На одном языке

Глава 1

Женька часто задавалась вопросом, почему люди настолько плохо понимают друг друга? Даже в том случае, если говорят на одном языке. Почему не умеют донести нечто действительно важное самым простым способом — словами через рот? И почему они поступают так жестоко и несправедливо даже с теми, к кому вроде бы должны быть неравнодушны, с теми, с кем их связывает очень многое: месяцы или даже годы жизни, общие воспоминания, общая постель наконец…

Те же мысли пришли в голову и после предательства Арса. А вот в тот момент, когда, собственно, и вскрылась его ложь, Женька просто стояла и тупила, как последняя дура, не желая признавать, что ее жизнь — устоявшаяся, спокойная, даже в каком-то смысле добропорядочная — вдруг встала на дыбы, а потом еще и взбрыкнула норовистой лошадью, со всей дури саданув копытом прямо в лоб. Ощущение-то было именно таким, когда Женька увидела любимого человека, роман с которым длился уже года три или даже четыре, в обществе красивой молодой женщины с ребенком на руках.

А всему виной случайность! Женьку в тот злосчастный день занесло в малознакомый район. На машине она так и не нашла нужный дом с трехзначным номером, да еще и с кучей отдельно стоящих строений — каждое тоже со своим, дополнительным обозначением, — а потому припарковалась где пришлось и отправилась обходить густо застроенный квартал ножками. И вот в одном из дворов ее и подкарауливал сюрприз: Арсений, сидевший на лавочке детской площадки рядом с красивой брюнеткой. Причем всё — жесты, взгляды, улыбки, быстрые поцелуи или прикосновения — указывало, что это не внезапно обретенная Арсением сестра или какая-нибудь там жена друга! Нет! Да и то, как Арс («Только так или Арсений! Сеня — это для крестьян!») общался с игравшим рядом ребенком — девочкой лет двух или трех — подтверждало то же. Они выглядели как семья! Общались как семья! Вели себя как семья!

А оглушенная, шокированная, просто-таки убитая увиденным Женька стояла и тупо смотрела на них, опустив руку с зажатым в ней телефоном и приоткрыв рот. Арс заметил ее не сразу. А когда это произошло, вновь подтвердил те выводы, которые Женька уже сделала: задергался, занервничал, стал отводить глаза, повернулся спиной — причем так, будто стремился прикрыть собой женщину и ребенка. Так, будто Женька представляла для них опасность…

Подойти, что-то сказать, как-то объясниться и мысли не возникло. Женька и так-то была молчуньей, а уж в шоковом состоянии тем более. Да и о чем тут можно было говорить?

В голове включилось что-то вроде автопилота. Тело само, без участия самой Женьки, шевельнулось, отступая и разворачиваясь, глаза вновь уткнулись в телефон, где был включен навигатор, ноги двинулись в путь и даже донесли «хозяйку» до нужного ей дома, который теперь, когда мозг перестал мешать лишними сомнениями и метаниями, обнаружился практически сразу. А вот дальше пошло хуже. Женька стояла, смотрела на дверь склада, где собиралась прикупить нужные ей материалы (холсты, бумагу, краски, кисти оптом), на вывеску рядом и никак не могла сообразить, зачем она здесь. В итоге так и вернулась к машине ни с чем. Все мысли занимала одна картина: Арс — мужчина, которого Женька любила давно и верно, с которым она ела за одним столом, спала в одной постели, занималась любовью, болтала, ходила по магазинам и в театр, ездила отдыхать; мужчина, которого она считала своим, вдруг оказался… Кем? Предателем? Изменником?

Думать об этом было страшно. В голове роились трусливые надежды: «а вдруг показалось?», «а вдруг все совсем не так?», «а вот сейчас он позвонит, и все встанет на свои места, объяснится, станет прежним: понятным, правильным, привычным».

Но Арсений не позвонил.

Женька, собрав себя в кучку, сумела добраться до дома и даже припарковалась не криво, как всегда, а идеально ровно — строго по центру парковочного места, параллельно белым линиям разметки. Арс, который вечно ругал ее за неумение «нормально» парковаться, был бы ею сейчас доволен… Вот только его не было рядом.

Дома стояла тишина. На столе в кухне стояла недопитая чашка кофе — Арс, эту ночь ночевавший у Женьки, умчался на работу, забыв убрать за собой. Да и спальня все еще хранила запахи любви…

Опустившись на край незастеленной кровати и скинув очки, Женька уткнула горевшее лицо в ладони. Справа на стене тихонько тикали старинные часы, доставшиеся прежнему хозяину квартиры еще от его деда и особо любимые за «настоящесть» и точный ход.

Когда-то Женька этого самого «прежнего хозяина» очень любила. Николай Сергеевич, Коля, как он просил себя называть вне институтских стен, был старше Женьки более чем на два десятка лет. А еще он был ее преподавателем. История могла бы стать скандальной, но тайну случившегося романа между профессором и первокурсницей удалось сохранить до конца. До того самого момента, как Николай Коростылев — преподаватель живописи в знаменитой Строгановке, известный среди студентов суровым нравом и при этом умением ободрить и верно мотивировать — обрел покой на окраине одного из огромных московских кладбищ.

«Рак. Ничего не поделаешь», — сказал Женьке врач.

О том, что Николай Сергеевич болен, было известно многим, да и последние месяцы, когда он уже почти не поднимался с кровати, не оставили надежды на иной исход. Так что его смерть неожиданностью не стала, но все равно больно ударила по Женьке, легла на сердце тяжелым грузом, ставшим еще тяжелее, когда вдруг выяснилось: квартира, машина и дача, которыми владел профессор Коростылев, теперь перешли в собственность подающей надежды молодой художнице Евгении Свешниковой…