начала2

О том, что из двух зол выбирать тяжко.

- Теперь, старина, подсунь ноги под дверь и тихонько покачивай. Руками не трогай ничего! И нос лучше вбок убери — мешает. Сейчас я. Сейчас. Только петли поймаю.

- Рули, маэстро.

Палыч говорит, Сковородко опять шансы имеет — наши парни проверяли. А с ним каши не сваришь, всё Америка на уме — для нас какой это глава? Так людям и объяснить.

- Глава чего? Нет такой страны, и языка такого нет. Есть южнорусский диалект, есть единый народ. Просто там люди одурманены. Националисты гадят. Забыли историю, как их поляки гнобили. «Бульбу» пусть перечитают.

- Палыч говорит, к Водогрейко присматриваемся — из Винницы. Поляков люто ненавидит, и, наши парни проверяли, брата его в Канаде на «горячем» взяли. Есть с чем работать.

- Винница. Там не бывал, а вот в Полтаве, проездом, был. Девушки там потрясающие.

Так. Чуть повыше. Ты что, ушел оттуда что ли? Ты где, старина?

- Я здесь, маэстро. Дверь-то, похоже, дубовая? Тяжелая дубина. Давит.

- Повыше чуть-чуть, я сказал! И руки от петель убрать! Вот ты и есть дубина! Кто же пальцы в щель засовывает — прикусит, мало не покажется. Вот уж не знал, что в бухгалтерию и таких берут. Ровно недоумца.

Вот повесим дверь, будешь потом всю жизнь благодарить и вспоминать, как я руки тебе спас.

Передохнем маленько…

Да, Полтава, Украина. Самобытная страна, и народ там интересный — южные славяне. Это же высококультурный народ, старина! У них и книгопечатание раньше пошло, и архитектура своя. Борщ с галушками. А песни какие. Я тебе, старина, так скажу: это просто братский народ, вот так. Историю перечти. «Бульбу» хотя бы.

Ладно, подсунь и подымай. Потихоньку.

Так. Ты чем там опять занят? Майнишь?

- Маэстро, ты уж, ради всего святого, вешай дверь побыстрее, а то давит сильно.

- Она и должна давить, она дверь, а не трусы.

Я, пожалуй, перчатки надену, чтоб не скользило. Подожди маленько.

Расслабься пока что.

Ты зачем ноги под дверью держишь? Выставил с пафосом, что к чему? Я чуть не запнулся. Решили же, расслабиться, а ты, будто мнение высказываешь.

- Там гвоздик или заноза — впилось маленько.

- Гвоздик. Знаем мы, где у нас гвоздик. Как Палыч говорит. В этих дверях заноз быть не может, а гвоздей и подавно — эти двери, тебе, не реновация — на совесть, с умом деланы, а ты, поди, просто ног давно не мыл. Все балансы сводишь. Вот и зудят. С горя.

- Шути, шути, а вот победит Сковородко, насмеемся.

- Да ведь легитимность выборов еще доказать надо. Сомневаюсь, как это - без языка, без опыта федеративного. Под американскую дудку. Один шовинизм и русофобия.

- Наши парни сообщили, вчера, во Львове, Водогрейко на митинге «западенцев» кричал, что ему хоть с «бисом» хоть с «москалем» - лишь бы вернуть активы в Украину.

- Вот, все время они нас обижают: «москали». А мы, старина, должны, как братья, знаешь, как относиться? Терпеть. Снисходительнее быть. Это все — семейные разборки.

А пойдем, я тебе лучше Тараса Григорьевича прочту — чудо, как звучит. Кстати, горилка есть, из Киева наши парни прислали.

И программист с бухгалтером удалились на кухню.

Спустя некоторое время, тишина, спокойно дремавшая в комнатах, была разбужена нестройным воплем двух безголосых мужчин, пытавшихся выпеть, что кто-то кого-то «пидманула».

Дверь стояла, прислоненная к стене, привыкая к своему новому, постоянному месту.

Двери не было, и дверной проем звал и манил. Ледяной ветер дул сквозь него. Всё напряглось. И вот, в глубине комнаты тихо открылся маленький ящик, и на пол высыпались старые детские игрушки, те, которые тайком, бережно хранила покойная матушка программиста. Это были пластилиновые человечки. Те, которых слепил для игры в «войнушку» ее маленький мальчик. С круглыми головками без носов, глаз и ртов. С ручками- колбасками и такими же ножками. Они поднимались и шли. Шли вразвалочку. Один за другим. «Чоп-чоп» - тихо постукивали пластилиновые ножки по паркету. Это была армия.

Пластилиновая армия из послушных человечков грозно шла через дверной проем к выходу, и входная дверь — не старая, не их тех, которые матушка умоляла не менять, а новая сейф-дверь открылась перед нею и пропустила на улицу.

Армия выходила на улицу и заполняла дороги и тротуары.

Пластилиновые человечки прилипали к ногам прохожих, и лица прохожих становились пластилиновыми. Люди с пластилиновыми лицами касались других людей, и те тоже становились пластилиновыми.

Город стал пластилиновым.

Пластилиновые девушки целовали пластилиновых юношей, и мечтали о пластилиновой любви, а юноши хотели стать пластилиновыми героями. Старики из пластилина ели пластилиновый хлеб и слушали пластилиновые новости, то роняя пластилиновые слезы, то смеясь пластилиновым смехом.

И слова тоже становятся пластилиновыми. Чувствуешь? Вязко.

Бойся.

Пластилиновые человечки уже стоят за твоей дверью и ждут.

Они заменят твое лицо на пластилиновое.

… … …

На этом автор хочет по-доброму попрощаться со своими читателями, которых на разных литпорталах у него набралось человек тридцать. Это очень немного, но достаточно для того, чтобы в жизни встречались люди и не с «пластилиновыми» лицами.

28.11.18.