На старых костях

На старых костях

Сентябрь 1085 года, Эссекс
«Скрип-скрип, скрип-скрип», — с каждым шагом волов город приближался, а вместе ним и улицы, и ярмарка, и шуты, и яблоки, запечённые с мёдом. Бертран лежал спиной на соломе, а не вмещавшиеся ноги болтались в такт раскачиванию телеги. Небо было голубое-голубое, белые полупрозрачные барашки облаков почти не двигались в вышине. Зато, как маленькие чёрные точки, метались ласточки. Братья Джон и Бенедикт монотонно переговаривались между собой о ценах на виноград и овёс, но Бертрану было это неинтересно — взрослые часто говорят о скучных вещах, и очень редко о разных интересностях. Вот вчера, например, брат Джон рассказывал о том как эрл Гарольд попал в плен, а король Вильгельм его спас, и Гарольд пообещал, что, когда умрёт король Эдуард, то королём будет Вильгельм, но потом обманул его, а король Вильгельм сам захватил Англию. Король Вильгельм нравился мальчику, ведь он, как и Бертран, был бастардом. Вспомнив вчерашний разговор, Бертран достал из-за пазухи деревянную лошадку, которую вырезал для него брат Мартин ещё год назад, и представил, что он Вильгельм и ведёт войско на завоевание Англии. Как это выглядит, он не знал, но девятилетний мальчишка легко может придумать. Бертран замечтался и не заметил, как заснул под монотонное раскачивание телеги.

— Мальчик, просыпайся, соня. Уже подъезжаем, — весёлый голос брата Бенедикта смешивался с криками крестьян, топотом волов и лаем собак, которые окружали их телегу.

Они приехали? Бертран проснулся мгновенно, немедля подтянулся и сел. Вот он, город. Теперь так важно ничего не пропустить, ведь в следующий раз его возьмут на ярмарку ещё не скоро. За целых два года, что Бертран жил в аббатстве Святого Иоанна, его брали сюда всего четыре раза. И каждый раз был незабываемым. В прошлый раз — три месяца назад — ему улыбнулась девочка и подарила жёлтый цветок. Но подбежавший брат Мартин вырвал цветок из рук Бертрана и хотел было стегануть девчонку кнутом, но та успела убежать. Потом брат Мартин долго говорил, что девочки плохие, и ему нельзя с ними общаться, но вечером, когда было продано всё масло и сыр, купил вкусный пирожок. Пирожок Бертрану понравился — в монастыре таких не делали.

Город встретил вонью нечистот и гнили, около самых ворот наперерез телеге выскочили два грязных поросёнка, которые путались под ногами людей и волов и каждый раз ловко уворачивались от стайки таких же чумазых мальчишек, которые визжали не тише самих поросят. Наблюдать за ними было весело. Но взрослые не хотели веселиться, они кричали и грозились немедля зарубить поросят, если мальчишки не отгонят их сейчас же. Потом, когда телега уже порядочно отъехала от ворот, братья долго ворчали, что из-за свиней и нерадивых пацанят они могут потерять прибыльное местечко на ярмарке, что удобный угол возле колодца может быть уже занят.

Бертран опять их не слушал — он вовсю глазел по сторонам: вон свежуют тушу быка, и кровь ручейком стекает между камней, вон в корзинке лежит младенец, а девочка трясёт над ним бусами из косточек, чтобы тот не плакал, створка тяжёлой двери отворилась, выпуская на улицу дородную женщину с большой корзиной, прикрытой вылинявшей тряпицей, за углом дома развалилась большая свинья с тремя пятнами на боку, а вокруг неё копошатся куры, пробежала ещё одна стайка мальчишек, а вон там из окна выглядывают сразу две девочки и старуха. Такого в аббатстве не увидишь. Каждый день в монастыре похож один на другой.

Телега развернулась, и перед Бертраном раскинулась на площади ярмарка. Скопление телег, лошадей и волов, людей в разной одежде, что сновали между них.

— Бертран, Бертран, чего разглазелся? Хватит лентяйничать — помогай давай! — брат Джон уже деловито откидывал бортик телеги. И правильно — нечего ворон ловить, когда работать надо.

Бертран помог подкатить к краю кочаны капусты, подтащил корзины с монастырской выпечкой и виноградом и, приплясывая на месте, умоляюще поглядел на брата Бенедикта.
Тот посмотрел на сделанную работу и милостиво разрешил сходить погулять:

— Только не долго, смотри не укради чего, и по сторонам, как нищеброд, не зыркай, — строго приказ он.
Бертрану не надо было повторять дважды — он рванул в самую гущу ярмарки. Здесь было не менее интересно, чем в городе. Сначала шли небольшие столики, с которых крестьяне продавали капусту, яблоки, репу и всё, что могли позволить себе продать, отдельно были ряды лавок побогаче, но за ними следили уже купцы или их слуги. Торговали там тканями или украшениями, иногда книгами. Отдельно были ряды кожевенников и шорников — туда Бертран тоже обязательно поворачивал, он подолгу разглядывал конскую сбрую. Здесь так легко было мечтать, что когда-нибудь он будет ездить на красивой лошади с украшенными серебром уздечкой и седлом.

