На грани:отсвет ориентиров

Иногда лучше забыть

  Что было дальше, я плохо понимала. Помню на себе чужой взгляд и руки, заставляющие что-то пить, резкий запах, вязкое марево, забытье и опять по новой. Сны и реальность слились воедино рваные образы принялись водить вокруг меня хороводы. Их многоголосый хор сливался в едином вопросе: «где Изабель?». Я кричала, что ничего не знаю, но ни одного слова так и не слетело с моих губ. Я хотела прогнать их, но руки словно обратились в камень, и поднять их было невозможно. Мне становилось невыносимо жарко. 

      Я лежала с закрытыми глазами, слыша, как кто-то ходит рядом, но мне было так плохо, что меня совершенно не волновало, кто это. Пусть хоть сам Дьявол, у меня все равно нет сил упираться. А может я уже в Аду? Жарко.

      - Как она? – раздалось совсем рядом. Нет, все-таки не в аду. У Дьявола, наверное, и то более мягкий голос. 

      - Уже лучше, - женский незнакомый голос. – Она перестала бредить и должна скоро прийти в себя, но она все еще очень слаба.

      Кто-то вышел из помещения, входная дверь тихо хлопнула. Я вздохнула чуть свободнее и приоткрыла глаза, стараясь разглядеть, кто остался в комнате. Боковым зрением я видела девушку. Она вроде бы что-то шила. Вдруг она посмотрела прямо на меня, а я слишком резко зажмурилась и сосредоточенно принялась делать вид, что нахожусь в коме. Девушка хохотнула и погладила меня по руке.

      - Я знаю, что вы проснулись, - проговорила она. – Не бойтесь, он уже ушел, - добавила она шепотом, наклонившись поближе ко мне. Я все-таки открыла глаза и посмотрела на нее. Смеется. Даже плечи дрожат от уже беззвучного смеха.

      - Меня зовут Грета, - проговорила она. – А как вас зовут, я знаю - Мэри. Красивое имя, у меня так младшую сестренку зовут. Ей теперь одиннадцать. Она забавная, но очень уж любит хулиганить…

      - Какой сейчас час? – перебила я. Трескотня отдавалась болью в висках. Мне было и без нее нехорошо. Значит, мое имя - Мэри. И правда красивое и такое... родное. 

      - Около двенадцати часов, должно быть, - ответила Грета.

      - Можно мне воды? – попросила я. Я облизала растрескавшиеся губы, наблюдая за тем, как девушка наливает воду из прозрачного графина. Я невольно сглотнула слюну, представив себе, как холодная влага катится по сухому языку. Наконец, она поднесла бокал к моим губам и слегка приподняла меня. В голове стало немного светлее, хотя боль никуда не ушла.

      - Спасибо, - пробормотала я. Девушка в ответ улыбнулась.
      - Я должна доложить хозяину, что вы очнулись, - проговорила она. Я слишком резко приподнялась на локте, чтобы остановить ее, но добилась лишь того, что пред глазами забегали мелкие точки. Грета помогла мне лечь обратно и осторожно убрала волосы с моего лица.

      - Вы зря его боитесь, - проговорила она, - Мистер Ланкастер хороший человек, добрый, он помогает. Один раз моя мама очень сильно заболела. Сельский доктор только разводил руками, мол не знает, что за болезнь, да как лечить, а на городского врача денег у нас не было. Маме становилось все хуже. Мистер Ланкастер узнал об этом случайно, когда был в деревне, и вызвал городского врача. 
      Тот сказал, что это болезнь очень серьезная, и, промедли мы еще несколько дней, вылечить маменьку было бы уже невозможно. Но теперь все хорошо, она жива, здорова, сестренку мою воспитывает. Отец мой погиб десять лет назад, его телегой придавило, а меня взяли в замок служанкой, хотя я была еще слишком молода и неопытна. Недавно я стала личной горничной мисс Изабель. Она такая замечательная! Вы бы были, наверное, совсем как сестры, если бы она не уехала так быстро.

      - Уехала? – переспросила я.
      - А вы не знали? Мистер Ланкастер сказал, что мисс Изабель отправилась к своей приболевшей тетушке.
      - Тетушке? – спросила я, совершенно сбитая с толку.
      - Да, тетушке Элионор, она обыкновенно гостит у нее летом. Жаль только, что она заболела, да еще и в такое неподходящее время. Хотя это женщина уже немолодая, даже старше маменьки. Она несколько раз приезжала в наш замок и показалась мне немного вздорной, впрочем, Изабель всегда жалела ее, она мне как-то рассказала, что мисс Элионор потеряла на войне мужа и обоих сыновей и с тех пор она часто страдает нервными расстройствами, поэтому нельзя относиться к ней строго. Мисс Изабель так со всеми, она ни за что не замечает зла в человеке, даже если он упорно делает гадкие вещи. Мистер Ланкастер часто говорил ей об этом и просил осторожнее относиться к людям, он боялся, что какой-нибудь негодяй обманет ее и погубит.

