Начало конца

Глава 1 и больше

Затемненнaя гостиная. Из крана в пластиковые бутылки капает вода. Рядом на полу кошачья миска с именем Том. На кухонном столе не до конца распакованные продуктовые пакеты. И несколько пластиковых грязных коробок из под еды. В вазе засохший букет цветов, в виде икебаны. Старый телефон Нокия. Входную дверь перегорожен книжным шкафом. Рядом садовый инвентарь. 
  Спальня. На полу раскрытый семейный альбом. Куча салфеток, таблеток, пустых пластиковых бутылок. 

  «Я схожу с ума, схожу с ума!» Проносится у меня в голове так часто, что я уже начинаю опасаться, что действительно сошла с ума. Кажется, что моя голова вот-вот расколется пополам. Я больше не могу слышать этот звук! Не могу выносить эти душераздирающие крики! Я умоляю небеса, чтобы этих бедолаг по быстрее прикончили. Я прижимаю  руки к ушам, настолько сильно, насколько это возможно. Но мои нервы уже на пределе, а слух обострился до такой степени, что мне кажется что я уже через запертые окна слышу, как с внешней стороны по стеклу ползают мухи. Сотни, тысячи, миллионы мух, облепившие гладкую поверхность, словно бы она была измазана чем-то съедобным. Хорошо, что еще запах не пробивается, иначе бы мне пришлось надеть противогаз, которого у меня никогда не было. 
  Подпирая дверь спиной я уже несколько дней сижу в спальне и пялюсь на своего кота. Его глаза мерцают в тусклом свете настольной лампы, которую мне пришлось стащить на пол. Своими большими желтыми глазами, одновременно полными ужаса и непонимания он забившись в угол, следит за мной и уже дергается от еле заметного моего движения. Похоже, что он уже смирился со своей участью, ведь я его чуть не придушила. 
  На первый взгляд может показаться, что я жестокая. Но на самом деле я очень люблю Тома и сейчас сильно ненавижу себя за то, что у меня поднялась рука на это беззащитное существо – гималайской породы, которого я всегда мечтала завести. Но дело в том, что в теперешней ситуации мне не остается другого выбора. 
  Конечно, я могла бы его отпустить. Но я не уверена, что он сможет сам о себе позаботиться и за себя постоять. Поэтому мне ничего не остается, как применять силу. Ведь пока он со мной, у него гораздо больше шансов пожить еще немного. И пока мы сидим в тишине, пока у нас есть запасы еды – мы продолжаем жить. Но что потом, когда запасы закончатся? Чем кормить кота, что есть самой? Я думаю об этом, не переставая, пытаюсь прикинуть в голове, на сколько дней хватит наших запасов. 
  Периодически, собравшись с духом, я выбираюсь в гостиную, через нее – в кухню, где по каплям набираю воду из под крана. Слава богу, у меня осталось много пустых пластиковых бутылок, которые я собирала для рассады. Водоснабжение еще не отключили, так же, как и электричество. Но я понимаю и чувствовую – это не надолго. И лишь надеюсь, что в этой воде пока еще нет никакой дряни. Судя по запаху и вкусу, вроде еще нет. 
  Боже, как мне страшно! Особенно, когда я выбираюсь из своего убежища. Я стараюсь передвигаться, как можно медленней и тише. Так как в доме, в котором я живу, полы скрипят так, что порой невозможно уснуть из-за топота над моей головой.
  Я не знаю, остался ли еще кто живой из жильцов, но периодически я слышу над головой скрип. То ли это мой неугомонный сосед, то ли не он. Вполне вероятно, что это он, но уже не человек. Бррр. Какой же он отвратительный тип: жирный, грязный, в демисезонной заляпанной майке и шортах круглый год. Таких называли неудачниками и понятно почему. На мои просьбы прекратить в три часа ночи метаться, как зверь в клетке, сбавить музыку или перестать ронять тяжелые предметы над моей спальней он никогда не реагировал. Поэтому поделом ему, если его уже разобрали на части! Это ему за то, что изводил меня своим шумом. Хотя, что такое проблемы с соседом по сравнению с тем, что сейчас творится на улице?! 
