На расстоянии взгляда

Глава 24.2

- И что это? – спросил тогда недоверчиво отец, глядя на исписанный моим корявым почерком блокнот.

- Мой бизнес план, - ответил я серьезно, считая себя в этот момент настоящим гением. Я ведь столько времени убил на то, чтобы расписать свою идею, которая уже давно зрела у меня в голове.

Отец только сдержанно фыркнул и отодвинул блокнот в сторону.

- И ты думаешь, что я помогу тебе? Вот с этим? – он с отвращением ткнул на разрисованный листок пальцем.

Действительно, как я мог об этом подумать?

Кто он мне? Всего лишь отец. Папочка, которым он так и не смог стать после ухода из семьи моей матери. И дело было даже не в том, что сам он, воспитывавшийся с рождения в детском доме, не имел никакого представления о том, кто такие родители по своей сути. Он даже не пытался разобраться во всем этом, и являлся не более чем человеком, обремененным лишним голодным ртом и возомнившим в какой-то момент, что он самый настоящий Бог, раз сумел добиться чего-то в жизни самостоятельно.

Да, у моего отца водились деньги. Я бы даже сказал, что однажды их стало настолько много, что они затуманили его разум окончательно, превратив из подобия человека в настоящую машину, которая могла с чистой совестью идти по чьим-то головам, ни разу не оглянувшись. У него было все, о чем только можно мечтать меркантильному человеку, в том числе хорошие связи и влияние. Он считался одним из самых крупных бизнесменов нашего города и проворачивал иногда такие сделки, что за его советом выстраивались очереди. Вот только все это принадлежало исключительно ему – не мне.

Я с самого детства знал, что такое жить в чьей-то тени. Причем тень эта была настолько темной, что меня из-за нее просто невозможно было рассмотреть.

Еще в совсем юном возрасте, лет этак в 7, когда дела у отца и его партнера, а по совместительству и лучшего друга, пошли в гору, я дал ему слово, что никому не скажу о том, чей я сын и какие деньги он теперь зарабатывает. Для всех я был сыном простого риелтора, коим он и работал вплоть до ухода матери, которая, как вскоре и Аня, потянулась за лучшей жизнью, не дождавшись совсем немного. Я рос самым обычным парнем не более чем с сотней рублей на карманные расходы в день и поездками в общественном транспорте вместо дорогих автомобилей с личным водителем. И я держал слово, потому что со временем и сам больше не захотел иметь ничего общего с этим человеком, с которым у нас не было ничего общего. Даже фамилии. Я всю свою жизнь носил фамилию женщины, которой тоже не был нужен.

Единственным человеком, который был всегда рядом и понимал меня как никто другой, оставался мой лучший друг и почти брат, которого через какое-то время я предал сам, устроив глупое соревнование, которое из-за своей азартности и твердолобости попросту не мог проиграть.

Думаю, склонность к предательству близких в угоду себе передавалась в нашей семье по наследству.

- Я думаю, что ты можешь хотя бы попробовать вспомнить о том, что у тебя есть сын, - ядовито отозвался я, глядя в практически чужие утомленные глаза грязного болотного цвета.

За свою жизнь я множество раз смотрел в них в надежде увидеть хотя бы отблеск настоящих отеческих чувств, но каждый раз натыкался лишь на зыбучую трясину.

- А я думал, что ты закончил экономический в этом году и умеешь достойно презентовать проект, в который я, по-твоему, должен вложить свои средства, - отец потер подбородок с седеющей щетиной двумя пальцами.

«Его средства», - мысленно хмыкнул я, в очередной раз понимая, что имею дело с деловой бизнес-машиной без капли человеческих эмоций.

- Ах, да. Я же совсем забыл, что ты все это время потратил на сомнительные компании и какую-то вертихвостку. Тебе просто было не до учебы.

Напоминание о той самой вертихвостке, которую так не любил родственник, еще жестче полоснуло по сердцу. Я все еще не мог простить ей те слова, что она произнесла на прощание. И, наверное, не смог бы уже никогда. Я не умел держать рядом с собой людей, которые в меня не верили.

- Я все верну, - будто не слыша обидных слов в свой адрес, упрямо произнес я, глотая вставшую комом в горле гордость. Она шептала, чтобы я прямо в эту же секунду встал и ушел, не дожидаясь ответа.

Но я знал, что тем самым сделаю только хуже. А мне впервые в жизни действительно требовалась помощь человека, которого хотелось называть не более, чем своим временным спонсором, который любил свои деньги намного больше, чем меня. Я представлял себе, что пришел в банк, где не требовалась куча справок, которые я просто не мог получить на своей подработке, и мощный поручитель, коего у меня никогда не было. Но также я видел перед собой и свой единственный шанс начать делать хоть что-то, пока злость в моей душе могла пойти мне во благо.

- Самонадеянный мальчик, - хмыкнул отец, насмешливо глядя на меня. – Думаешь, у тебя получится отбить хотя бы половину той суммы, которую ты просишь, этим своим кофе? В твоих закорючках нет ни слова о рисках. Да и достоинства прописаны отвратительно.

«Твоя роль моего единственного родственника тоже прописана отвратительно», - подумал я, все-таки молча поднимаясь со своего места и резко хватая со стола блокнот. Если бы я остался сидеть за одним столом с этим человеком еще хотя бы минуту, могла бы начаться третья мировая.