      - А сам мистер Ланкастер, конечно же, агнец Божий, и не причинит ей никакого вреда? – скептически осведомилась я.
      - Что вы! Он любит ее больше жизни. С тех пор, как умерла их мать, Изабель стала живым напоминанием о ней. Она ведь очень на нее похожа.

      - Так они брат и сестра? – выпалила я. Сказать честно, это мне и в голову не пришло. Грета смотрела на меня как буйно помешанную. Она хотела что-то ответить, но нас прервали. Дверь открылась и в комнату вошел Ланкастер собственной персоной. Что бы ни говорила Грета, при одном взгляде на него что-то внутри у меня начинало дрожать. 

      Я отвела глаза от входа и отвернула голову в другую сторону. Это глупо, но я не выносила его взгляда. Он словно загонял мою душу в самые дальние уголки тела и оставлял ее там одну трястись от непонятного, но почти осязаемого ужаса. Куда бы он ни вошел, становилось мало воздуха.

      - Оставь нас, - попросил он. Грета вышла из комнаты.

      Ланкастер подошел к кровати и сел на край. Я упорно не поворачивала к нему головы. Он молчал, а напряжение становилось все более мучительным. Мне не лежалось под его взглядом, я прилагала все усилия, чтобы не извиваться как уж на сковородке. У меня даже начал дергаться глаз. Наконец, я не выдержала и повернула к нему голову. Черт. Лучше бы не поворачивала. Ну нельзя иметь такой холодный и пронизывающий взгляд, который пригвождает тебя к месту так, будто ты не просто совершил все возможные грехи, ты их, более того, сам придумал. 

      - Почему ты меня так боишься? – спросил он. У меня вырвался нервный смешок. Да и правда, ты же ведешь себя так мило, чуть не убил недавно, но это ничего, просто мелочи. Не говоря уже о том, что когда ты куда-то входишь, мне ужасно хочется выйти, выбежать, раствориться.

      - Если ты будешь молчать, пойдешь спать обратно на пол в холодную мокрую башню. Будешь сидеть там и общаться сама с собой. Ну, либо с крысами, если предпочитаешь их общество.

      - Честно говоря, крысы мне больше по душе, - ответила я. Зря конечно, но так хотелось. А я становлюсь мазохистом, который жестоко страдает от того, что его давно не били. Давай же, ударь. Ударь-ударь-ударь. Не ударил. Только еще сильнее придавил своим взглядом. Да он, наверное, и задушить сможет одними лишь глазами. Техники что ли какие специальные знает? Учился на факультете морального насилия?

      Ланкастер встал с кровати и поднял меня на руки. Я пыталась отпихнуть его, да куда там. Мне и с полным здоровьем то с ним не справиться. Он пнул ногой дверь и потащил меня по бесконечным коридорам. Ну, и куда мы идем? Хотя, я, кажется, знаю, куда. Мы поднимались по уже знакомой мне винтовой лестнице и оказались в темном помещении башни. Ланкастер поставил меня на ноги перед массивной дверью, открыл замок и толкнул меня в мою прежнюю тюрьму.

      - Желание дамы закон, - возвестил он, - пожалуйте к своим любимым крысам, должно быть в них вы нашли отражение собственной души. Желаю хорошо провести время, - проговорил Ланкастер и с тяжелым грохотом захлопнул дверь.

      Я сползла вдоль стены и села на пол. Каким же он казался холодным после теплой кровати, но стоять уже не было сил. Я не могла справиться с трепыхавшимся в груди сердцем. Голова ужасно болела и отказывалась думать о чем бы то ни было. На кой черт я ему это сказала? Понятное дело, потому что ненавижу его, но почему так сложно промолчать? От стены в спину въедался холод. 

      Я поджала колени и обняла их. За шиворот упала пара капель и сбежала по позвоночнику. Меня передернуло. Я подняла плечи к ушам и поежилась. Кап-кап. По стенам стекали дождевые капли и размеренно разбивались о каменный пол. Кап-кап, кап, черт возьми, кап. Слезы как-то сами покатились из глаз. Я не люблю плакать, но мне было плохо и страшно. Мне даже было не на кого рассчитывать. Я не знала, есть ли вообще хотя бы один человек, которому я нужна.

