Напарники

1

Этот роман посвящается моему папе.

Вся история - чистой воды авторский вымысел. Кроме некоторых деталей об отце - он взят прототипом одного из значимых героев книги.

Ну, друзья, потихоньку начнём, что ли?

Ксюша сидела в зале ожидания аэропорта. Оставалось ещё несколько минут до объявления посадки. Неровный гул огромного человейника нисколько не мешал девушке, наоборот где-то даже успокаивал. Он существовал, но её не касался. Вроде бы и не одна, и в то же время ни с кем конкретно. Как раз то, что ей сейчас было необходимо.

Когда не стало мамы, ей было слишком мало лет, чтобы запомнить эту потерю. Все свои сознательные годы девушка прожила с отцом. Ну и конечно же огромное участие в её истории пришлось принимать тёте Оле – папиной сестре. Потому что папа у нас был не кто-нибудь, а лётчик. К тому же полярный. А лётчик – это не профессия. Это - судьба. В духе небесной романтики уместнее даже сказать планида - большую часть жизни проводить над облаками и в чужих землях, а не дома.

Папа был просто фантастический авантюрист и красавец. Высокий, статный, седой ослепительно белой благородной платиной – одно слово: эффектно стареющий синеглазый Аполлон. К тому же остроумец и добряк. Батюшки, как за ним гонялись тётки. Сколько Ксюша себя помнила, столько вокруг отца хороводились дамы всех мастей, возрастов и комплекций, зачастую не брезгуя пытаться обратить на себя его взор через её, Ксюшину благосклонность.

Однако жениться второй раз у папы так и не получилось. Состоялись две попытки, которые закончились молниеносным провалом, на том эксперименты по созданию полноценной семьи завершились. В общем, не срослось.

Отец умер внезапно. Он не ходил по докторам, не страдал суровыми хроническими недугами. Единственной неприятностью к определённому возрасту стала иногда постанывать поясница. И то он скорее считал эти обострения незначительной раздражающей помехой к продолжению своей яркой, насыщенной красками и приключениями жизни. Но никак не действительной проблемой. И потому мгновенная смерть от острой коронарной недостаточности казалась совершенно нелепой. А горе от его ухода ошеломляющим. Сокрушительным. Невозможным.

Медицина, принимающая усопших, сообщила, что находись он в момент приступа даже на операционном столе – его бы не спасли. Близкие и знакомые мягким соболезнованием утешали тем, что он не страдал. Как жил легко и красиво – так и ушёл. А Ксения до сих пор, спустя вот уже восемь месяцев никак не могла ни понять, ни принять, ни как-то ещё освоить эту данность.

Находиться одной в их опустевшей двухкомнатной квартире было невыносимо. Забываться, автоматически продолжая ждать отца из рейса, затем остро, больно вспоминать, что он больше никогда не вернётся в их уютный дом… Рабочая суета поначалу немного спасала от тягостных мыслей, но со временем стала дико раздражать. Наверное, из-за той неопределённости, в которой застыла Ксюшкина внутренняя жизнь.

Следовало остановиться и что-то уже решить со своей депрессией. Господи, Ксю никогда не думала, что настолько крепко привязана к отцу душевно. Ей даже в голову не приходило об этом размышлять. Они жили на одной территории и на одной волне, как две абсолютно равноправные независимые единицы. Исключительно гармонично. Отец не лез под кожу с излишней родительской опекой. Не капал на мозг любимым вопросом друзей и родственников всех времён и народов: «Ксения, когда замуж? Зачем ты послала этого хорошего мальчика? Тебе уже двадцать три, а дети где? Где дети, Ксения?» Ну и прочее в том же духе. Сама же Ксения, не страдая ни каплей пресловутой дочерней ревности, не имела привычки считать бесконечных папиных пассий. Как и раздражаться на оставленную отцом у компьютера пустую кофейную чашку или сиротливо брошенные в угол носки.

При всей своей блистательной эрудиции и академической образованности папа был совершенно неприспособленным в быту и даже непрактичным человеком. Дочь философски принимала эту его особенность, как данность, и был всем мир.

В общем… Ай… В общем, пора было определяться, пока тоска не загнала девушку на приём к мозгоправам. Наверное, продавать, наконец, эту квартиру, чтобы не слоняться по ней ночами в поисках тени родной души. А ночевать без конца у тёти Оли – тоже не выход. Она, конечно, всегда примет. И будет старательно бодрить себя и её шутками, балагурством и домашними имбирными печеньками. И обе станут в очередной раз понимать, что это всего лишь припарка от боли.

Но сперва – отпуск и полная смена обстановки. К великой неожиданности так постановил её начальник – человек слишком деловой и, как правило, занятой, чтобы замечать личные проблемы подчинённых. Когда даже ему стало очевидно, что Ксюшина хандра перестала вмещаться в рамки её, казалось, бездонной терпеливости и полезла наружу, он сам отправил девушку на двухнедельные выходные.

Это было такой невидалью, что в первую секунду Ксю испугалась, что её увольняют. Но нет.

- В отпуск, Ксения Геннадьевна, и очень советую сменить обстановку радикально. Это помогает. – безапелляционно сообщил директор и выдворил её писать заявление.

- Ух ты-ы-ы… - тихонько выдохнула Ксюша, выходя из руководительского кабинета в коридор.

- Что, уволил? – трагическим шёпотом поинтересовалась коллега девушки, вездесущая Тамарочка.

- Послал. – поддерживая интонацию собеседницы, ответила та. – В отпуск.

Брови Тамарочки отправились искать точку наивысшего изумления на гладком девичьем лбу, а совершенно обескураженная Ксю – за билетами на самолёт. Совет Сергея Петровича девушка приняла как-то сразу.

Заморские страны Оксану не манили. Хотелось чего-то не только тёплого, но и домашнего, уютного. Выбор пал на Абхазию. И вот она с небольшим чемоданом в аэропорту. Три с половиной часа до Москвы, пересадка, ещё немного терпения, и здравствуй море и радушное гостеприимство братского народа.