином, женский голос. Сколько ненависти, сколько враждебности по отношению к своей крови и плоти. Почему? За что ты так невзлюбила меня, мама? В чем моя вина? Ты не хотела меня? Он заставил тебя родить? Зачем? Что я вижу в своей гребаной жизни, кроме…

Она никогда не называла меня по имени. Никогда. По крайней мере, я этого не помню. Кто дал мне его? Бабка с дедом? Кто? Очередной хахаль? А фамилия? Твоя девичья. Он не захотел ребенка, не признал, не пожелал дать новорожденному свою? Или, может ты не приняла «кобелиную» подачку моего биологического отца? Ведь у меня же есть… Отец! Тот, кто бросил тебя и обрек собственного сына на существование в твоем персональном аду. За что, мама, за что?

— Шевцов!

Это моя фамилия.

— Товарищ полковник! – отвечаю.

— Что там с пострадавшим номер три? – мне задают стандартный вопрос.

— По скорой отправлен в больницу номер 3, – ответственно выполняю свою работу.

Смирнов не унимается:

— Шевцов, собирайте ПТВ. Оформляйтесь и домой. На этом все! Мы закончили.

Домой…

У меня не было дома. Были съемные квартиры до двенадцати лет, затем развалившийся дом бабки с дедом, а на финал… Детский дом. Суровая правда жизни. Я отбывал там пятилетний срок – до совершеннолетия. Потом выпустился, и поселился в общежитии института гражданской защиты, затем находился на казарменном положении. Еще пять лет казенного, не родного, а сейчас есть.

Свой. Но там… Я один. Мне тридцать четыре, семьи нет, родных и близких не осталось. Да их и не было почти. Никогда. Я не знаю своей родни.

На автомате выполняю свои действия. Они отработаны и доведены до совершенства. У меня есть хороший опыт – я отличный профессионал. Ненароком наблюдаю, как мой непосредственный начальник нежится со своей женой – молодая семья, ребенок скоро будет, на подходе. Им не завидую, нет. Просто так же, как у них, хочу.

— Капитан!

Вытягиваюсь и отдаю резко честь. Начальник тройки. Сергей Николаевич Композитор. Позывной такой. Вообще-то по основной фамилии – Прокофьев. Но…

— Ты готов?

Понимаю, о чем спросил. Не знаю, что ему ответить. «Убирает» меня с глаз своего зятя долой – Сергей печется о личном счастье любимой младшей сестры – жены нашего начальника. Не стоит. У нас с ней все равно ничего бы не вышло – она Смирнова любит. Призналась сразу, а потом:

«Юра! Мы с тобой… Друзья?».

Нет. На такое не подписываюсь с бабами никогда. Для меня печально закончится. Не готов, к такому. Однозначно нет!

— Так точно! – в глаза не смотрю, мой взгляд сейчас направлен мимо.

Вот так я выказываю уважение к старшему начальствующему составу. Я – капитан, всего лишь… Один просвет – четыре маленьких звезды. Но с перспективой. Я – подающий высокие надежды городской жених. Сам себе поражаюсь. Откуда столько наглости сейчас в башке.

— Готовь рапорт, – он хлопает меня по плечу, – с Максимом сам решу. Юр?

Не смотрю в глаза – выслушиваю и жду дальнейших распоряжений.

— Отличная работа!

Еще бы! Сегодня мы спасли его сестру – внештатно эвакуировали из развалившегося из-за взрыва дома. Он счастлив, все так, как надо. А для меня всего лишь:

«Капитан! Отличная работа».

— Товарищ полковник, разрешите дополнить?

— Можно без официоза, Юра.

Своеобразная команда «вольно» – ее незамедлительно я выполняю.

— Хотел уйти в инспекцию. Службу бросить. Устал…

Он не дает договорить:

— Это не тебе решать, Шевцов! Свободен! Еще вопросы есть?

Ну, знает же, что я ему отвечу – нагнуть меня решил полкан.

— Никак нет.

— Кругом.

Я развернулся и ушел. Ребята наши собираются, мы неторопливо выдвигаемся в часть. Я в окно мечтательно смотрю – все, «так точно», больше не могу! Пора заканчивать эту сучью работу. Это просто край! Край всему. Дышать здесь больше не могу – с каждым днем больнее сделать вдох.

Нас обгоняет штабной автомобиль… Там Тоня, Макс, они очень красивая пара, надежные и дружные ребята. Жена на плече у своего отчаянного мужа – ее Смирнов поистине герой. Характер только – хрен его поймешь! Подорванный на работе псих, эмоциональный извращенец, но колоссальное терпение и вера у мужика. Он ждал ее почти двадцать лет… Видимо, у ребят те самые… Любовь и Судьба!

Как так? Почему?

Мама… Почему не любила ты меня? Не достоин, не красив, возможно, глуп? Что из всего перечисленного правда? Господи, я вижу, как Смирнов целует красавицу жену. Сука, блядь. Да, за что? Мы отстаем, сейчас меня отпустит. Надо уходить! Точно! Надо!