На краю Нового Мира

Глава 14. Дом, милый дом.

Варя Киселёва.

Боже! Да! Я дома!

Падаю на колени, и вся гамма пережитых эмоций вырывается наружу громкими рыданиями и содроганием всего тела. Какое-то время спустя вроде и осознала, что всё позади, и начала приходить в себя. Но ничего не могу поделать, не верится в то, что я наконец-то свободна!

Пройдя по накатанной машинами дороге, вскоре вышла к деревне. Осторожно крадусь, стараясь не привлекать внимания деревенских собак и жителей. У меня такой вид, что объяснять кто я и откуда придётся до рассвета. Немытые месяц волосы, с которых стекает речная вода, грязные драные джинсы, футболка хоть и чёрная, но стоит на мне уже колом. А какое вокруг меня, должно быть, витает амбре…

В ночи не сразу узнаю местность, но когда вижу старую покосившуюся часовенку понимаю, что это Ивантеевка! Та самая деревня, где находится дача Светы! Сердце совершает радостный кульбит. Не надо никого ни о чём просить! Лишь через забор перелезть и здравствуй, цивилизация; а запасной ключ они хранят в сарае.

Наплевав на условности, припускаю бегом на противоположную сторону деревни.

От моих чавкающих шагов и сбитого дыхания по очереди просыпаются и заходятся лаем местные дворняги. А я как олимпиец, завидевший финишную ленточку, мчусь, гордо вскинув лицо и ничего вокруг не замечая.

До заветной калитки добираюсь за минуту. Окрылённая удачей, не чувствую ни тяжести мокрой одежды, ни ночной прохлады. Легко перемахиваю через калитку, наступив прямо на замок и, перебежав двор, добыла в сарае заветный ключ.

Чтобы не гадить в доме, сдираю с себя прилипшую грязную одежду прямо на пороге и, тихонько отворив дверь, захожу внутрь.

Замираю на входе, вдыхая запах жилья. Так пахнут, пожалуй, все деревенские дома: вещами, переложенными нафталином от моли, старыми пыльными половиками и сладковатой ноткой кипяченых простыней.

Бабулька Светина уже года три как умерла. После чего содержимое шкафов изрядно перетряхнули. Но запах жилого дома здесь всё ещё присутствует. Не могу сказать, что я фанатка таких ароматов, но сейчас сердце защемило. Будто вернулась домой, где отсутствовала не месяц, а минимум лет пять. Не включая свет, чтобы не пугать соседей, крадусь в ванную и, плотно прикрыв дверь, включаю лампочку над умывальником.

Перед глазами с непривычки начинают скакать чёрные точки. Промаргиваюсь и завороженно тянусь к зубной щётке.

Ммм… Какой же кайф! Господи! Как же я об этом мечтала весь месяц! Чуть сладковатый ментол и остринка мяты. Пока с упоением чищу зубы, в памяти мелькают рекламные картинки, где ураганная свежесть замораживает всё на своём пути. А мои отвыкшие рецепторы во рту немеют и млеют от такого родного вкуса. С особой тщательностью предаюсь борьбе с зубным налётом на своих неполных тридцати двух.

“Туземцы, сволочи немытые”, - по приобретённой за этот месяц привычке, приговариваю я с полным ртом пены и замираю, глядя на себя в зеркало.

Вся грязная, растрёпанная, но внимание моё привлекает не это. А страстный горящий взгляд. Губы, перепачканные зубной пастой медленно растягиваются в улыбке, и я начинаю дико хохотать. Самозабвенно, открыто и от души. Сплёвываю пасту, и чуть дыша, вновь давлюсь хохотом.

“Представляю. А-ха-ха-ха! Их лица. А-ха-ха-ха! Как у них… вытянулись морды… А-ха-ха-ха… Когда я пропала! Идиоты!”.

Истерика моя постепенно сходит на нет, когда залезаю в душевую кабину, всё ещё ухмыляясь своей везучести. Регулирую напор и практически испытываю оргазм, ощущая на разукрашенном синяками и ушибами грязном теле упругие горячие струи воды.

Как же мало человеку нужно для счастья!

Разбудило меня солнце: лучи ярко били сквозь окна и щекотали лицо. На теле, казалось, не осталось живого места. У меня болело всё! От содранных в кровь ногтей до ссадин и ушибов, равномерно покрывших ноги и руки ажурной вязью.

Откинув одеяло, сдуру взглянула на себя; и замерла с широко распахнутыми глазами. Что тут скажешь? Пострадала я сильно. Вчера, убегая от преследователей, под адреналином не чувствовала ни хлёста веток, ни боли. Сегодня же организм коварно мстил мне за такое отношение.

Свесив ноги с кровати, попыталась встать и чуть не упала. Мышцы за ночь одеревенели. Чёрт! Всё намного хуже, чем я предполагала. Как же я до города доберусь?

Дохромала до зеркала: ссадина и синяк на щеке, разбита губа, на голове гнездо. Да в гроб краше кладут! Тут же ехидно улыбнулась: “Не дождётесь, тупые плебеи!”.  Но моё коварство играет со мной злую шутку - губа трескается и проступает кровь. За месяц кача навыка хила, на автомате подношу палец к ранке и желаю исцеления.

Ой! Что я делаю? Я же не в игре! Ну, точно свихнулась с этими туземцами. Хотя, какая игра? Ведь это там я вчера собрала все эти трофеи в виде ссадин. Приближаю лицо вплотную к зеркалу и придирчиво разглядываю треснувшую губу. Кровь из раны бежать перестала. На миг восхищённо замираю: неужели сработало лечение? Да нет, дурь. Не может быть.

Голова ещё отказывается связно мыслить – в деревне раннее утро. Бросила взгляд на настенные часы и точно: пять часов. Ещё бы мозгам не быть ватными! Легла-то я глубоко за полночь!

Но я настолько перевозбуждена попаданием в реал, что вряд ли усну. Желудок напоминает о вынужденной диете утробным урчанием. Решаю совершить набег на кухню.

Изучив содержимое холодильника и шкафов, водружаю на стол добычу: кетчуп, сушки, солёные огурцы и банку тушёнки. Найдя в шкафах тарелку и приборы, сервирую еду, насколько это возможно. И с вожделением любуюсь своим шедевром кулинарного искусства: как же аппетитно выглядит бурая мясная масса, щедро приправленная кетчупом! Беру вилку и с наслаждением взвешиваю тяжесть металла в руке. Практически забытые ощущения. Чувствую, этот месяц здорово меня изменил. Уж точно я переосмыслила свою жизнь и научилась ценить прелести цивилизации.