Мыльная опера

Мыльная опера

Мыльная опера

   «Родриго, любимый, ты нашел меня! Я знала и верила тебе!», - Эрика перевернула последнюю страницу толстого романа, высморкалась в измочаленный носовой платок и глубоко, облегченно вздохнула. Слезы, радостные и чистые, продолжали катиться по щекам. Сквозь их пелену она задумчиво посмотрела на дышащего рядом мужа Василия. Его одеяло сбилось в сторону, и Эрика скользнула взглядом по длинному худощавому телу. Ну, мужчина... Ну, спит... и слава богу, небось набегался за день. Конечно, не Родриго. И даже не «настоящий полковник», а всего лишь капитан. И челюсть, конечно, не квадратная, особенно сейчас, когда рот распахнут всем ветрам и оттуда несется такой знакомый бодрящий храп. А все остальное, как будто, на месте: плечи там, талия... К сожалению, не Торс с большой буквы, но и не клизма какая-нибудь. Не хуже, чем у других.

   Интересно, а почему в романах не описывается мужской храп? Ни грозно вскипающий на каждом вздохе, ни переливчатый с легким присвистом на выдохе, ни равномерно похрюкивающий. Наверное, в те благородные времена храп еще не был «болезнью века».

   Эрика уже подзабыла, когда в последний раз ей хотелось разбудить мужа, прижаться к его теплому телу, переплестись ногами и забыться в страстном объятии. Нельзя сказать, что этого не было никогда. Нет, временами между ними вспыхивала какая-то игривость, какая-то бледно мерцающая искра как напоминание о том, что в сорок лет еще рано думать об уходе на сексуальную пенсию. Но, как выражалась всезнающая Наташа, «в браке нет стимула».

   - Вот представь, - вопрошала она, - наденешь ты на себя черные кружевные чулки с подвязками и прозрачный пеньюар. О чем спросит Василий?

   - Сколько стоит?

   - Точно. А когда ты ответишь?

   - Он скажет, что за эти деньги можно было бы Ксюхе купить две пары кроссовок на рынке. Только я этого и бесплатно не надену, потому что он испугается и умрет.

   - Чего испугается?! Ты ж у нас писаная красавица!

   - Ну, не знаю. Все-таки он замкомандира полка, человек серьезный. А если наши тетки полковые узнают? Они ж меня сожрут!

   - Наши полковые ... – Наташа споткнулась на характеристике, - только и ждут, как Ваську захапать, и ради этого напялят на себя, что угодно. Или - наоборот.

   - Чепуха! У нас и в молодости-то этого не было.

   - Вот! – торжественно завершала Наташа. – Потому что еще двадцать лет назад, выходя замуж, мы с тобой знали, что муж – это, в первую очередь, товарищ, а не любовник. Это тот несчастный, которого мы привязываем к себе навек, до гробовой доски. Тот, кто в старости поднесет стакан воды. Хорошо бы без цианистого калия. – Наташа кривила свою хорошенькую рожицу и плевалась.

   ... Эрика откинула одеяло и на цыпочках прокралась в ванную комнату. Вода предательски грохнула по трубам. Быстро сполоснув лицо, распухшее от слез, она заглянула в детскую, убедилась, что восемнадцатилетнюю дочь Ксению не похитили, а значит, выкупа не потребуют, и поставила чайник на плиту. Похрустывая печеньем на своей маленькой уютной кухне, она вновь переживала перипетии закрученного сюжета, нескромно представляя себя то сиротой-графиней, потерявшей память, то гувернанткой, взятой в плен коварным пиратом, то баронессой, подрабатывающей в борделе. И какие кругом были мужчины! Жестокие, но благородные красавцы, в бархатных одеждах и непременно со шпагой. Один в ее воображении мелькнул даже с перебитой рукой и перевязанным черной повязкой глазом, но все равно – несгибаемый, с печатью благородства на лбу. Уж такой не станет разбрасывать по всему дому грязные носки или протирать очки кухонной тряпкой. Нарисовав последний персонаж, Эрика даже хихикнула и чуть не подавилась печеньем.

   Да, бумажным фантазиям всех этих писательниц можно только позавидовать. Умеют они прятаться от тоскливых будней, ничего не скажешь! И других баб по всему миру тянут за собой. Василий считает, что только идиотки могут читать подобную чушь. Не понимает он ничего, а может, просто ревнует...

   Втайне от мужа Эрика тоже иногда занималась «легким» жанром. Ей очень хотелось написать свой, русский, роман о какой-нибудь голубоглазой Насте или Алене, которым улыбнулось бы счастье после всяческих жизненных тягот. Временами, спрятавшись в своем кабинете с массивной табличкой «Инструктор по воспитательной работе среди семей военнослужащих», она строчила свои рассказики, а потом стыдливо прятала их среди секретных документов Гарнизонного Дома офицеров. На одно не хватало Эрике ни жизненного опыта, ни фантазии – на счастливый финал. Ее героини как бы сами по себе попадали то в вытрезвитель, то в психушку, а в лучшем случае – уезжали неизвестно куда в поисках ускользающего счастья.

   Давным-давно, еще в дозамужний период, Эрика написала глав пять-шесть задуманного романа, и сюжет неумолимо клонился к благополучной развязке, но тут...

                                                         2

   ... Эрику командировали на Красную площадь делать репортаж о военном параде в честь Дня Победы. Увешанная двумя устаревшими диктофонами (как практикантке одного из московских радиоканалов ей еще не полагался звукооператор), Эрика наговорила положенные полчаса, от которых после монтажа останется от силы минуты три, записала фон – грохот танков, бронетранспортеров и громогласное «Ура!» - и начала проталкиваться к выходу, как вдруг увидела Его. Он стоял возле гостевых трибун и с легкой ухмылкой поглядывал по сторонам.