      Часа два я просидела в состоянии полнейшего бессилия. Да хоть бы уже этот придурок пришел, а то ровный звон капель сводит с ума. Я так замерзла, что не ощущала тела. Слезы медленно катились по щекам на уже без того мокрую рубашку.

      Скрежет ключа в замке в абсолютной тишине резанул по ушам. Сердце, не спрашивая разрешения, запрыгало в грудной клетке, как собачонка, услышавшая, что кто-то пришел. Я не отрываясь, смотрела на вход, но все равно ощутимо вздрогнула, когда он зашел. Ланкастер сразу впился в меня своим взглядом, заставляя забыть о душевном покое. Он подходил все ближе.

      - Я не слышала, как вы пришли, - сказала я, чтобы хоть немного почувствовать власть над собственным телом. Мой слабый голос показался мне таким неестественно громким в этом пустом помещении, что я поежилась и еще больше стушевалась. Какой же странный у него взгляд. Так и хочется спрятаться за что-нибудь, но такое ощущение, что даже через преграду я буду все равно его ощущать. Смотрит так, будто я виновата в каком-то страшном преступлении, и Иуда по сравнению со мной – добрый безобидный юноша. Отвернись. Я прошу тебя, отвернись. Я так больше не могу.

      - Я никуда не уходил, - ответил он. 

      В смысле? У дверей что ли сидел? Ему наверное доставляет удовольствие слышать, как жертва страдает. 

      – Значит, ты даже не помнишь, кто я? – спросил он.

      Ты ненормальный придурок, это не долго узнать, твоя фамилия Ланкастер, а как тебя зовут, мне наплевать. Я вняла доводам рассудка, пару часов назад объяснявшего мне, сколь я опрометчиво поступаю, играя с огнем, поэтому я хранила благоразумное молчание.

      - То есть разговаривать со мной ты отказываешься? – спросил он. 
      Да не то чтобы прям уж отказываюсь, но боюсь, ответы мои тебе не понравятся. Ради всеобщего блага, шел бы ты лесом.

      - Мне холодно, - сказала я. Просто попыталась перевести разговор на более безопасные рельсы. Может, меня хотя бы вернут в одну из комнат. Мне было тяжело говорить, нос был заложен после нескольких часов, проведенных в слезах. Да и болезнь моя еще не прошла. Мне хотелось поесть и уснуть в тепле, больше ничего.

      Ланкастер расстегнул сюртук и подал его мне. Интересно, он вообще понимает весь идиотизм ситуации? Он может меня просто выпустить отсюда, но вместо этого подает мне с невероятно величественным видом свой пиджак. Ты либо тупой джентльмен, либо хитрый гад, и почему-то я склоняюсь ко второму. Я взяла протянутую вещь по той простой причине, что решила больше не упускать возможность хоть немного улучшить свое положение. А еще затем, чтобы залить его слезами и соплями, будет знать.

      - Меня зовут Реджинальд Ланкастер, - проговорил он. – И Изабель действительно моя сестра.

      Он что подслушивал наш разговор? Вот ведь вездесущий Дьявол. Опять смотрит так, будто ждет чего-то. Как же раздражает этот взгляд.

      - Ну, а я Мэри... вроде бы, - зачем-то сказала я, мысленно отвесив себе подзатыльник за тупость ответа. Просто молчание было еще более тягостным, чем разговор. Ланкастер даже изогнул губы в подобии улыбки.

      - Верно, твое имя Мэри Уотерфорд, а в скором будущем – Мэри Ланкастер, - заявил он. 

      А вот сейчас скажите мне, что либо это ложь, либо есть еще один Ланкастер, пусть старый и страшный, но его зовут не Реджинальд.

      - Чего? – спросила я, все еще надеясь на что-то.
      - Через неделю наша свадьба, дорогая Мэри, - сообщил он деланно слащавым тоном.

      - Я не выйду за вас, - сказала я. Лучше сразу выпрыгнуть в окно.
      - Да куда ты денешься, - ответил Ланкастер. Его лицо в этом момент оставалось мрачным, но решительным. Похоже, эта фраза доставила ему какое-то болезненное удовольствие, он фальшиво улыбнулся и схватил меня на руки, сильно прижимая к себе, и, видимо, намеренно стараясь причинить боль. Он отнес меня обратно в мою комнату и ушел, приказав стоящей в дверях Грете не спускать с меня глаз.