Начать заново

Глава 1. Новые горизонты

Глава 1

Новые горизонты

Иногда ты забываешь о совершенно простых вещах, когда колесо времени закручивается, и ты бежишь, как белка на потехе у заездных циркачей, спеша сделать дела, которые, может, не так уж и важны? В такой суете теряется ощущение настоящего себя и меньше ощущается сам мир в абсолютном своем великолепии. Парадокс: спеша прожить жизнь, мы забываем о простом сейчас, которое и есть наша жизнь.

Думаем ли мы о том, как прекрасно наслаждаться моментом настоящего: где ты, с кем ты, какого ты возраста, как ощущает себя тело, что за погода за окном? Самые банальные вещи могут принести удовлетворение. Пожалуй, оценить всю прелесть совершенно обыкновенных явлений мы способны лишь, когда их лишаемся.

Так я ответила себе на вопрос о том, для чего же нам даны эти самые взлеты и падения, горести и радости. И ответ до банальности прост – для более глубокого ощущения жизни. Получается, тени даны нам, чтобы видеть картину в объеме. Иначе, что ты увидишь на холсте, выкрашенном лишь в светлые цвета?

Вот и сейчас я точно во сне вспоминала, что всегда любила весну. Картинки мелькали перед глазами кадрами: шелест молодой листвы, нежные бутоны на вишне и яблоне. Как же хорошо было тогда. Я всегда ждала весну, чтобы вновь воскресить в душе ощущение праздника. Цветень. Мой любимый месяц в колесе года. Это время, когда хочется просыпаться пораньше и весь день быть на природе, чтобы застать тонкую красоту момента: услышать соловьиные трели поутру и теплыми сумерками, вдохнуть полной грудью запах весенней грозы, которую все чаще сменяет ослепительное солнце.

Когда я училась в пансионе, мадам Горшман – мастер по живописи, выгоняла нас на пленэр, и мы рисовали часами, сидя на маленьких складных стульчиках. Признаюсь, это было истинное удовольствие. Не то чтобы безумное количество эскизов радовало меня, когда раз за разом наставница рвала листки напополам или недовольно поджимала губы. Просто в это время было так много сочных красок молодой листвы, которая лишь раз в году наливалась таким ярким зеленым цветом. А как она пахла!

Земля, напитанная влагой за сезон, источала приятный аромат мха, чернозема, новых ростков. Вокруг взрывались бутонами цветы: лимонный лилейник, нежно-лиловая сирень, касатики-ирисы, звенящие своими маленькими головками ландыши. Все благоухало, воздух был остро-свежим поутру и ласково-теплым днем, а наполняли его пьянящие ароматы весны. И это всегда вызывало такое чувство на душе, что все только начинается, новые горизонты впереди!

Кадр за кадром: солнечные зайчики игриво проскальзывали сквозь еще прозрачную салатовую листву яблони, ветвей которой практически не было видно за гроздьями распустившихся белых бутонов. Нежный ветер ласкал кожу на шее, путался в длинных темных волосах. Туфли были сброшены, и мой юный смех раздавался по всему саду.

Вот новая любимица решил отвлечь меня от «домашних заготовок» для мадам Горшман весьма нетривиальным способом, вылизав моё лицо. На складках голубого платья теперь виднелись следы травы и лап питомицы, которую приютил наш старый конюх Эрнст. Собака была дворняжкой, попавшей в руки дядюшки Эрнсту по чистой случайности. Естественно, матушка была против лишней живности. Но светло-бежевая блестящая чуть удлиненная шерсть, красивая морда, умные шоколадные глаза и хороший нрав новой питомицы выгодно отличали её не хуже любого породистого терьера, что были модны у аристократов Россарии, и строгая матушка на сей раз разрешила оставить щенка, который умилял просто одним своим видом.

– Лори! – хохотала я, отбрыкиваясь от ласкового зверя, заинтересовавшегося моими эскизами. Дружелюбная по своей натуре, она всеми силами пыталась добраться до лица и вылизать его начисто. Но я отбрыкивалась. На светло-изумрудную траву рассыпались листы мелованной бумаги, на которых виднелись изящные эскизы ветвей яблони с миндалевидными соцветиями крупным планом, выполненные в нежных оттенках пастели.

– Эверис! – окликнул меня родной голос, я вскинула голову и, придерживая шляпку с белой лентой, с неподдельным нетерпением бросилась навстречу отцу, повиснув у него на руках. Он бережно прижал меня к себе большими ладонями, подсаживая на локте, не давая непоседливой собаке тоже вскарабкаться в его объятия.

– Совсем большая стала, – улыбнулся он открытой светлой улыбкой, ласково трогая меня за маленький еще девичий подбородок.

Мне было одиннадцать, но я уже считала себя невероятно взрослой дамой, которой еще дозволены шалости. Естественно, матушка так не считала. Какие шалости в моем возрасте? Впрочем, это ее мнение. Ноэль была со мной согласна, как и мой отец, и вместе они поощряли причуды юности.

– Покажешь мне свои рисунки? – оглядел мои измазанные пастелью пальцы Вергард Вермхольд. Его медовые глаза, в уголках которых всегда крылась смешинка, никогда не укоряли за неподобающий вид или веселье, непозволительное в «приличном» обществе. И я страстно любила его за то, что он всегда был за меня и не пытался меня переделать. Только вот поняла я это уже потом, когда выросла. Тогда же я просто обожала отца за доброту, магию и приключения в его лаборатории, в которую он иногда брал меня с собой.

Взгляд отца сместился за мое плечо, и я увидела, как с крыльца к нам торопился дворецкий с зажатым письмом в руке.

– Юная госпожа, вас ищет матушка, – Брам оглядел с бесстрастным выражением лица мой внешний вид, и протянул письмо отцу. – Срочно.

Одной рукой отец бережно поставил меня на землю, другой забрал письмо и вчитался в строчки на дорогой бумаге с золотым гербом в виде льва в круге – это была эмблема императора.