  Нет, нас не заперли, и мы не наказаны. Хотя, с какой стороны на это посмотреть. Мы в ловушке, в которую сами себя и заключили. Вынуждены были заключить. 
  Когда то мне уже приходилось сидеть дома сутки напролет. Тогда, тоже присутствовал страх. Но сейчас страх был обоснованным. Помню, лет восемь назад я не выходила из дома целых полторы недели. Простыла как раз перед тем, как мы всей семьей должны были лететь в Тайланд. В результате я уговорила родителей лететь без меня, а сама осталась дома одна. Сначала я просто валялась с температурой, много спала, потом обложилась едой и дни напролет проводила перед телевизором. Благо Джеси, нашего лабрадора, еще не было и никого не нужно было выгуливать. А потом появился некий страх, боязнь. Боязнь улицы, боязнь людей, и это нарастало с каждым днем. Я тогда даже подумала, может, это первые признаки шизофрении. С чего вдруг мне бояться людей?! В конце концов, я просто заставила себя выйти из дома и немного пройтись. Первое время я смотрела на все и всех какими-то ошарашенными глазами. Словно я видела все происходящее со стороны, как в кино. Даже время, как будто замедлилось. Но постепенно это неприятное чувство прошло. Правда, я не раз об этом еще вспоминала, пытаясь понять, что это такое со мной было? Может, дом для меня являлся чем-то безопасным и, находясь в нем столько дней, я бессознательно ощутила, что это чувство защищенности многократно усилилось? Хотя, чего мне было бояться? В общем, ответа на этот вопрос я так и не смогла найти. А теперь это и вовсе стало уже неважным.
  Сидя взаперти, главное – не отключаться. Начинает першить в горле. Дышать становится все тяжелее. Силы уходят с каждым выдохом. Все сильнее ощущается нехватка воздуха. Боже, как же тут душно! Я обреченно пялюсь на дверь в ванную, где находится маленькое окно и думаю, может чуть-чуть его приоткрыть? Сетка спасла бы от мух. Влезть, если что, никто не влезет. Слишком узко. Хотя я бы пролезла, случись что. Хотя нет. Спасаясь от духоты, я скорее умру от зловония. Жаль, что невозможно надышаться впрок. Или набрать чистого воздуха, как я набираю воду по каплям. Надо было все-таки взять тот кислородный баллон, что мама очень хвалила. Я даже однажды попробовала его на себе. Один вдох через маску – и улетаешь! Прямо, как в лесу, когда от перенасыщения чистым кислородом, голова начинает кружиться. Но, может это и к лучшему, что кислородного баллона нет. Усну и больше не проснусь. Где-то глубоко внутри себя, я уже даже мечтаю об этом. Вот так просто, без боли уснуть и больше не просыпаться. Ведь я прекрасно знаю, что с нами будет. 
  Нет, все же я не могу открыть окно, хотя бы на секунду, даже на половину сантиметра. Если Том, несмотря на все мои попытки его заткнуть, все-таки замяукает, то нам настанет конец. Быстрее, чем… я даже боюсь предположить, когда? Вполне возможно, что так же неожиданно и быстро, как пришел конец моим родителям. Их дом находится в пяти кварталах от меня, нас разделяют, каких-то тридцать домов, а я не могла до них добраться. Мое сердце болит словно его туго обмотали колючей проволокой. Я уже даже не могу плакать. Слезы просто сами сползают по щекам от бессилия. Хорошо, что уже не приходится прикрывать рот руками, опасаясь, что из моего горла невольно вырвется звук. Потому что мне хочется просто выть. Выть так, что если бы не риск выдать себя, я бы рыдала на весь дом. Я плакала от-того, что у меня не было шанса проститься с родителями. От-того, что все оборвалось вот так внезапно. А еще, от-того, что именно я была виновата в том, что с ними произошло. Я понимаю, что скорее всего больше их никогда не увижу или по крайней мере не увижу в их прежнем виде. 

Стук молотка, лай собаки, грохот, рык, крик отца, мамин крик в трубку.