Мятное сердце

Глава 2. Игра ва-банк

Все выходные Лиза вспоминала разговор с Мариной Анатольевной. Скажи такое подруга Аня, эти слова не впились бы ей в душу занозой, но доктор Глинич…

Марина Анатольевна была человеком крайне выдержанным. Профессионал высокого класса, она была дружелюбна, в помощи никому не отказывала, но в чужие дела не вмешивалась и от конфликтов держалась в стороне. Спокойная, мудрая, безупречная, говорили о ней сослуживцы.

Для Лизы Глинич была не просто непосредственным начальником и авторитетом; она была ей вроде мамы. Свою настоящую маму Лиза никогда не видела.

А Фоненко... Вымотанная бесконечными дежурствами, она и на работу порой рвалась только для того, чтобы с ним пересечься — с ним, большую часть времени на пол-лица закрытым маской хирургом, орудующим скальпелем в окружении таких же закамуфлированных коллег, призвание которых — чинить людские сердца. Лиза восхищалась Дмитрием, и стала восхищаться еще больше, когда у них завязался роман.

За истекший год они по-настоящему сблизились. Драгоценные часы, проведенные с ним в стенах ее съемной квартиры или в безликих гостиничных номерах, без преувеличения были самыми счастливыми в жизни Лизы. Она хранила в памяти каждое мгновение этих свиданий, каждую деталь: его жесты и взгляды, преисполненные нежности; привычку запускать пальцы ей в волосы, бережно касаясь губами ее губ; его улыбку, смех и волнующий голос, незаметно переходящий в горячий шепот. Все это повторилось и в минувшую пятницу, все это вновь обезоружило Лизу на то недолгое время, пока они были вместе.

Но, оставшись наедине с собой и припоминая слова Марины Анатольевны, она не находила себе места. А что, если Глинич права? Что, если Дмитрия устраивает такое положение вещей?

Укрывшись пледом, Лиза сидела на диване в гостиной. После ухода Фоненко она впала в прострацию и не высунула носа на улицу. По телевизору, под стать монохромному пейзажу за окнами, крутили старую заунывную «Касабланку»1.

Лежащий на подушке мобильный упрямо молчал — ни звонка, ни сообщений. Вот она, незавидная доля негласной подруги: жди всегда — но всегда без гарантий.

То ли выпитый глинтвейн ударил ей в голову, то ли сказалось нервное напряжение, но Лиза почувствовала себя неважно. Откинувшись на мягкую спинку и поджав под себя ноги, она закрыла глаза: в обступившей ее темноте замелькали силуэты, круги и точки, что вспыхивали от острых болевых разрядов в висок.

Звук телевизора был сведен к минимуму, отчего мысли в ее собственной голове с каждой минутой раздавались все громче и напористей.

«Сама во всем виновата! — кричали Лизе взволнованные мысли. — Все думаешь, что тебе пятнадцать? Думаешь, ты ему нужна?».

«Станешь посмешищем в отделении, твои кости языками перетрут в пыль, — подначивали другие. — Неужели ты и вправду веришь, что он отречется от всего и кинется в омут ради тебя? Ему есть что терять, это тебе терять нечего!».

Слезы подступили к горлу Лизы и полились на шерстяной плед, а над ушами у нее теперь пульсировала не только боль, но и назревающая обида.

«Так не поступают с человеком, которого любят, — с меньшим укором пробубнил внутренний голос, проникшийся жалостью к хозяйке, — и вообще, для кардиолога Дмитрий не слишком бережно обращается с твоим сердцем».

Дрожащей рукой Лиза утерла соль с лица, поднялась и, оттянув занавеску, прильнула к стеклу.

Ей был по душе этот уединенный закуток в самом центре города, обставленный высокими домами в неоклассическом стиле. В летнюю пору зеленый двор меж ними дышал особой, торжественной тишиной, свойственной разве что заброшенным дворцовым паркам. Нынче листья уже щедро устилали просыревший газон, но тишина эта никуда не делась. С трудом верилось, что оживленный проспект находился в сотне метров отсюда.

В здании напротив зажглись первые огни. Сосед, живущий этажом выше, вывел на променад свою собачонку.

«У героев фильма всегда будет Париж, а что останется у нас?» — мысленно спрашивала Лиза у Дмитрия. Богарт-Рик бросил на нее с экрана долгий, многозначительный взгляд, и тут раздался звонок на домашний.

— Привет, ты дома? — выпалила в трубку Аня Селезнева.

Лиза подружилась с ней еще в медицинском училище. Сдав выпускные экзамены, Анна осознала, что медицина — занятие не для нее. Она окончила бухгалтерские курсы и устроилась счетоводом в контору к своему тестю, торгующему подержанными автомобилями, где до сих пор и трудилась.

— Раз звонишь, кого-то ты ожидаешь застать, — Лиза шмыгнула носом. — Привет.

— Не поняла, ты плачешь, что ли?

— Нет, у меня насморк, — пересилив себя, она улыбнулась.

— Знаю я эти воскресные насморки, — протянула Селезнева, — да вот тебя, помнится, они не брали. Рассказывай уже, что случилось. Что натворил твой эскулап?

Что правда, то правда: до знакомства с Дмитрием довести Лизу до слез было не так просто — сказывались детдомовская закалка и профессиональная выдержка. Она опустилась на край дивана и, разглаживая плед на коленях, попыталась найти нужные слова. Ане она как-то проговорилась про свой служебный роман, но в подробности посвящать ее не стала: тогда хвастаться было нечем, а теперь — и подавно.