На грани:отсвет ориентиров

Дом, милый дом

Я была рада, что, наконец-то, наступило утро. Сон меня выматывал. Я поднялась проведать Реджинальда, но Бернар не пустил меня в комнату, сказал, нам обоим нужно отдохнуть. Весь день я слонялась по замку, к Реду меня под разными благовидными предлогами не подпускали. Бернар уверял, что с ним все нормально, но беспокоить его не стоит. К концу дня я спряталась от собственных мыслей в библиотеку. К слову сказать, она была ужасно скучной, ни одного современного романа, сплошные многотомные сочинения, в которых автор наверняка к последней книге абсолютно забывал, что хотел сказать. Я вытащила первую попавшуюся и завалилась на диван. 

Дни тянулись ужасно медленно и бестолково. К мужу меня так и не пустили. Я хотела уже прорваться с боем, но меня остановила одна единственная мысль: Ред не хочет меня видеть. Может быть он очнулся и велел не говорить об этом, может я даже заслужила такое отношение, но… Но я не находила себе места. Да, я задала обидный вопрос, но мог бы сказать просто «нет», и забыть об этом, но надо было обязательно закатить истерику и дождаться, пока откроется рана. Слуги избегают общения со мной, боятся, что начну расспрашивать. Они все считают меня виноватой. Допустим, это так, но кто еще ответит на мои вопросы кроме как Ланкастер? Может Хантер, для которого два слова в день это личный рекорд? Или Уилсон, который дуется на меня еще со дня свадьбы? А может Ланкастер старший, которого охраняют как военнопленного?

Я накинула плащ на плечи и вышла из замка. Они мне надоели до чертиков. Лес был влажный после дождя. Я обрывала листья с ветвей и бросала под ноги, срывая злобу на деревьях. Почему все так сложно? Почему они все не могут понять, что я просто пытаюсь разобраться, что твориться в моей жизни? Конечно, им-то хорошо, никто из них не терял памяти. Они хотя бы знают, кому можно верить, а кому – нет. Они не понимают, каково чувствовать себя игрушкой в чужих руках.

На глазах у меня выступили слезы. Ну вот, еще не хватало расплакаться. Что он от меня хочет? Я не понимаю. Никогда не знаешь, что его выведет из себя. Почему я вообще чувствую себя виноватой? Его никто не просил приходить вниз и срывать свою злость на мне. Если что-то с головой не в порядке, то это не мои…

Я наткнулась взглядом на чьи-то ботинки. Вот черт. Небритый мужчина в охотничьей куртке поклонился мне.

- Мисс Мэри, - сказал он, - нас прислал ваш отец. Мы пришли, чтобы проводить вас домой.
- Мой отец мертв, - ответила я, пятясь назад, пока не врезалась в грудь другого мужчины. Еще четверо подошли сбоку, преграждая мне путь. 

- Твой отец тяжело ранен, его нашли едва живым двое дозорных. Сейчас он в поместье, но очень слаб и хочет как можно скорее увидеть тебя. 

Он жив? Но как? Я сама видела, как Ланкастер выстрелил ему в спину. Он не дышал. 

- В любом случае, я должна сначала объяснить все мужу. 
- Боюсь, этого никак нельзя. Ваш отец очень слаб, он боится умереть, прежде чем увидит вас. Напишите мужу письмо, - предложил он. – Наш гонец доставит его в замок.
- Я должна поговорить с ним лично, - настояла я и попыталась уйти, но очередная широкая грудь преградила мне дорогу.
- Извините, миледи, но у нас приказ, - ответил мужчина, загородивший мне дорогу.

- Что ж, вы правы, - ответила я. – Действительно, можно просто написать письмо.

Я быстро нацарапала несколько строк на клочке бумаги. Их слишком много, придется пока что поступать так, как хотят они. Я сделала вид, что смирилась, но что-то в их поведении мне до ужаса не нравилось. Мы дошли пешком до большой дороги. Отряд упорно делал вид, что защищает меня, но гораздо больше это походило на конвой. Знать бы, куда меня ведут. Возле дороги нас ждали еще двое, охранявшие привязанных лошадей. Я забралась в седло и мы тронулись в путь. Конные фигуры окружали меня с обеих сторон, и ни одно лицо не казалось мне знакомым. На ночь мы остановились в лесу и с рассветом снова тронулись в путь. В полдень мы уже въезжали в ворота огромного замка, не уступавшего по размеру замку Ланкастера.

- Миледи, - на встречу мне выбежала старая служанка и крепко меня обняла.
- Марта? – странно, но ее имя сразу всплыло в памяти. Это была моя няня.
- Надо же как вы похудели, миледи, - проговорила она. – Вас там совсем не кормили?
- Изредка, - отшутилась я, вспоминая свое заточение. – А вы как?
- Да все потихоньку, дорогая. С тех пор, как ваш отец хворает, в доме стало совсем тихо. 

- Как отец? – спросила я. – Что с ним?
- Меня к нему не пускают, но от других слуг я слышала, что раны серьезные... Но теперь все будет хорошо, вы вернулись домой.

Я обняла няню. Она была полноватой женщиной с прекрасными и добрыми глазами. Я вдруг почувствовала, что действительно вернулась домой. 

- Миледи, - ко мне подошел пожилой мужчина, видимо дворецкий, - Его светлость вас ожидает.

