На утро после жизни

На утро после жизни

ПРОЛОГ

 В больничной палате было тепло, светло и тихо.

      Летнее солнце заливало ярким светом все помещение, согревая его своими лучами, а тишину нарушал только размеренный писк аппаратов жизнеобеспечения больного, который сейчас лежал без сознания и боролся за свою жизнь.

      Хотя, боролся ли он?

      На широком подоконнике, усевшись по-турецки и сложив рядом свои крылья, дулись в картишки два бесполых существа. У обоих здесь были важные дела, но сейчас у Ангелов был «перекур».

— Все Серафим, и эту партию ты мне проиграл, — улыбнулся тот, что старше.

— Да, Херувим, тебе повезло сегодня больше. Но пора приниматься за работу…

— А чего тебе работать-то, твой все равно не жилец, — Херувим махнул рукой, в сторону лежащего в проводах пациента. — Жалко мужика, такой красивый…

— Послушай, Херувим, я знаю, что еще совсем молодой ангел, и что так не положено, но… дай мне еще один шанс. И я докажу, что это была настоящая любовь.

— Хорошо, — немного подумав, согласился Херувим. — Но это испытание вы будете проходить с ним вдвоем. И зачтется оно только в том случае, если вы оба с ним справитесь.

— А если нет? — с опаской спросил Серафим.

— А если нет, то жизнь, которую ты ему подаришь, и будет для него самым страшным наказанием, а тебя переведут в Ангелы Смерти.

— Я согласен, — без лишних раздумий ответил Серафим.

      Потому что он был уверен в том, что справится. И тот, кто лежал сейчас на больничной кровати, и никак не хотел возвращаться к жизни, тоже должен был понять свою главную ошибку в жизни.

— Ну, раз согласен, тогда пошли.

      Они нацепили крылья и, перелетев через пару окон, уселись на подоконнике другой реанимационной палаты.

— То тело безнадежно испорчено, — начал Херувим, — и жить в нем уже невозможно. Поэтому ты дашь ему это тело.

      И он махнул крылом в сторону кровати.

— Это?! — удивлению Серафима не было предела, — так ведь… он же…

— Да, — радостно улыбнулся Херувим, — а кто сказал, что испытание будет легким? Так берешься?

— Берусь, — с ноткой досады сказал Серафим.

      Отступать было некуда.