Июнь 1087 года, Эссекс
В Аббатстве Святого Иоанна было много книг. Целая библиотека — огромное помещение со шкафами, где целыми днями монахи по очереди читали псалтырь, святое писание или житие святых. Но Бертрана уже давно не охватывало то чувство благоговения, о котором постоянно говорил брат Тома. Наоборот: постоянно переписывать книги было скучно и неинтересно, а под монотонный говор монаха хотелось уснуть. Вот читать было гораздо проще и интереснее. Особенно если книги попадались про путешествия и дальние страны, про полководцев и королей. Но таких книг было мало, и право читать их надо было ещё заслужить примерным выполнением обязанностей и молитвой.

Но зато какое это было наслаждение: устроиться спиной у тёплой стены кухонного закоулка и читать, читать, читать. И вот уже ты не в надоевшем своим однообразием монастыре, а в бою, или на корабле, или в чужой стране.
В тёплое время годы количество мест для чтения увеличивалось. Можно было читать в саду, или у ручья, за сараем, или у загона для лошадей. Однажды конюх, брат Килиан, показал Бертрану и Девину, который так же, как и Бертран, воспитывался при монастыре, рисунки на стенах большого склада, где хранилась всякая всячина в виде старой мебели и телег. Брат Томас рассказал, что раньше на месте монастыря жили безбожники-римляне, но потом на этом месте было решено построить монастырь.

В ярком свете на стенах склада танцевали женщины в длинных светлых одеяниях (но их изображения были уже сильно попорчены), на столах стояли вазы с фруктами и цветами (цветов было очень много), на скамьях возлежали мужчины и юноши в таких же длинных одеяниях, как у женщин. Но больше всего Бертрану понравилась рыба-дельфин, которая прыгала в бирюзовых волнах. Мальчик подбежал к нему и, не удержавшись, провёл рукой по кусочкам белой и синей мозаики. Когда-то выше были изображены ещё и корабли, но там мозаика уже была отколота.

Тогда же брат Томас показал и старые свитки, написанные ещё в те времена. Они были на латыни, как и большинство книг в библиотеке, так что Бертарну не составило труда их читать. Истории были очень интересные: про королеву Боудицею, про Юлия Цезаря, про дикие племена бриттов и славные легионы. Они сильно отличались от тех, что он читал раньше. В старых свитках ничего не было про Христа и про богочестие. Когда Бертран озадаченно сообщил это брату Томасу, тот ответил, что римляне жили во грехе и не знали ничего о Боге и про то, что женщина должна быть скромной и заниматься только домашним хозяйством, а не воевать, как Боудецея.

Декабрь 1141 года, Эссекс
Кашель и боль в груди не отпускали брата Бертина уже третий месяц, ни молитвы, ни травы не помогали. Уже больше двух седмиц он был так слаб, что не мог сам подняться с постели. Уход за ним был поручен послушнику Алану. Надо сказать — они оба были довольны друг другом. Брат Бертин рассказывал о Палестине и паломничестве на восток, о прославившихся крестоносцах и трудностях пути, о боях и османах, а Алан с интересом слушал и записывал.
Незадолго до Рождества через маленькое окошко в келье проник луч света и упал на согнутый в дугу стебелёк соломы, который, несомненно, попал сюда на подошве сандалии Алана.

— А знаешь, полвека назад я очень тяготился жизнью в монастыре и мечтать стать полководцем и завоевателем, как король Вильгельм, — очередной приступ кашля откинул брата Бертина на подушку. Откашлявшись, он продолжил — меня тогда ещё звали Бертраном... А ещё брат Томас — тот, который умер три зимы назад, — давал мне читать старые свитки о римских временах. И рисунки тех времён показывал. Они были на стенах склада, но потом их уничтожили... Но больше всего мне нравился дельфин, танцующий в волнах.... Он был в другом помещении от остальных рисунков, — может быть, его не заметили? Ты как-нибудь посмотри.

Он помолчал, повернулся к Алану и добавил:
— Ты обязательно посмотри на дельфина. Он там как живой.

Брат Бертин умер через три дня после Рождества, но Алан успел ему сказать, что нашёл ту мозаику с дельфином. Её и правда не тронули.