Началось в колхозе утро

глава 6 или о том, как вредно злоупотреблять... да всем вредно злоупотреблять

Почему-то болело все тело. Люся осторожно повернула голову и тихо застонала. В голове будто взорвались петарды. Сразу за ними в голову будто впились осколки битого стекла. Стараясь не шевелить лишний раз головой, она приподнялась. Увиденное поразило настолько, что сработал рефлекс: закрыть глаза и тряхнуть головой. Это было ошибкой. Казалось, что голова треснула как перезрелый арбуз. 

- Ох! 

Но это не изменило картину окружающего. В теплице агронома рядом с рассадой, примостившись кто как может спали бригадир трактористов, главная доярка, агроном и она сама - председатель. В голове постепенно начало проясняться. Вместе с прояснением пришли и воспоминания. 

Молодая женщина поморщилась и попыталась встать. В ноги вонзились тысяча иголок, в голове снова взорвался фейерверк, заныла спина и плечи. 

- Да, что же это такое?

- Это тяжелое похмелье. - Люба осторожно пощупала свою голову, будто боялась, что она расколется. 

- Мне интересно, чего Нинка кладет в этот свой квас, что от него так… в общем голова наутро раскалывается?

- И в квас, и в настойку, и в чай. - Маша, пытаясь не морщась, встала со старого кресла, притащенного в теплицу юными биологами и по совместительству пастухами, когда они вознамерились вырастить ананас. 

Голова шла кругом, руки не слушались, ноги тоже. 

- Сдается мне, что не похмелье это, а отравление, то есть преднамеренный саботаж. 

- Вряд ли Маша, ты посмотри, сколько мы всего намешали и выпили.

Мария Андреевна наградила Любу одним из своих взглядов, с которыми были хорошо знакомы трактористы. 

- Я ничего не мешала и только чай пила. Но голова у меня раскалывается не меньше вашего. На этот раз Нинка перегнула палку. 

У бригадира давно был зуб на местный «ликероводочный завод». Девушка потратила массу усилий, пытаясь запретить Нинкину деятельность, но сильная половина человечества все же отстояла «завод». Маша честно предупредила самогонщицу, что если заметит, как та спаивает ее бригаду или молодняк, то война разразится с новой силой и будет идти не на жизнь, а на смерть. Нинка пару раз пыталась предложить горячительное питье Фролову, но Николай не понаслышке знал, что с Марией лучше не воевать. «Завод» ушел в подполье, но деятельность не прекратил. Мало того, Нинка вела «научную деятельность», пытаясь вывести такой сорт самогона, который быстро выветривается и не пахнет. С этой целью в питье добавлялись разные травы, коренья, шишки и даже мухоморы. И хотя администрация предупреждала Нину Ивановну о последствиях ее экспериментов, «завод» не остановился.  

Судя по тому, как сверкали глаза бригадира, настроена она была очень решительно. 

- Идемте к Илье Григорьевичу. 

Маша первой вышла из теплицы, прихватив с собой всю продукцию подпольщицы. Шаг ее был твердый и решительный и только подруги по несчастью знали, чего это стоило. 

- Людмила Ивановна, ну, как вы могли?! Вы ведь прекрасно осведомлены о деятельности Нины Ивановны! 

- Илья Григорьевич, я тоже знала, но видите же, это меня не остановило. Бывают в жизни моменты, когда мозговая деятельность функционирует с…

- Маша, ты хочешь сказать, что вам всем мозги отшибло?

Колхозный врач грозно смотрел на жертвы «мозговой деятельности». Жертвы и помолчали минуту и, не найдя более хорошего объяснения, нехотя кивнули. 

- Заметно.  

В колхозной больнице еще никогда не было столько народа. Колхозники обычно предпочитали болеть дома, да и вообще, старались даже не заглядывать в больницу. Как каждый здоровый человек или считающий себя таковым, калиновец сначала лечился всеми народными и доступными средствами и только если облегчения не наступало, представал перед грозными очами Сидорова. Если бы не метание молний в несчастную жертву самолечения, доктор наверняка бы рвал на себе волосы от досады. И, конечно же, чаще всего больной приходил слишком поздно и приходилось увозить его в районную больницу. 

Сидоров раздал всем девушкам по градуснику и поменял компрессы на лбах. Диагноз был «отравление» и жертвы подлежали госпитализации. Жертвы пытались было возразить, но доктор был непреклонен. 

Боль отступила и в голове не взрывались петарды, но все же Маша была еще слаба, а еще она злилась, очень злилась. 

- Хуже просто быть не может!  

В коридоре послышались шаги. Вместе с доктором в палату вошел участковый. 

- Может.  - Выглядывая из-под компресса сказала Люба.

Главная доярка могла позволить себе ироничный тон и улыбку. Председателю и бригадиру было не до смеха. 

«Ну, все – полный капут». В глазах у Людмилы Ивановны читалась та же мысль. 

- Ну-с, что тут у нас? 

Участковый был привлекательным и довольно молодым человеком. С его лица казалось не сходила улыбка, но Маша, как никто другой знала, что это начало бури. Девушка попыталась зарыться в одеяло. 

- Значит жертвы отравления? 

Илья согласно кивнул. 

- И что, этим жертвам сильно плохо? 

- Состояние стабильное и уже не опасное для жизни. 

- Показания можно брать? - Алексей Николаевич участковый милиционер села Калиновка скорее утверждал, чем спрашивал.

Не дожидаясь разрешения доктора, он вышел на середину палаты. 

- Узнаю ноги родного председателя, агронома и главной доярки. 

Одеяла были слишком коротки и если пряталось лицо, то ноги открывались. 

- Но сначала я бы побеседовал с любимой племянницей. Мария, вылазь! 

- Лучше сразу расстрел без амнистии. - Пробормотала бригадир, откидывая одеяло.