На троих

На троих

Лиса

Ты пришел - тёмный, пустой, без историй
Чем-то похожий на крематорий:
Заброшенный, разрушительный, ненавидимый.
И то, что видят они, не видим мы.

Я помню ребенка - одинокого, заплутавшего.
Я помню двоих, по саду гулявших.
Я помню мальчишку, по-детски влюбленного.
Я помню былью дней умудренного.

Я помню мир на двоих и секреты,
Меж строк в тетрадях ответы,
Я помню летние дни и чердак,
Сказочной ночи таинственный мрак.

Странно. Мы как рассвет и закат,
Кузнечика песня и грома раскат,
Мы август, прохлада росы и звезда,
И февраль,снежных ветвей красота.

Мы нечто, что разорвано на двое.
Нечто великое, нечто живое
И у тебя, и у меня крыло лишь одно.
Ни небес, ни подземья нам не дано.

Пусть говорят - я безумная!
Пусть не имею ни лодки, ни судна!
Пусть хлестают - вытерплю муку,
Я никогда не отпущу твою руку.

Сказала - забыла, прошло восемь лет,
Не думала, что ты дашь мне ответ.
Ты смотришь, сжираемый страстью,
Не веря волчьему счастью.

Самим же начерченной не пресекаешь черты,
Не посвящаешь баллады, не даришь цветы,
И весь твой ответ - шкатулка с мелодией,
То была нашею личной просодией.

Они так хаяли, они бранили, кричали,
Меня запирали и тебя хлестали,
Меня били словом, тебя били плетью,
Разлучить нас хотели тесною клетью.

Но разве я брошу тебя, мой преданный пёс?
Я помню день смеха, ночь грёз,
Знай, что я рядом, у изголовья кровати,
Незримым фантомом следую сзади.

Но вот, что скажу я: прости.
Я уйду -  а ты не грусти.
Я выбираю его - ты зла не держи,
Храни в сердце минуты вечерней тиши.

Я выбираю его - он златокудр,
Я выбираю его - он насмешливо-мудр,
Я выбираю его. Ты мой братец, он мой жених,
Не слугою, а другом будешь для нас ты двоих.

Волк

Мне кажется, я ещё помню лисьи глаза,
Смеющиеся, морщинка ми окаймленные.
Я не помню, чтобы они были в слезах,
Эти глаза, до боли изумрудно-зелёные.

Ночами я слышу тот смех-колокольчик,
И её пение, как шум  водопада и грома раскаты,
И наши секреты посреди тёмной ночи,
Чердак и пыль золотая, шифер крыши покатой.

Время тогда замедлялось, как замирала вода,
И вечность тогда не казалось бредом и глупой мечтою.
Слово одно, что ненароком сказала ты: "навсегда",
Невозможное, сладкое, ибо полно оно тобою.

И сад тогда был залит бликами солнца,
И лучи плясали в твоих волосах.
И кто-то кричал нам двоим из оконца,
И ты протягивала ладонь в небеса.

Огненно-рыжое море кудрей, море родное,
В котором хотелось тонуть и тонуть.
Как любил я это рыжее море смешное,
И глаз хитро-умных изумрудную муть.

Глупый. На что я надеялся? Разве мы пара?
Шакал вообразил себя волком, и это нелепо.
Ты созидаешь, я разрушаю. Ты скрипка, я же гитара.
Могу только бежать за тобою, как за светом я слепо.

Всё решил тот подарок. Всё решила та песня.
Ты напевала её, смеясь, как ребенок.
А я млел, как в садах поднебесья.
Рвет на части меня голос, что до грусти так тонок.

Всё решила та песня. Всё решили слова.
Всё решило признание робкое.
Они прочитали - и давай линчевать,
Хлестать нас ремнями и плеткой.

Тебя - плетью неволи, плетью словесной,
И снегом из-под стучащих колёс,
Меня - плетью из кожи, плетью телесной.
Не больнее, чем облик скрытых под фатою волос.

В тот день было солнце. В тот день пели дрозды.
Я держал твою руку, ты улыбалась так дивно и чудно.
Соединились сердца в саду вечной весны.
Увы, то был не я, а принц златокудрый.

Мне не на что жаловаться - он был моим другом.
Он приютил меня, как грязного волчонка.
И рука его не била - гладила, трепала за ушком.
Он мудр и милосерден, а я лишь глупый мальчонка.

Я глупый мальчонка, милый братец тебе,
Сидел у твоих ног, свернувшись клубочком.
Видя мир на двоих теперь уже только во сне,
Из инферно с красным клемом стал уголечком.

Мне не на что жаловаться - о, я был счастливым,
За то, чтобы быть с тобой, сидя в саду, я бы столько отдал,
Если угодно тебе - буду братцем любимым.
Я бы денно и нощно синицу в руке ревниво держал.

Но, увы, и вечность обращается в прах,
И становится полуденный зной дней светом далеких.
Надеясь, не знал я потери панический страх,
Теперь пусть познаю боль я вдовцов одиноких.

Ты ушла, оставив шлейф сушеной травы,
Ты ушла, не сказав мне "прощай".
Он ушел, оставив шлейф осенней листвы,
Он ушел, забрав её в неведомый край.

Ты ушла навсегда, оставив осколок,
И этот осколок твоими глазами глядел на меня.
Ты взяла обещанье, что он будет мне дорог.
Но пусть он твоё отраженье - разве заменит тебя?

Она смотрит преданно твоими глазами,
До боли зелеными, до боли хитрющими.
И ветер играет её, но твоими кудрями,
Рыжими, ржавчину пламени пьющими.

Бежит, как собачка, внимает словам,
Пьет их жадно, как родниковую воду.
И вижу я по изумрудным глазам:
Побежит за мной в любую погоду.

Увы, наша нить - лишь обещанье,
Увы, моя преданность её - дань лишь тебе,
Да, лисичка, я знаю - это не оправданье,
А что же ты ждешь от рожденного в тьме?

Нет, не проси со страниц дневника,
Я ждать буду вечно, свернувшись калачиком
На крыльце деревянном - сплошная тоска,
И буду смотреть на звёздное небо вкрадчиво.