Нам не стоит грустить о былом

Нам не стоит грустить о былом

1

Макс подошёл к Софи, и их руки соединились. Они стояли рядом, едва соприкасаясь плечами, и смотрели то на портреты, то на карточки, разложенные на столе. Какое-то едва уловимое облачко пролетало между центральным портретом и столом, туда и обратно. И так несколько раз -- плавно и неторопливо. Макс и Софи замерли, и только чуть-чуть сжимали и разжимали руки друг друга.

– Расслабься, – прошептала Софи, – улови момент истины, почувствуй дыхание вечности.

– Я стараюсь, – прошептал в ответ Макс, – но пока ничего не чувствую.

– Ещё немного, и понимание придёт!

Облачко то становилось плотнее, то таяло на глазах, переливаясь всеми цветами радуги. Хотя всё-таки преимущественно это были различные оттенки холодных тонов – от фиолетового до голубого. Так они и стояли полчаса, а может быть и час или более того. Время для них остановилось, и не имело никакого значения.

Но вот облачко стало совсем прозрачным, а потом и вовсе растаяло без следа. Искорки на портретах погасли, а карточки застыли без движения на своих местах.

– Кажется я понял, что мне надо делать, – после долгого молчания сказал Макс, – и ты мне в этом поможешь. Ты мне уже помогла каким-то чудесным образом.

– Погоди, не торопись, пусть всё разляжется по своим полочкам.

– Знать бы где эти полочки!

– Они вот здесь, у тебя в голове! – Софи легонько постучала Макса по лбу. – Не торопись, почувствуй в себе равновесие. Мы только что вернулись из такой дали, которую и вообразить себе невозможно. Возвращаться всегда непросто.

2

И тут у них-прямо над головой заработал перфоратор.

– О, боже! Наверху уже давно идёт ремонт, – проворчал Макс, – и как же они меня достали. Нет от них покоя. И что можно там сверлить столько времени? У них там уже всё отперфорировано на сто рядов. Не слабее жуков-древоточцев трудятся. И ведь не придерёшься – сверлят только в рабочее время, но оно ведь и у меня рабочее. Будь проклят тот, кто придумал перфоратор!

– Успокойся, – сказала Софи, – это неизбежные трудности нашей жизни. Ты ведь не можешь ничего изменить, значит это уже не твои проблемы. Надо найти выход, или просто переместиться в другую место. Здесь мы уже сделали всё, что могли, и теперь нужно время всё обдумать и принять. Пора выходить из замкнутого помещения на простор.

Софи подошла к Максу и потрепала его по плечу. Он, как послушный ребёнок, каковым он себя в этот момент и чувствовал, кивнул ей в ответ, и они, накинув на плечи свои одёжки, вышли на улицу.

Не сговариваясь они направились на берег реки, в старый парк, где крутились колёса древней мельницы, и стояли уютные скамейки. «Когда-то мы много времени проводили здесь с Мари», – подумал Макс.

Как будто услышав его мысли Софи проговорила: «Да. Именно поэтому мы и пришли сюда, здесь и только здесь ты сможешь разобраться во всём».

– Наверное ты как всегда права, – отвечал Макс, – но пока ничего мне в голову не приходит, а перфоратор только-только начал утихать.

– Дался тебе этот перфоратор, забудь про него. Он тут совсем не при деле. Хотя, как знать. Я не верю в случайности. Ведь именно он – этот злосчастный перфоратор отправил нас в это место. Всё в этой жизни связано цепочками причин и следствий.

3

Так они сидели и негромко переговаривались о вещах совершенно ничего не значащих, но вместе с тем какими-то неведомыми кругами приближались к своей цели. И время было здесь решающим фактором – именно его неторопливый ход приближал их к решению загадки.

Макс раз за разом возвращался в своих воспоминаниях к тем далёким дням. Он уже явно ощущал, что именно там кроется разгадка. Но почему при этом рядом должна находиться Софи, он никак не мог понять, хотя и чувствовал, что именно так и надо. В этом была какая-то скрытая и ускользающая от него необходимость.

А Софи, казалось бы, ни о чём в этот момент не думала, просто смотрела на воду, уносящую на себе какие-то случайные листочки, закручивалась в небольших водоворотиках, то ускоряясь, то замедляясь. При этом она очень хорошо чувствовала состояние Макса, прямо физически ощущала, как он постепенно расслабляется, начинает всё яснее и яснее видеть общую картину. Она прекрасно понимала, что от неё сейчас требуется – просто быть рядом, поддержать в нужную минуту, снять напряжение своим спокойствием и уверенностью.

Довольно долго они вот так молча сидели на этой скамеечке, прижавшись друг к другу и взявшись за руки. «В твоей руке моя рука, и песнь пришла из далека…» – почему-то вспомнились Максу слова давнишней песенки, которую они напевали когда-то с Мари. «Уж не на этой ли самой скамейке они тогда сидели? – подумалось ему. – Очень даже возможно». Максу показалось, или так было на самом деле, что в его мыслях и воспоминаниях о Мари произошли какие-то перемены. Он стал думать о тех давно ушедших временах без недавнего надрыва, а спокойно и немного отстранённо. Да. Он знал, что это всё происходило с ним, и он всё прекрасно помнил, но на смену печали приходило ощущение тихого счастья. Счастья, что это случилось с ним и с Мари. Что пусть и недолго, но они были вместе и дарили друг другу тепло и нежность. Да. Вот именно НЕЖНОСТЬ – то, чего так не хватало Максу в эти последние годы. Он ощущал в себе такой прилив нерастраченных чувств, ему так хотелось, чтобы кто-то рядом, кому бы он подарил это всё, таящееся до времени где-то у него в глубине и рвущееся на свободу.

4

Софи чувствовала перемены, происходящие в Максе, и её переполняла радость от того, что она рядом и может помочь ему в этом. Она знала, что его не надо торопить, всё должно идти своим чередом. Равновесие достигается только со временем, которое неумолимо утекало. Его оставалось у них всё меньше и меньше. Ещё немного, ещё чуть-чуть.

– Что же, нам пора! – сказал Макс, поднимаясь со скамейки и увлекая за собой Софи. – Я вспомнил про одну вещь, и нам надо вернуться домой и найти её. Кажется, я даже знаю, где она припрятана.