На могиле Мальчиша

На могиле Мальчиша

А видели ли вы проливные грозы в сухое и знойное лето? Вот так же, как ручьи, сбегая с пыльных гор, сливались в бурливые, пенистые потоки, так же при первом грохоте войны забурлили в Горном Буржуинстве восстания, и откликнулись тысячи гневных голосов и из Равнинного Королевства, и из Снежного Царства, и из Знойного Государства.

И в страхе бежал разбитый Главный Буржуин, громко проклиная эту страну с ее удивительным народом, с ее непобедимой армией и с ее неразгаданной Военной Тайной.

А Мальчиша-Кибальчиша схоронили на зеленом бугре у Синей Реки. И поставили над могилой большой красный флаг.

Плывут пароходы — привет Мальчишу!

Пролетают летчики — привет Мальчишу!

Пробегут паровозы — привет Мальчишу!

А пройдут пионеры — салют Мальчишу!

Прошли годы, много лет. Многое изменилось. Замолчали гневные голоса, вернулись буржуины. Сняли красный флаг с могилы, перестали привозить школьников, и забыли люди, за что бились мальчиши, их отцы и их братья на безымянном зелёном бугре у обычной Синей Реки. Плывут пароходы, не замечают могилу, дети буржуинов играют на палубе. Пролетают самолёты, не замечают могилу, дети буржуинов летят в тёплые края отдыхать на дорогих курортах. Пробегают электрички, не замечают могилу, рабочий люд устало дремлет после рабочего дня. Нет больше пионеров, некому прийти и подновить оградку, прополоть сорняки да расчистить дорожку. И только раз в год приезжала дорогая машина, каждый раз новая, ещё более дорогая, выходил из неё низенький толстенький человек, оставлял в салоне смеющихся женщин и угрюмых охранников, поднимался, пыхтя, на бугор, наливал стопку, накрывал кусочком чёрного хлеба, ставил на могилу, и долго курил, глядя на реку с пароходами, на небо с самолётами, на железную дорогу с электричками. Пил из фляжки дорогой коньяк, ходил кругами и мучительно вопрошал:

- Ну, вот зачем?! Что тебе это дало? Ведь был же у тебя шанс зажить достойно! Зачем играть в благородство?! Что ты получил, кроме пятнадцати минут славы? Посмотри, ещё живы те, с кем ты стоял насмерть у Синей Реки, а их внуки уже тебя не помнят. Так зачем? Посмотри, и жизни человеческой ещё не прошло, а опять всё вернулось на круги своя. Долго ли я прятался у буржуинов, и вот я снова в Рашке. И у меня всё есть. Так кто был прав?

Тишина на безымянном бугре, только ветер шуршит травой, только плеск волн доносится с берега. И топает в ярости Плохиш, всю жизнь ищущий ответа, какую же тайну скрывали мальчиши, что отказались от варенья и печенья, и пошли на смерть.

- Что вы хотели? – кричит Плохиш. – Хорошей жизни? Так вот же она, вот! Разве не этого вы искали? Грязные гнилые избы, разбитые дороги, хлеб пополам с лебедой. Помню! Мы все хотели, как лучше, все! И ты хотел! Не могут в ЭТОЙ стране, как лучше, всё скатывается в дерьмо и жрачество! А ТАМ умеют делать красиво. Ну, не можем сами, давай учиться у тех, кто может. Ведь всего-то надо было дома посидеть, не высовываться. Зачем лезть в большой бизнес? ТАМ всё уже поделено, встраиваться надо. Не лезь на рожон, поклонись, кому надо, и всё будет. Ну, посмотри, посмотри, ведь всё есть, всё!

И тычет Плохиш трясущимся пальцем на дорогу, где красят губки скучающие женщины под присмотром угрюмых охранников, и делают селфи на фоне очень дорогой машины, и украдкой занюхивают с ногтя порошок.

- Ну, ведь ты же проиграл, понимаешь?! – умоляюще шепчет Плохиш, раскладывая на могиле пасьянс из кредитных карточек банков всего мира. – Ну, признайся! Это была неудачная пиар-акция, не рассчитал, не смог остановиться, увлёкся позёрством. Пойму. Тем более что это у вас наследственное. Зойка-то, Зойка твоя младшая, что под стол пешком ходила, и дома с дедом осталась, она же в войну тоже красиво умерла. Помнят её, чтят. Пока чтят.

Тишина на бугре, никто не отвечает маленькому толстенькому человеку. Когда заканчивается коньяк и сигареты, спускается Плохиш на дорогу и садится в дорогую машину. И долго не отвечает весёлым женщинам.

Проходят годы, зарастает бурьяном могила, сгнивает лавочка, ржавеет ограда. Маленький человечек ничего не чинит, он начинает приносить раскладной стульчик и одноразовую скатерть. Его машины становятся всё дороже, а женщины всё роскошнее. Однажды Плохиш приехал уже пьяным.

- Поминки по Зойке! – издевательски ухмыльнулся он, демонстративно разливая две стопки. – Нет больше твоей героини. Теперь она тупая фанатичка, которая сжигала дома русских крестьян, за что те и сдали её немцам. Понял? Она больше не герой, она преступница. Пироманьячка. Ватница, ради высоких целей принесшая в жертву свой народ, за что тот её и сдал. Вот как дела делаются. Неважно, что было, важно, как подать. И зацени новый термин – «ватники». Геббельсу и не снилась такая эффективность. На пустом месте создать негативный образ и успешно его продвигать – слава телевизору и интернету! Это быдло даже не знает, сколько стоят ватники в Европе. Натуральный хлопок, очень тёплая одежда – must have и очень дорого. Это тебе не капроновые чулочки в Китае штамповать, это серьёзная штука.

В этот раз он пил почти до ночи, довольно жмурился, расхаживал и напевал модные мотивы. Но на следующий год Плохиш не приехал. И через год тоже. Зато вышел из переполненного вагона электрички молодой парень, спрыгнул с платформы в бурьян и через поле, не видя заросшей дороги, пробрался к Синей Реке. Долго ходил по берегу между холмов, сравнивал с картинкой в старой книжке, пока не нашёл заросшую могилу. Неловко отдал пионерский салют, посмотрел на сгнившую лавочку и облупившуюся краску, закусил губу, но не выдержал и заплакал.