Я улыбнулась Марте и пошла вслед за мужчиной, впрочем, ноги сами вели меня, куда нужно. Это место мне было знакомым. Эти стены, лестницы, мебель - все таило в себе воспоминания, которые неясными образами носились в моей голове. Казалось вот-вот и я вспомню что-то очень важное и теплое. Какое же это счастье – вернуться домой. Только сейчас я осознала, насколько чужим был для меня замок Ланкастера и его люди. Здесь все было как-то проще и светлее. Мы поднялись на второй этаж. Дворецкий остановился возле одной из дверей.

- Прошу вас, – проговорил он и открыл ее для меня.

В комнате царил полумрак. Отец лежал в постели и играл с каким-то мальчишкой в шахматы. Лицо его выглядело изможденным и усталым, меня больно кольнула совесть, за то, что я не сразу согласилась приехать в замок. 

- Мэри, дорогая, - он улыбнулся мне, - здравствуй.
- Здравствуй, отец, - проговорила я поцеловала протянутую мне руку. – Как твое здоровье?
- Уже лучше. Еще вчера я думал, что умираю, - ответил он. – Но теперь я увидел тебя, и мне сразу стало лучше, - он улыбнулся.

Если до этого момента во мне и сохранило какое-либо недоверие к нему, то эта искренняя улыбка его прогнала.

- Прости меня. Я думала, ты умер, там было столько крови…
- Ты не виновата. Пуля попала мне в лопатку, так что мне сравнительно повезло. Кость раздробило, зато сердце цело, - ответил он, поднимаясь повыше на подушке. – Но довольно обо мне. Ланкастер тебя не трогал?
- Нет, все хорошо.
- Точно?
- Да.
- Ладно. Иди сюда, - отец приподнял левую руку. Я осторожно обняла его, но он все равно поморщился.

- Сильно болит?
- До свадьбы заживет, - ответил отец. - Ты наверное голодна? Я прикажу накрыть обед. Мне тоже уже пора переходить к человеческому питанию. Иди переоденься и приходи обедать, я может быть тоже спущусь.

Я поцеловала папу и отыскала свою комнату. Какое странное ощущение, как будто узнаешь давно знакомые стены заново. Из открытого окна доносился запах цветов. Я была уверена, что это розы. Белые розы, я помнила их. Как часто они стояли на моем столе. Я ведь рисовала их. А вот и мой мольберт. Холст с наброском букета успел покрыться тонким слоем пыли. 

- Обед накрыт, миледи, - сказала Марта, появившаяся в дверном проеме. Я оторвалась от созерцания своей комнаты и кивнула. Действительно, давно пора переодеться.

Когда я спустилась, оказалось, что все ждали только меня. Отец сидел во главе стола, откинувшись спиной на подушки. Рядом с ним сидела девушка, она подняла на меня глаза и застенчиво улыбнулась. Я невольно улыбнулась в ответ. Она была бледна, но эта бледность предавала слегка розоватому румянцу особенную нежность. Светлые волосы в лучах солнца отливали золотом. Темные глаза с густыми ресницами глядели доверчиво, но слегка застенчиво. Она была мила, как ребенок, но фигура ее уже почти стала фигурой красивой девушки.

У потухшего камина сидел еще один мужчина. На его коленях покоилась тарелка с супом, а глаза бегали по страницам старого фолианта. Он только на секунду оторвался от длинных строк и бросил на меня короткий взгляд из-под густых бровей. 

- Раймонд решил к концу жизни заделаться философом и не вылезает из своих книжек даже за столом. Он недавно заявил, что все сущее состоит из каких-то монад. И вот этот суп когда-нибудь через сотни лет может стать вполне себе приличной овечкой. А овечка, стало быть, еще лет этак через тысячу будет человеком. Я уже и не знаю, есть ли нам место в его картине мира, - заметил отец. Раймонд даже головы не поднял. Отец, видно был в веселом положении духа и не собирался так быстро сдаваться.

- Скажи мне, братец, а могут ли высшие монады деградировать, и скажем, овечка превратиться в суп? – спросил отец у дяди. 
- Нет, Генри, монады стремятся к совершенству и развиваются только прямолинейно. 

Отец с важным видом позвонил в колокольчик.
– Принесите его светлости суп с ягненком, – распорядился он. Дядя закатил глаза. Видно, ему не привыкать к этим насмешкам. Меня удивила Изабель.

- Ваши рассуждения противоречат логике, - тихо заметила она. 
- Старый софист, - пробурчал дядя Раймонд, одобрительно взглянув на девушку. 

- И ты туда же, - проговорил отец, рассмеявшись. Он определенно был в хорошем настроении. – Впрочем, дайте не будем спорить, – проговорил он, примирительно глядя на брата, – Наша Мэри наконец вернулась.

Я улыбнулась поднявшимся в честь моего возвращения бокалам.

- Ну, а теперь рассказывай, как твои дела, - сказал отец, по-удобнее устроившись на подушках, – Надеюсь, этот черт тебя не обижал? - щеки Изабель вспыхнули при его словах, она опустила свое прекрасное лицо еще ниже к тарелке. Меня начинало напрягать его веселье. Оно было как-то не к месту.

- Я полагаю, чертом ты называешь моего раненного мужа, - отозвалась я. – Нет, он меня не обижал.

- Ты теперь защищаешь его? – спросил отец. – После того как он насильно тебя женил на себе. Что он за человек такой, что все женщины бросаются его защищать? Неужто он так хорош собой? - проговорил он, начиная раздражаться.

Я все больше понимала, что здесь что-то не так. Я не стала отвечать. Отчего он так веселиться? Оттого, что вернулась я или оттого, что он утер нос Ланкастеру? Нет, рано я обрадовалась и ослабила оборону. Надо быть осторожнее. Эти люди ведут себя очень странно. «Жди сюрпризов», - предупреждало меня подсознание. И я ждала.