На краю сна

На краю сна

Под веками разливалась блаженная тьма, обволакивающая уставшие от трудового буднего дня глаза. Вокруг Неё тоже царила темноте. За окном не горел единственный на весь двор фонарь — то ли перегорел, то ли дети мячом разбили.

С приоткрытого окна в комнату вбивался лёгкий вечерний ветерок, нёсший с собой приятную прохладу и свежесть цветущей улицы, а ещё тянуло озоном.

Дверь была плотно прикрыта и под ней мерцала тусклая полоска голубого света, говорившая о том, что Он ещё смотрит телевизор. Звук он приглушил, но можно было, напрягая слух, разобрать реплики актёров. Какой-то жестокий военно-исторический фильм — так ей показалось сквозь дрёму.

Она дрейфовала по волнам спокойствия, расслабленности и уюта. Тело холодил сквозняк с окна, после душа-то, но она не нашла в себе силы дотянуться до одеяла, да и не хотела.

Пребывая на границы сна и яви, она не сразу заметила, что тихий бубнёж телевизора пропал.

Дверь с тихим шорохом приоткрылась и сквозняк взметнул занавеску. Его присутствие едва ли ощущалось — она слышала шорохи ткани, пока он стягивал домашние штаны и футболку, а вот ощущение, с которым рядом под его весом продавился матрас, было уже более отчетливым. Чувствовала, как он склонился над ней, чтобы укрыть, а после, придвинулся ближе. Не мог он спать, не обняв. Она нашла в себе силы, перекатиться на бок и позволить ему прижаться к ее спине. Горячая широкая ладонь легла на маленький неплоский животик, погладив и затихнув. Сухие губы коснулись виска и под голову скользнула вторая рука. Он на мгновение сжал её в объятиях, в приступе нежности, и расслабил руки, не тревожа ее сонливости.

Она уже ну вот практически спала, когда какое-то время спустя, покоящаяся на животе рука, очень медленно и аккуратно скользнула вверх, к нестиснённой эластичной тонкой тканью груди. Ладонь идеально обхватила увесистый округлый холмик, поглаживая через мягкую ткань и потирая подушечкой пальца едва наметившуюся маленькую шишечку соска.

Открывать рот было лень — потрогает и отстанет, так она подумала, но он после поглаживаний перешёл к тому, что ощутимо её сжал.

— Я сплю, — сонно, хриплым со сна голосом напомнила Она, лениво отпихнув его руку.

— Спи, я тебе не мешаю, — тихо, ни разу не сонным голосом отозвался Он, уже снова уместив свою лапищу на её груди.

Пальцы скользнули под ткани в лобжинку между сисек и потянули эластичную ткань вниз, собирая её гормошкой и мягкие лямки его не остановили, мягкая крупная грудь таки выпала, обрадовав нарушителя спокойствия и верхняя была мгновенно схвачена и приятно сжата пятернёй.

Хотелось капризничать и упираться... очень долго торговаться. Например, попытаться закрыться руками, но они были тут же перехвачены и подняты над головой, где он их крепко сжал той рукой, плечо которой было под Её головой. А сам Он вернулся к груди любимой, теперь беспрепятственно трогая в своё удовольствие мягкую упругую кожу. Жесткие пальцы со всей нежностью сдавили сосок, вынуждая его становиться твердым, затем второй.

— Ну перестань, — протянула она, уверенная, что вот сейчас он успокоится и отстанет, сам ведь тоже с утра до вечера пахал на работе, откуда силы-то?

— Тшш, — выдохнул он ей на ухо и поцеловал под ним, крепко прижавшись губами к нежной коже и оторвался с шумным пошлым звуком, от которого по спине прошёлся холодок.

Рука таки оставила в покое грудь и, она уже было выдохнула, но та скользнула по животику вниз, нагло залезая в трусики. По гладкому лобочку между ножек и пальцами по-хозяйски между нежных половых губ. Трогает подушечкой пальца комочек клитора и насилу протаскивает палец между губ ниже, к отвестию. Явно недоволен сухостью и энергичными круговыми движениями в нежных складочках между губ, трет по оверстию, но не вставляет внутрь. С минуту трёт точно, пока не появляется скользкая влага, что от движений пальца начинает тихо почавкивать. Вот теперь скользит пальцем внутрь и большим давит на крохотный, затерявшийся в мягких складочках клитор, вырывая из нее слишком шумный для незаинтересованной в сексе вдох.

— Давай, сладкая, раздвинь ножки, — не столько просит, сколько требует... и точно, отстранившись, сам раздвигает, когда она слишком долго переворачивается обратно на спину, сразу же вклинивается между ними и, приспустив резинку своих трусов, достает набухший возбужденный член. Проводит наспех ладонью по всей длине и, оттянув крайнюю плоть с головки вниз, направляет точно во влажную щелку любимой, прикрытую тонким кружевом её трусиков. Толкает головкой внутрь с тканью на пол сантиметра и, отодвинув ластовицу, быстро и грубо пропихивает внутрь, вытолкнув из нее стон неожиданности.

Не видит лица в темноте, только общие очертания, но готова поклясться, что ухмыляется. Ударить подушкой хочется так же сильно, как и попросить уже начать двигаться, но, к счастью, он и сам без подсказок догадывается.

Подхватывает под коленями её ноги и быстро вбивается внутрь под тихий хлюп смазки внутри. Он не очень длинный, но толстый и первые мгновения в сексе кажутся ей тяжелыми, но потом... она стонет негромко на каждом толчке и когда вдруг затихает, он усиливает напор. Вгоняет резче до упора, толкая её на мягком матрасе, да так что и тот ходуном, и она, и её немаленькая стоячая грудь. Видит по очертаниям, как подскакивает к ключицам и прыгает обратно, как шатаются торчащие сосочки.

Комнату затопила череда громких вдохов и выдохов. Тело медленно захватывал жар, стекающийся к низу живота, где скручивался в тугой увеличивающийся комок.

Абсолютно не собирается помогать. Не тогда, когда ей нагло мешают спать. А ему сейчас и не нужна её отзывчивость и активность, им бы урвать своё побыстрее и отключиться до противного писка будильника. Всё ради того, чтобы в серой рутине на пять минут ощутить себя счастливыми… Посреди недели, как перевалочный пункт между пунктом А и пунктом Б, которые являются выходными. В выходные у них куда больше сил на друг друга. И время-то далеко за полночь, когда её ломает на постели. Растекающееся по телу удовольствие заставляет выгнуться и впервые за последние пять минут по-настоящему застонать в голос. Прерывисто и на выдохе.