На зимней ярмарке

На зимней ярмарке

Кладовая людской памяти, отвечающая за череду происходящих с нами событий, как правило, «оживает» лишь к трем-четырем годам. До этого нам про нас рассказывают взрослые, любящие все приукрасить, выдумать, вообразить. Мало, кто вспомнит себя в очень маленьком возрасте. Но уж, если что запомнилось, то, определенно, необыкновенное, а главное – навсегда.  

Это случилось в тот год, когда люди малоизвестного городка «Т», устав от необъяснимого тепла и слякоти в декабре, обрушили на некомпетентную погоду лавину не озвученных претензий и неизложенных на бумаге жалоб по поводу полагающегося им по сезону снега и, наконец, его получили. Снег валил хлопьями, заметая тротуары и дороги, покрывая собой крыши машин и домов, словно старый, жирный кот махровую половицу у порога. Город превратился в снежный улей – по проторенным тропинкам вереницей шли припаздывающие на работу люди; с автопарков повылазили десятки снегоуборочных машин; дворники ежедневно и на совесть боролись с сугробами, а снег все шел и шел.

Тогда мне было всего год и три месяца, но я, как сейчас, хорошо помню, ту огнями сверкающую и блистающую зимнюю ярмарку в старом сквере у окраины города, куда мы с мамой и ее подругой поехали в один из декабрьских выходных. Людей там было столько же, сколько и снега, и все вразнобой говорили о предстоящих праздниках и елках; ярморочные торгаши, перебивая друг друга, предлагали игрушки, хлопушки, пряники. По кругу ходили танцоры и фокусники; бесперебойно звучали новогодние мелодии – в общем все, как и тому должно быть, за исключением одного несвычного прилавка, почти у выхода из сквера. За ним в бардовом цилиндре и совершенно легком на первый взгляд клетчатом пиджаке стоял седовласый мужчина. В левой руке он держал позолоченную трость и время от времени постукивал ею по обледенелой земле, словно стараясь привлечь к себе внимание, а правую протягивал к прохожим, уговаривая остановиться и купить у него товар, да еще какой!

- Господин, не проходите мимо, купите «Личность»!  

Казалось бы, шутник шутником. Однако не одна необычайность продаваемого им товара, выделяла этот прилавок из хора других, всклень набитых разными вещицами, но еще и то, что его никто не замечал.  Лишь, когда он обращался к тому или иному посетителю, они задумчиво останавливались возле его прилавка, с виду будто подытоживая в голове все ли было куплено, а затем быстрым шагом покидали пределы ярмарки.

А иногда, доставая из бардовых брюк переливающийся стеклянный шарик, он прикладывал его к правому глазу и тогда происходило следующее.

- Молодой мсье, остановитесь на минутку. Посмотрите, что я вам хочу предложить. Это – «Личность». Возьмите, не пожалеете. Что, простите? Идеи других, на которых можно разбогатеть? К вашему сожалению, не специализируемся. С этим лучше к расхитителям мыслей обращаться. Милая девушка, не проходите мимо, возьмите «Личность». Как вы подумали? Дар предвидеть будущее? А зачем он, простите, вам? Ах, нужен! К вашему сожалению нет. Это совершенно не наш товар – довольно бесполезная штука, знаете ли. Тем более, что у него частенько бывает привкус горя от ума. Изящная госпожа, купите «Личность»! Что-что? Билет в счастливую жизнь? Бывает-бывает, но это очень редкий товар и, как правило, идет подарком к другой покупке. Какой пока не скажу, но могу принять заявку, правда с предоплатой. Уже не нужно? Что ж, видно не судьба.

Это теперь, более тридцати лет спустя вновь и вновь прокручивая эти слова в голове, чтобы ни одно из них ненароком не отправить в омут беспамятства, я понимаю всю их ценность и смысл, а тогда, сидя в новомодной по тем временам коляске, я, лишь не отрывая глаз смотрела на отличавшегося от всех прочих людей дядю, забавляясь его бархатно-воркующим голосом и по истине актерской мимикой, а он, под час поворачивался в мою сторону и подмигивал мне, улыбаясь. И вновь принимался за дело.

- Chère madame, achetez une «personne»! Regarder, quel est le meilleur prix!* (Дорогая мадам, купите личность! Посмотрите, какая выгодная цена!)

Наверное, в тот день высоко-высоко на искристо-синем небосводе зажглась моя звезда, и мне повезло, потому как мама, решив, что нам непременно нужна упаковка новогодних игрушек из Лапландии, встала за ними в длиннющую очередь, тянувшуюся через пол сквера, а меня поручила своей подруге, которая под стать оставила коляску со мной напротив прилавка того необычного торговца, а сама увлеклась имбирными пряниками, что давали попробовать на соседнем. И я видела ту молодую девушку с чарующей улыбкой и грустными, безмерно влекущими к себе глазами. На вид ей было лет двадцать. Странный дядя не протягивал к ней руки, уговаривая замедлить шаг. Она сама стала возле него, упрямо сжав губы в линию и тревожно глядя вдаль, чем вызвала к себе его нешуточный интерес. В миг став серьезным, он сделал пару шагов ей навстречу и остановился, но лишь для того, чтобы, как истинный английский джентльмен снять шляпу, прежде чем заговорить с дамой.

И я услышала, как невидимые колокольчики вдруг в унисон зазвенели надо мной и только для меня, и произошло невероятное. Мысли этой девушки обрели голос. Они, говоря с образом некого профессора, звучали рядом со мной, отчетливо и иронично, а все веселье ярмарки внезапно стихло.

«Да что он понимает в моей жизни? Как смеет указывать мне, насмехаясь над моим выбором? Он - мой, а не его. Жизнь легко растратить молодым, воздушным змеем рея меж необъяснимым и бессмысленным?? Какие громкие слова! Слишком громкие для магистра с зарплатой в фару от мерседеса. Да и за каждым громким словом должно стоять царского размаха дело, а иначе это – просто спесь, если ты молод и лицемерие – если уже не очень. Получается, что вы, мистер Фагворд, магистр философии, – просто лицемер. Где ваш высокий поступок? Где воплощение вашей философии на деле? Не в вашем ли она талмуде, что покупается лишь за «зачет» в конце семестра? А я? Может в свои годы я и воздушный змей. Может порой я и натыкаюсь на бессмысленное, и мой поезд сходит с рельс, когда меня влечет к необъяснимому. Но это не умаляет моей воли к жизни, и я встаю на них вновь. И не учу других, как жить, а мчусь вперед, к манящим горизонтам. Вам я никогда внимать не стану. Я не желаю быть на вас похожей. В этой жизни я ищу своё! Ко мне ваше даром не прибьется».