На острие гнева

Глава 8

Потянулись мучительные, бесконечно долгие дни. Вальдаров поили и кормили, но не по доброте душевной, а исключительного для того, чтобы они не умерли раньше времени. Иногда давали поспать, в перерывах между пытками отсутствием сна. Ласий ходил к ним как на работу, ежедневно придумывая новые затейливые способы причинять жуткую боль, не калеча при этом смертельно. Случалось и перестараться, так самозабвенно он отдавался делу, тогда к вальдарам захаживал лекарь. Раны тщательно промывались и перевязывались.

Каждый раз Андаир старался думать не о боли, а о возможности сбежать. Каждый раз, когда открывалась дверь, вальдар игнорировал внутреннюю дрожь и ждал. Ждал, когда представится шанс напасть на своих тюремщиков. Только бы дотянуться до глотки Ласия, там уж он зубами ее перегрызет.

Сегодня был один из хороших дней, пленников накормили и дали поспать. Куча соломы, брошенная в угол, и драное одеяло, одно на двоих, показалось вальдарам королевской постелью. Свет погасили, и Андаир провалился в тяжелый глубокий сон. Сегодня его не преследовали кошмары, все силы раненая плоть бросила на заживление увечий, которые Ласий старательно наносил вот уже две недели подряд. Вальдары ничего не сказали ему, но по какой-то неведомой причине тюремщик не отчаивался. Возможно потому, что, как сам признался, процесс приносил ему удовольствие. Что может быть приятнее, чем издеваться над людьми? Для некоторых ничего.

Судьба часто заставляет платить даже за крохи удовольствия, даже за кучу соломы. Массивная дверь со скрежетом отворилась, свет ударил в глаза. Андаир, щурясь, пытался привыкнуть к нему. Спросонья привычная уже камера казалась нереальной в неясном освещении грязно-желтой лампы. Внутрь вошли сразу четверо стражников. Еще бы, сейчас ведь вальдары на длинных цепях, это страшно для их пленителей. Андаир внутренне напрягся, как зверь перед прыжком. Да он и чувствовал себя зверем, причем очень диким. Плевать, что их четверо и шансов нет, вальдар не мог контролировать свой гнев. Да и зачем бы ему это делать? Смерть его не страшила, смерть стала бы избавлением.

Первого приблизившегося стражника Андаир ударил по ноге. Удалось свалить его на пол, но в следующую секунду дубинка второго опустилась на голову вальдара, отправляя в полубессознательное состояние.

– Дернешься и я раскрою ему череп, – угрожающе прошипел стражник вскочившему на ноги Бессону.

В смежной комнате с отдельным входом устанавливали пыточный стол. Ласий лично руководил процессом, грызя ноготь на правом мизинце:

– Тащите сюда одного, мы почти закончили.

– Которого?

– Того, что помельче, – отозвался их начальник. – Он мой любимчик.

– Хокс тебя раздери, ты зачем ему башку пробил? – тихо пробормотал один из стражников и отвесил Андаиру несколько пощечин. – Давай, приходи в себя.

– Как же этот кусок дерьма воняет, – поморщился Ласий, когда Андаира приковали к пыточному столу. – Надо как-то помыть их что ли, неприятно работать.

Продолжая морщить нос, Ласий достал перчатки из сундука и надел их.

– Все, оставьте нас одних. Процесс искусства требует одиночества. Я позову, когда закончу, –охранники вышли, и Ласий вооружился маленькими тисками. – Я намерен немного тебя перекроить. Ты как? Не возражаешь? А может избавишь себя от этого и расскажешь свою тайну? Не так уж она и велика, чтобы из-за нее причинять себе столько страданий.

– Катись в гэрт, – ответил Андаир, смотря прямо на лампу под потолком и надеясь, что сейчас голова просто разорвется т боли, свет погаснет и наступит тихая бесконечная тьма. Такая ласковая и милосердная. Только глупцы боятся смерти. Бояться надо жизни.

– Как хочешь, тогда приступим, – дернул плечом Ласий. Зажал в тиски палец на ноге Андаира, сначала самый кончик, и начал затягивать.

Андаир старался думать о другом. Представлял себя на берегу реки, где еще недавно бродил с Веленой. Будто вчера. Думал о белках, что жили в ветвях вековых деревьев, о бесчисленных стаях мелкой рыбешки, без устали плескавшейся в прозрачной воде. Поначалу немного помогало, ровно до того мгновения, когда начала дробиться кость. Боль казалась невыносимой. Ну что там, просто ведь палец? Нет, она молнией прошибала все тело, крутила, выворачивала. Стонала на невыносимо высокой ноте в каждой клетке, не давала ни секунды передышки. Хотя бы просто вздохнуть пару раз глубоко. Андаиру не хватало воздуха, он хватал его ртом и старался не кричать. Временами не совсем получалось. Перед лицом невыносимых страданий тело забывает о гордости. Оно бьется в неприглядной агонии, давая понять наглецу-человеку, возомнившему себя венцом творения, что он просто животное.

В соседней клетке не мог найти себе места Бессон. Это была двойная пытка, если не мучают тебя самого, то на твоих глазах издеваются над другом. Это почти одинаково больно. Только по-разному.

Раздавив кончик пальца, Ласий выдрал ноготь и переставил тиски ниже, примерно до середины:

– Не желаешь поговорить, все еще?

Андаир закрыл глаза и тяжело дышал.

– Тогда продолжим, – Ласий снова начал закручивать тиски.

– Оставь его в покое, – крикнул из соседней камеры Бессон. – Мы ничего не знаем! Я бы уже рассказал, если б знал!

– Эту песню я уже слышал, спойте что-нибудь новенькое, – не поднимая головы, отозвался тюремщик.

– Вы убили тех, кто знал то, что вам нужно, придурки, – добавил Бессон и лязгнул цепями.

Ласий тихо рассмеялся. К тому времени как он закончил Андаир уже несколько раз терял сознание. Под конец вырубился окончательно. Ласий бросил свое занятие, попытался привести парня в чувство, но ничего не вышло. Тогда Ласий решил, что пора заканчивать, нет никакого толку мучить человека, когда он этого не чувствует. Другие тюремщики освободили вальдара, подняли и понесли прочь из комнаты.

Для всех стало неожиданностью, когда мягкое измученное тело вдруг превратилось в смертоносное. Андаир вырвался, молниеносно воткнул указательный и средний пальцы в основание горла одного тюремщика. Зарядил нижней частью ладони в лицо другому, отправив носовые хрящики на знакомство с мозгом. Одним прыжком оказался за спиной Ласия и вцепился ему в голову.