На что спорим?..

Глава десятая

На берегу широкой реки потрескивал небольшой костерок, щедро разбрасывая вокруг отблески вперемешку с искрами. Но тьму разгонял не столько этот недокормленный кострёныш, как ровное свечение, окружавшее сидящего чуть поодаль Незвана. Ну, конечно, от него и во время лесного перехода достаточно света было, чтоб с тропы не сбиться. И зачем им тогда этот огонь? А! Вилка на прутике что-то поджаривает. Ясно! Или магии его не доверилась, или просто занять себя чем-то решила. Всё равно ведь заснуть не сможет. И зачем он позволяет ей мучиться? Наслал бы уж сонные чары, что ли… Ах, да! Ему же ночью магией пользоваться Повелительница не советовала. Хотя колдуй, не колдуй, Сероглазый и так их увидит, если ему понадобится.

Похоже, они уже переговорили обо всём, что только приходило на ум, в смысле, что Вилку занимало, потому что вряд ли Незван о чём-то её спрашивал, максимум, отвечал, а теперь вот коротают ночь, чтобы с рассветом двинуться в путь. Только куда они собираются? Неужто так и будут к Городу топать? Интересно, а Незван действительно не знает, куда я подевалась?

Внезапно – и совершенно бесшумно – компания на берегу увеличилась на одного… человека?.. Словно бы соткавшись из воздуха или из дыма, постепенно приобретала очертания тёмная фигура. Хотя, немного не дойдя до плотности человеческого тела, фигура решила, что и так сойдёт, и на этом остановилась. Так, чуть колышущимся, расплывчатым силуэтом и двинулась к костру. Вилка, ничуть не удивившись этому явлению, протянула вновь прибывшему поджаренный кусочек сала – мол, угощайся! Незван и вовсе не прореагировал.

Отрицательно качнув головой, гость устроился рядом с Незваном.

– Заскучал, как я погляжу? Не готов ещё  мою правоту признать?

Наш с Вилкой попутчик одарил незнакомца столь мрачным взглядом, что вслед за ним можно было бы ожидать  магического удара, но Незван только усмехнулся недобро.

– Не надоело? Шёл бы ты… лесом… а то ведь отец на меня всё одно уж зол, так поводом больше, какая разница?

Пока мутный гость собирался с ответом, Вил среагировала без промедления:

– Ты всё о себе вспомнил, да?!

Незван, не отрывая взгляда от пришедшего, медленно кивнул:

– Вспомнил, вспомнил… И кому-то лучше бы сейчас  оказаться отсюда подальше.

Но ничуть не встревоженный явной угрозой гость картинно прижал руки к груди:

– Да моя-то в чём вина?! Ты ж сам об заклад бился, никто тебя за язык не тянул, и не принуждал никто. Вот если б я тебя опоил чем, или морок навёл – так нет же! Ясная голова у тебя была. Ясная! И нечего виноватых искать – срок ты сам устанавливал, я тебе не подсказывал. А что просчитался кое-кто маленько, так я причём?

Вилка сосредоточенно вслушивалась, потом тряхнула головой:

– Мне кажется, или он тут зубы заговаривает? У меня в голове от его болтовни зашумело.

Трескотня ночного гостя стихла, будто на него чары безголосья наложили. Он ошарашено уставился на мою подругу, безмолвно открывая рот, из которого не вырывалось ни звука. Незван же довольно хмыкнул:

– Именно, Вил, именно. Его словоплётство даже на меня действует, а у тебя только в голове зашумело. Видишь, братец, это ещё очень сомнительно – насчёт моей ясной головы.

Но тот, кого Незван братцем назвал, уже вскочил и восхищённо разглядывал мою подругу, склоняя голову то к одному плечу, то к другому. Потом, сияя поярче новенькой монетки, обернулся на брата:

– Это то, что я думаю? Скажи, не томи, это она, да?

Незван как-то нехотя кивнул, а Вил нахмурилась. Было видно, что она вот-вот сорвётся, и тогда уж мало никому не покажется. Но эти двое не обратили внимания на её хмурый вид.

– Но это же значит, что уже скоро, да? – не унимался «братец». – А где вторая? Почему не вижу, не чувствую?

– Тебе-то уж точно я её не представлю. Утомил. Проваливай!

Резкость Незвана возымела, впрочем, совершенно предсказуемые последствия – гость снова уселся поближе к костру, заявив, что ни за что на свете не упустит возможность пообщаться с той, кого от него так усиленно прячут. И вот тут-то Вил поднялась со своего места и обрушилась на «парочку бодрых идиотов, заигравшихся в таинственность, и не надо из себя невинность корчить, ясно же, что недомолвками говорите, значит, есть, что скрывать, а мне что делать прикажете, так и слушать вас дура дурой, ага, как же, поищите кого другого, а я подожду в стороночке, пока начнёте разговаривать по-человечески, без этих вывертов, и вообще, верните мне Яску немедленно!». Вилка говорила всё быстрее и быстрее, её голос делался всё громче, всё резче, и когда она вдруг замолчала, выкрикнув своё «Верните мне Яску!», на берегу повисла звенящая тишина. Казалось, даже река поумерила свой бег, сражённая Вилкиным натиском.

Незван с «братцем»  потрясённо переглянулись и наперебой принялись убеждать мою подругу в том, что ни один из них и в мыслях не держал дурного против Ясны, а все их размолвки касаются только их самих, это только дружеское братское подначивание и ничего больше! Они так старались, что Вилка сразу же насторожилась. Да тут бы и я подвох почуяла, что уж о ней говорить! Но я бы с расспросами немедленно подступила, и, скорее всего, ничего внятного не услышала бы. А Вил, она ж посообразительней меня. Вмиг поняла, с чего братья переполошились, и по второму кругу пошла – с обвинениями, нападками и возвышением голоса. У неё это так красочно получается – заслушаешься!

А эти – странные какие-то! Гость окончательно принял человеческий облик – и оказался обычным задохликом, ничего таинственного, только свечение от него такое же, как от Незвана, исходило, – а Незван полностью свою невозмутимость утратил, и оба они заорали на Вилку: «Ти-и-ихо!!!». Она так и застыла на половине фразы.