Мятежница

Часть первая. Мятежница.

Почти у самой двери в кабинет я врезалась в Люка. Мужчина от неожиданности и, наверное, боли охнул и отступил, и я поспешно извинилась. Виновата была я – с этим даже спорить не буду. И то, что я на ходу пролистывала бумаги, а потому совершенно не видела, куда иду, оправданием служить не может. Ибо я опаздывала. Не сильно, но все-таки – опаздывала. Люк, судя по всему, тоже меня не заметил, больше внимания уделяя своим манжетам, но ему можно – он состоит в штабе, а я – всего лишь исполнитель. А если учесть мое добровольное решение – еще и сумасшедший исполнитель.

Люк открыл дверь и посторонился, пропуская меня внутрь. Я заметила его ободряющую улыбку, но спокойнее или легче мне от этого не стало. Улыбка – это слишком мало сейчас, чтобы успокоить мои нервы. Нужна была, скорее, хорошая порция зелья. Или, чтобы наверняка, смирительная рубашка. Что-то иное вряд ли помогло бы. А потому осуждающие взгляды, сопровождающие мой короткий путь до стула, меня не задевали. Это все мелочи,  вот пробраться в дом мага – это действительно страшно.

Я коротко глянула на Тимми, пытаясь понять, в каком состоянии он. Напарник был слегка бледноват, и руки у него, кажется, чуть подрагивали, но я почему-то была уверена, что это не из-за предстоящего задания. Мозги в нашем подполье промывать умели здорово, и я была практически уверена, что он горд своим заданием и – не приведи Боги, конечно, но вдруг – был рад умереть за вложенные в него идеалы. Сейчас его волнение относилось скорее к тому, что на собрании, на этой последней ответственной летучке, присутствовали некоторые члены нашего штаба. С самого-самого верха. Вот именно эта компания и доводила его до дрожи – ведь такая честь! Перед важной миссией нас почтили своим присутствием, подтверждая свое доверие, такие важные люди!

Обведя взглядом сидящих за овальным столом людей, я слегка поморщилась, прикрывшись планами, чтобы эта самая верхушка не заметила моего к ним отношения. Эти люди меня раздражали. Если уж на то пошло, я не верила в эти их игры в оппозицию и ополчение, присоединившись к мятежникам только с одной целью. Планы по свержению короля и дальнейшему захвату власти, а также прочая фантастическая чушь про равноправие и свободный народ, меня не касались. Ничто и никто, кроме Ричарда, не имело значения. Все задания, которые я выполняла, были так или иначе связаны с моим мужем, от всего остального, насколько могла, держалась в стороне. А вот интересы этих господ были весьма разнообразны, многоплановы и… сказочны. Они намеривались свергнуть короля, дабы прекратить "деспотичное единоличное правление", и яркими красками расписывали открывающиеся после сего "богоугодного дела" перспективы. При этом сами жили довольно небедно, относясь к тем, кто устраивал мятежи, саботажи и нападения, как к грязи на ботинках. Они не гнушались использовать даже детей, отсиживаясь за стенами своих особняков и оттуда произнося прочувствованные речи о всеобщем благе и светлом будущем, появляясь иногда перед такими ребятами, как Тимми, чтобы "оказать моральную поддержку и не дать упасть боевому духу". Подобных речей я наслушалась за последний год достаточно, и было мерзко видеть, как народ в это верит и идет вслед за мятежниками.

В какой-то момент вербовщики увлекли и меня, но я достаточно быстро поняла, что восстание против королевской власти – не то, что мне нужно. Лучшей жизни я хотела, да, но для меня она начнется только тогда, когда с лица земли исчезнет Дик. И потому участвовать в мятежах я не собиралась, а вот помочь подпольщикам вести борьбу с Ричардом была очень даже готова.

И сегодня, надеюсь, мне удастся приложить руку к тому, чтобы он умер.

- Китти, ты не могла бы передать нам планы дома мистера Девенли? Мы бы хотели в последний раз пройтись по плану и удостовериться, что никаких неожиданностей и неприятностей не предвидится. Нашим руководителям очень хотелось бы убедиться в том, что человеческий фактор надежен.

"Человеческий фактор" – это мы с Тимми. Как мило с их стороны так нас назвать.

Я протянула Люку бумаги, с трудом разжав сведенные пальцы и поспешно спрятав руки под столом. Каждый раз, когда меня называли новым именем, я вспоминала о том, кем являюсь на самом деле, и о том, что прошло уже почти четыре года с того дня, когда я перестала быть Лизой Гордон Девенли.

"Так холодно мне еще никогда не было. Не снаружи, нет. Летнее жаркое солнце с достаточной силой поливало землю лучами, часто даже перебарщивая с теплом и доводя особо нежных барышень до обмороков. Мне было холодно внутри. Очень, очень холодно. Такого за почти двадцать два года своей жизни мне испытывать не приходилось. Но и подобных ужасных испытаний – или наказаний – мне жизнь раньше не подкидывала.

Прижав колени к груди, я натянула длинное темное платье своей горничной до самого низу, прикрывая замерзшие пальцы. Забилась в угол между стеной и спинкой кровати, сцепив руки в замок в напрасной попытке удержать себя и свое сознание от распада. Мысли лихорадочно метались в голове, заставляя то одно, то другое воспоминание на миг вспыхнуть перед глазами, ослепить болезненной вспышкой разум – и исчезнуть. Дрожь, как и слезы, сдерживать не получалось. Наверное, и не стоило, но многолетняя привычка держать себя в руках еще пыталась напомнить о себе. Внутри все горело и разрывалось от боли – и в то же время меня словно окутывало льдом…

В какой-то миг сил терпеть не осталось – хотелось кричать, громко, выплескивая все непонимание, весь ужас, всю боль от разрушенной любви. Этим криком я могла бы дать волю гневу, ненависти, обиде, и я даже открыла рот - но в последний момент сомкнула зубы на ладони. Я все сильнее и сильнее сжимала челюсти, пока не почувствовала, как к соленому вкусу слез примешался еще один – куда более резкий, яркий и металлический.