Наивность

Наивность

–Старший помощник! – голос капитана Грея выдернул меня из череды каких-то смутных и тяжёлых, неприятных и колких мыслей. Такие мысли, что всегда опасны, если их уловить, а если не поймаешь, то просто ощущаешь какую-то муть в сознании, какое-то затаённое несчастье.

Я вздрогнула, но овладела собой, повернулась, чтобы приветствовать капитана должным образом.

На его корабле «Секрет» я выходила в космос второй раз. В прошлый всё закончилось моим дисциплинарным взысканием, (*) мы тогда очень не поладили с капитаном, но сейчас…

То ли он другой человек, то ли я другая?

Нет, и сейчас между нами нет дружбы, но, во всяком случае, я могу с ним работать и даже быть довольной своей работой. Дисциплина у него драконовая, особенно не забалуешь, а в долгом пути к звёздам этого добиться очень сложно. И хотя бы за это Грея можно уважать.

–О чём задумалась, Аманда? – Грей хоть и одёрнул меня резко, но по тону его и по обращению именно по имени (а это считается в наших рядах знаком тепла), я поняла, что он не злится.

–О пути! – солгала я, кивнув в сторону молча сканирующих космическую бесконечность приборов. Именно молчание грузит новичков со страшной силой. Почему-то все люди нашей несчастной планеты полагают, что в космосе всякий приборчик пищит, звенит, помаргивает…

Но нет. В космосе царит тишина. Она же царит и на борту корабля. Исключение – речь. Наш Центр Полётов прекрасно знает случаи, когда команда, объединившись против кого-нибудь, устраивала «молчаливый бунт», не заговаривала в присутствии изгоя и тот, беснуясь от тишины, мог даже сойти с ума к концу пути.

Центр знал, но молчал. Да и как докажешь? Другие здоровы. Другие говорили в отсутствии изгоя. Другие спокойно вернулись, а один слаб.

Впрочем, надо постараться, чтобы настроить против себя сразу же весь экипаж.

–Неубедительно, – капитан меня легко раскусил, и я, поколебавшись, призналась:

–Когда я была маленькой, я читала историю о проклятом страннике. Не помню, что он сделал, но боги…

В глазах капитана мелькнула неприкрытая ирония. Конечно, мало кто из нас верит в древних богов. Мы поднялись слишком высоко, мы прошли в глубины космоса, одолели слишком многое, чтобы верить в какую-то силу.

На словах, во всяком случае. А как попадает корабль под метеоритный дождь или как начинает барахлить электроника из-за близкой голодной пасти чёрной дыры, так тут и вылезают откуда забытые «Смилуйся, Господи», «Отче наш» и банальное «Боже!» – кто во что горазд. Опасность проходит, и мы все делаем вид, что ничего не было и снова ни во что, кроме своих миссий и науки не верим.

Но хоть в глазах Грея и была ирония, у него откуда-то взялся такт, и он промолчал, позволяя мне закончить.

–Они прокляли его, – продолжила я. – Обрекли на вечный путь, сделали его бессмертным. Он видел, как умирают его близкие и любимые, как меняется мир…

–Почему ты об этом думаешь? – такт Грею отказал.

Я пожала плечами:

–Не знаю. Стоишь так у иллюминатора день за днём, час за часом, проходишь сквозь все эти Долины и Туманности и невольно думаешь обо всём подряд.

–У тебя слишком много времени! – он покачал головой, не с осуждением вроде бы, но с какой-то издёвкой.

Всё-таки зря я с ним отправилась повторно. Он не изменился. Профессионал, хороший капитан и лидер команды, но как же невыносим!

–Извините, капитан, – я переняла его издевательскую манеру. – Разрешите заняться делом?

–Аманда, меланхолия и мысли не приводят ни к чему, – теперь Грей заговорил уже спокойнее. – Они плохие спутники и ты так можешь сама себя свести до пустоты.

Я хотела едко ответить, но не успела – появился боцман – шёл сменить мой тихое наблюдение. Увидев и меня, и капитана, боцман выпрямился и бодро отрапортовал о цели прибытия.

–Уже? – не сдержалась я. Мне казалось, что прошла лишь четверть от положенного мне дежурства, но половина, в самом невероятном случае, а оно минуло полностью.

–Ну так… – боцман растерялся, – ну так ведь это…

–Всё в порядке, Шенье! – Грей рассмеялся, – наша Аманда просто замечталась. Иди, Аманда, отдохни, и не пугай Шенье своим видом!

Шенье попытался улыбнуться, а вот мне весело не было. Расчетное время до прибытия нашего корабля – ещё больше ста часов, плюс вылазка и сбор образцов, плюс инструктажи, потом обратный путь…словом, терпеть мне ещё до возвращения на Станцию часов триста! Ох, чувствую, вернусь опять с дисциплинарным.

***

Только хотела лечь, когда в каюту постучали. Сначала даже возник соблазн не отзываться, но совесть победила и я открыла дверь.

–Капитан? – только-только удалось мне промолчать на его очередной укол, только-только уйти, так нет! он что, ждёт, что я снова начну зарабатывать штрафные баллы перед Центром? В прошлый раз он мне их добавил, за то, что я его при всей команде назвала мерзавцем…

И всё бы ничего. От моей репутации ничего хорошего уже давно нет. Но если штрафных баллов будет слишком много, можно и на казнь уйти. Сейчас я на обнулении – провалы списаны, но если этот человек продолжит в своём духе, я уже за себя не ручаюсь.

–Ты обещала сделать корректировку координат, – Грей оставался спокоен.

Я кивнула и, нащупав за собой на столе голографическую карту, протянула её ему:

–Скорректировала. Ошибка была всего в пару градусов при точке высадки. Я убрала. Топливо останется при нас, какая-никакая, а всё-таки экономия.

–Спасибо, – он кивнул, взял карту, тут же вставил её в браслет передачи со штурвалом, даже не проверив, и остался стоять на пороге.

Я вздохнула:

–Ну чего тебе надо от меня, а?

Вопрос сорвался до того, как я успела его осознать. Он был отчаянием.

–А тебе? – Грей оставался спокоен, и это раздражало. – На Станции ты сама согласилась пойти со мной в миссию.

–Я не могу оставаться на Станции, – призналась я. – Это тошно.

–Тогда уходи на покой.

Я молчала. Покой доступен лишь счастливым. Я же несчастна и одна. Мне некуда деться. Я люблю звёзды, я люблю выходить в космос, я люблю рисковать собой, и на Станции я, как и все экипажи, теряюсь, и не чувствую ни рук, ни ног, ни сути. На Станции я под контролем, а здесь контроль ослаблен. А покой…