Мышки умеют играть

Глава 11

Аскер был прав. Барон Шарлот, или Томпсон, как называет его Аскер, кое-что знает. Я задерживаю дыхание, мой позвоночник напряжен. Барон и я как два настороженных зверя, кружащих друг вокруг друга, вынюхиваем тонкие невербальные подсказки. Он заговаривает первым, вкрадчивым баритоном.

- Как тебя зовут, дитя мое?

Я перевожу взгляд на Аскера, ища поддержки или, может быть, какого-то предупреждения. Не найдя никакого намека на его каменном лице, я и отвечаю:

- Мишель Гринн.

Барон подкрадывается ближе, его острый взгляд, кажется, видит меня насквозь.

- Кровь поможет нам. Ты ведь та, другая, не так ли?

С таким же успехом он мог бы ударить меня. Я не могу остановить вздох, который срывается с моих губ, как не могу избавиться от боли в легких, натянутых на мою затянутую корсетом грудную клетку.

- Фиона рассказала вам обо мне? Она помнит?

В уголках его рта появляются печальные морщинки.

- Кто знает?

-Но вы же только что сказали.

Не обращая внимания на мои протесты, он подходит к шкафу, где Аскер держит свой бренди, и наливает себе щедрую порцию, даже не потрудившись спросить. Раздраженный вздох Аскера сопровождает хлюпанье напитка, когда барон размешивает его и выпивает одним глотком.

- Томпсон. - настаивает Аскер. - Сейчас не время пить.

Барон издает сухой смешок.

- Напротив, Аберкорн, никогда не было лучшего времени. - он снова обращает свое внимание на меня. - Долгое время я сомневался в твоем существовании. Этот несчастный ублюдок Арнольд доказал, что я ошибаюсь. Как он вообще умудрился это сделать?

- Что вы знаете обо мне? Что вам сказал Альберт? Выкладывай, черт возьми! - я сжимаю зубы.

- Мисс Гринн. - предупреждает Аскер без особого энтузиазма.

- Оставь девушку в покое, Аберкорн. Вспыльчивости - признак здоровой женщины. - Томпсон отмахивается от моей вспышки, садясь в парчовое кресло у камина и бросая свои заляпанные грязью сапоги на ближайший диван. - Летта никогда не отличалась вспыльчивостью. - вспоминает он, пронзая меня ясным взглядом цвета весеннего ручья. - Мама ничем не лучше торговки рыбой, но Летта. Я никогда не слышал, чтобы она жаловалась или причитала.

Он делает паузу.

- А потом, в один прекрасный день, она ушла, видимо, устав ждать, пока мы прислушаемся к ней. Она все держала в себе.

Сожаление, неприкрытая боль в его голосе трогают меня больше, чем я хотела бы. Поджав платье, я сажусь на ковер рядом с ним. Когда я расправляю юбки, тихий шорох по полу предупреждает меня о присутствии Юди. До сих пор он спокойно стоял у ног Аскера, но, увидев, что я двигаюсь, он рысью пересек гостиную и устроился у меня на коленях. Он вздыхает, его глаза полузакрыты, как будто он был настроен на печаль, наполняющую воздух, которым мы все дышим.

- Почему она ушла? - спрашиваю я, поглаживая шерсть Юди, чтобы снять напряжение в теле.

- Если бы я только знал. Я потратил шесть лет на то, чтобы вспомнить каждое слово, каждую пустую улыбку, предшествовавшую ее исчезновению, пока однажды ночью следопыты не пришли к нам с известием, что ее арестовали с другой стороны вместе с ребенком ее крови.

Мои кулаки сами собой сжимаются при воспоминании о том абсолютном ужасе, который я испытала, когда Арнольд и его головорезы схватили меня в церкви. Только что они вместе ходили по магазинам, жили обычной жизнью, а в следующее мгновение. . .

Я смотрю на Аскера.

- Вы сказали мне, что она умерла!

- Это единственная информация, которую я когда-либо получал. - парирует он, прищурившись и глядя на Томпсона.

Тот проводит рукой по подбородку.

- Я думал, что тайны отца последуют за мной в могилу.

- Что вы имеете в виду? - огрызается Аскер.

Томпсон едва слышит его, погруженный в свои воспоминания.

- Мне не разрешили увидеться с ней после того, как ее поймали. Я был слишком труслив, чтобы бороться с ними, и больше никогда ее не видел. Они отдали нам ребенка, и это все, что у нас осталось от Летты. - хрипло рассказывает он.

- У отца была няня, которая растила Фиону. В первые недели она говорила нам, что у нее есть сестра, такая же, как она, которая ждет ее. Она играла в прятки и говорила своей няне, что ты прячешься, и рано или поздно ты выйдешь. Отец отмахнулся от этого, как от детского бреда, и по мере того, как месяцы превращались в годы, ни о тебе, ни о Летте больше не упоминалось. Возможно, она забыла или, что более вероятно, смирилась. - размышляет он.

Воздух в легких закончился, а я все никак не могла вдохнуть. Фиона помнила меня, по крайней мере вначале. Она где-то там, и она знает, откуда она пришла.

- Кто забрал маму и сестру? Следопыты? – спрашиваю я.

Он тянется, чтобы сжать мое плечо. Мне немного больно, но я чувствую, что мне нужна эта физическая боль, чтобы побороть боль моего разбитого сердца.

- Не может быть публичного суда над дочерью барона, которая перешла границу незаконно. - он проводит рукой по щетине, не отрывая взгляда от окна. - На следующий день отец сказал мне, что ее отправили в туман.

Кровь стынет в моих жилах от зловещего предчувствия.

- Что это такое?

Аскер подходит ко мне и протягивает руку, чтобы я встала.

Сбитая с толку, я опираюсь на его жилистое предплечье и поднимаюсь на ноги. Он ведет меня к окну и показывает на краснеющее небо за окном. Солнце наконец начинает садиться.

- Разбитую Луну, которую вы видите, зовут Таггер. Рядом Астра - туман. Говорят, что вся планета состоит только из ледяных облаков и что нельзя дышать ее воздухом.

- Но как они это сделали. - начала я, прежде чем поняла, что уже знаю ответ на свой вопрос. - Там есть тропа, которая ведет туда... В туман.