На разных полюсах...

6

В городской суматохе

Встретились двое.

Надоели обои,

Неуклюжие споры с собою,

И бесплотные вздохи

О том, что случилось когда-то…

Последняя парта Нима давно стала мала. Коленки упирались в столешницу, и если он обычно сидел в пол оборота один, то сегодня Андрей переместился к нему. Они с Мариной расстались. Последний классный час в их жизни, как до этого с пафосом и сожалением, говорила классная, проходил в печально-тихой атмосфере. Степанида всё говорила и говорила… Сам витая в облаках, Ним готов был поклясться, что слушало её от силы человека три. Выпускники давно жили планами, мечтами, новой жизнью счастливых хмельных самостоятельных студентов. А Ним вдруг после клуба начал задумываться, кем он хочет быть. Есть ведь вечернее, заочное… может, если заработает, то почему нет? Скоро классная руководительница села за стол, вытирая глаза платком, а перед доской встала староста Анька. Ним вытягивал слова «выпускной», «подарки», «цветы»… Андрей грыз ногти, хотя перестал так делать лет в двенадцать, а Ним тряс под столом пяткой. Бесило высиживание просто так… а ему ещё в парикмахерскую и ехать в город за костюмом. Мама настояла, да и он перед новой работой хотел закупиться. Может, после зайдёт к Вадиму на стройку...

– Ним едет в город! – выкрикнул Андрей, а Ним ничего не понимая открывал и закрывал рот. На что его подписали?

– Слав, чё правда? – с выражением облегчения и благодарности на него смотрела староста. – Ты спасёшь меня. Я тебе потом объясню, где мы с Алёной договорились встретиться.

Ним хотел впечатать лицо двоюродного брата в парту, но тот уже ржал под ней, якобы поднимая ручку.

– Ты бы… ха-ха… видел… ха-ха-ха… своё лицо, – через смех шептал Андрей, пока через две парты от них хмурилась Соня.

– Дебилоид, – буркнул он другу. А когда все разошлись, как не пытался отмазаться от роли «передаста», не получилось.

– Тебе что жалко? – настаивала на своём Анька. – Ты всё равно там будешь. Давай я позвоню, попрошу её приехать на вокзал, если не хочешь заезжать в центр. Ну, Ним…

– Если ты ей позвонишь, она сама не придёт, – ответил парень и едва успел закончить мысль, как посетила другая. А что если проверить? Захочет или не захочет? Ведь если будет знать, то сможет избежать встречи, послать вместо себя Талу или Милу. А если придёт, то, значит, ей пофиг, или поедет вопреки, хоть и нервничая. А если вообще не предупреждать, будет ли это честно? Так у неё не будет времени подготовиться, он увидит её истинные эмоции и… Ним хитро улыбнулся: – Давай сюда свой конверт. Только ей не говори.

Первые крупные капли застучали по крыше автобуса, когда он открыл томик Блока:

«Когда замрут отчаянье и злоба,

Нисходит сон. И крепко спим мы оба

На разных полюсах земли…»

Парень, задумавшись, посмотрел в окно. Солнце спряталось. Капли застучали чаще, резче… Проливной дождь начался через секунду, и многие пассажиры подняли головы. Дворники на лобовом стекле не справлялись, а по боковым стеклам потоками бежала вода. Асфальт затопило, и автобус словно плыл, врезаясь в серую толщу. Брызги летели до крыши, а от колёс точно расходились волны. Ним ощущал восторг чего-то забытого, как в детстве. Когда каждый день – это открытие и покорение новых высот. Как езда на велосипеде по лужам, а по спине хлопает грязь, или как игра в футбол в дождь, хотя мокрый песок до крови царапает голые ноги, или как прыжки с тарзанки в речку, целясь в одно единственное место, где глубоко. Настоящий восторг. Сейчас рождённый не переступанием запретов или храбростью, а чем-то новым… необычным…

Дождь закончился, когда парень вышел на вокзале. Он посчитал это ещё одной счастливой случайностью и уже с хладнокровным спокойствием проходил мимо прежних брендовых магазинов. Сейчас ему впервые предстояло идти туда, где одевается большинство. В старую фабрику, после советских времён переделанную в торговый центр. Туда привозили дешёвые вещи из Китая и чуть подороже из Турции. Ним лишь поджимал свои смешные губы и убеждал себя не расстраиваться. Среди своих в посёлке было всё равно, но на мгновение, вспоминая о Круче, он чувствовал себя как перед экзаменом. Впереди ждало испытание, или, как бы сказал отец, – проверка на вшивость. И среди заваленных некачественным тряпьём прилавков он разрывался между модой и практичностью. Ведь в этом он будет ходить и на работу. В итоге купив всё, кроме туфель, Ним с облегчением покинул каменные стены.

На улице вовсю светило солнце. Оно ослепляло с неба. Отражалось в окнах домов. Искрилось в лужах на тротуарах, и впервые с наступлением лета грело. Встречные прохожие улыбались Ниму, и парень улыбался в ответ. С модельной стрижкой, в новых протёртых по моде джинсах и новой синей футболке с цитатой известного художника, он впитывал это тепло и чувствовал себя счастливым. Сейчас его ничего не тревожило, а пресловутая обречённость… он будто и не знал, что это. На набережной поставил пакеты на брусчатку и, облокотясь на парапет мостовой, закурил. «Почти как раньше» – думал, предвкушая встречу и пряча лукавую улыбку. Только раньше она ждала его после художки с пакетами…

Круча шла в красной кепке, белых кедах и с огромным рюкзаком за плечами. Ещё не видела его, жмурилась, и что-то бубнила под нос. Может, сочиняла новый сценарий или готовила речь… Такой он её не знал. Сколько он пропустил в её жизни? Убежала так далеко, что, наверное, и не догнать… Поймав её удивлённый взгляд, не мог не улыбнуться.

– Сам вызвался? – спросила после прохладного приветствия.

– Нет, покупал костюм на выпускной.

А дальше он получал какое-то извращённое удовольствие от колючего взгляда и неприкаянных рук. Сейчас он подловил её. Ним не хотел издеваться или причинять боль, но нечаянно причинял, радуясь, что до сих пор на неё влияет. Молчание стало напряжённым, ещё один хмурый взгляд, и он чувствует какие-то сомнения в правильности. Что если это не он влияет на неё, а она до сих пор влияет на него? Может, это она залазит в душу, задевает его добродетель, и он ведёт себя как ему несвойственно? Стряхнув оцепенение, Ним тушит сигарету и лезет в пакет за её конвертом.