На стыке Декабря и Января

На стыке Декабря и Января

Декабрь ненавидел Томск. Студенческий город казался ему чересчур дождливым и пасмурным, а в последние дни последнего месяца Томск еще и пустел, отпуская в серую даль уезжающие поезда, и это Декабрь ненавидел в нем больше всего.       

Он стоял на мосту, накинув капюшон и думая о доме. Мать наверняка с самого утра у плиты. Ему подумалось: новогоднюю ночь семья встретит за богатым столом, с улыбками и мечтами на следующие триста шестьдесят пять дней. Новогоднюю ночь семья встретит без него. И как по-мальчишески — скучать по маминому оливье, затягиваясь очередной сигаретой.       

В мутном окне уходящего поезда он заметил закутавшуюся в серый плед девушку. Она ненавидела гам и стук рельс — в ее плеере играла «Там, где нас нет» Амели на мели. Возможно, она тоже считала ворон на выцветшем небе. Гордая и надменная, молчаливая, бледная девушка со стеклянным взглядом. Она завораживала своей холодностью: поднимет блестящий взгляд серых глаз — и время словно останавливается.       

Он всегда следовал за ней, а она почему-то тянулась к теплому, рыжему и неопрятному Октябрю. Подаренные им цветы увядали в ее руках, но она хранила их, каждый раз смаргивая хрустальные слезы.       

Прижав колени к груди, она попрощалась с Томском. На следующие несколько часов ее спутниками будут чай с бергамотом в маленьком термосе, осенние книги и дождливые песни.       

Пошел снег — пришлось бросать недокуренную сигарету в замерзшую ржавую урну. Поезд отдалялся, стук рельс затихал и навсегда терялся в тумане серых облаков. Она уехала домой.       

Декабрь не умел плакать.       

Он побрел в сторону университета, думая о преподавателе, отправившем его на пересдачу. Тридцать первого… Не сказать, что Декабрь любил праздники, обычно он скептично наблюдал за радостными прохожими, тащащими елки, огромные пакеты продуктов и всяческую необходимую для праздника ерунду. И все же он рассчитывал последний день года провести в спокойном одиночестве, выспаться, посмотреть фильмы, отдохнуть... Увы.       

Возможно, этот преподаватель просто одинокий, никому не нужный старик, и следовало бы его пожалеть. Но, как успел заметить Декабрь (который, собственно, обычно пропускал пары или спал на последних рядах), этот старый хрыч просто ненормальный. Вся группа вешалась с него: половина пары на контрольной могла уйти на элементарное подписывание листов. Не дай бог напишешь не в центре листа, а справа — порвет листок с неуемным бешенством.       

Но несмотря ни на что, почти все с грехом пополам умудрились сдать его предмет. И все одиннадцать одногруппников кроме него, Декабря, уже дома или вскоре будут там. Первой наверняка сдала Январь, девчонка с первой парты. Он мало что знал о ней: их разделяло слишком большое расстояние. Всегда собранный Февраль, точный, пунктуальный и самый дисциплинированный, тоже без сомнений закрылся. Он, хоть ростом и маловат, но выглядит как состоявшийся бизнесмен в своем идеально выглаженном костюмчике и галстуке. И он, очевидно, вытянул неугомонную Марту. Странно, что из всех девушек с особым вниманием Февраль относился именно к маленькой Марте, его полной противоположности — она была живой и шумной, неугомонной и неопрятной. Февраль завязывал ей шарф, застегивал пальтишко на все пуговицы — заботился о ней, как о младшей сестренке.

Романтичная Май даже с легкой завистью наблюдала, как он провожает ее до дома. Марта широко улыбалась, шагая по бордюру в ярком полосатом шарфе и съехавшей набекрень шапке, а Февраль держал ее за руку. И так нелепо выглядел в выглаженном черном пальто и с перекинутой через широкое плечо ее яркой сумкой в куче значков и подвесок.       

Шутник Апрель при всей своей несерьезности был смышленым пареньком и тоже должен был сдать без особых проблем, а заодно и помочь вечно витающей в облаках Май, в которую влюбился с первого дня. Самая популярная троица группы — теплая, нежная и красивая Июнь, жаркий, солнечный Июль и флегматичный Август — уже давно уехали из заснеженного Томска. Рыжий Октябрь сейчас, скорее всего, с улыбкой из окна своего дома наблюдает за гуляющей по перекресткам дорог Сентябрем. Она любит дожди и гербарии. Провожает птиц и помогает первоклассникам донести огромные портфельчики до школы.       

Ноябрь будет дома через несколько часов.       

На крышке канализационного люка дремал дрожащий пес. Декабрь оглядел его облезшую шерсть и туго затянутый ошейник. Сам сбежал или выгнали — в любом случае хозяева, видимо, козлы еще те. Декабрь нашарил в кармане немного денег, подумал, что на его новогоднем столе оливье все равно не будет, и купил в ближайшей забегаловке горячий хот-дог. Пес вроде бы был рад.       

Здание университета пустело. Непривычно было слышать собственные шаги, отдающиеся эхом в пустом коридоре. Не было гама, обсуждений, шелеста страниц. Декабрь медленно поднимался по лестнице к нужной аудитории. Каким было его удивление, когда там он увидел еще одну студентку. Более того, свою одногруппницу.       

В руках у нее были раскрытые тетради, кипа листов и телефон. Она судорожно читала, готовилась и повторяла, успевая гуглить неизвестные слова.       

— Привет, — тихо поздоровался Декабрь. Она вздрогнула, подняла на него взгляд и, криво улыбнувшись, помахала. — Ты разве не закрылась? — удивился он. От кого, от кого, но вот от прилежной Дженни он этого не ожидал. Она надулась и нахмурилась.       

— Он не хочет ставить мне пятерку, старый пердун.       

Его слегка насмешило то, как она это сказала, но он лишь покачал головой: другие студенты за четверку готовы были бы упасть старику в ноги. Декабрь никогда не понимал отличников, гнавшихся за высшими отметками. Так велика их гордость?       

Дженни не была похожа на занудную ботаншу, но перфекционизмом, очевидно, слегка страдала. Всегда первая и самая активная — она добивалась успеха во всем, за что ни бралась. Хотя при этом у нее все же получалось быть простой и дружелюбной. Потому все и звали ее просто Дженни, а не холодно — Январь.