Наперегонки с ветром

Глава 1

Чью смерть принесёт эта осень?

Вопрос был дурацкий, бессмысленный и, по большому счёту, риторический.

Вдохнув полной грудью прозрачный и жидкий, отдающий первым подступающим морозом воздух, я немного осадила Искру, чтобы посмотреть со стороны на то, как Гаспар мчится вперёд на своём всё ещё безымянном коне.

Они и правда оказались похожи. Особенно – в такие моменты. Оба взмыленные, разгорячённые и по-щенячьи нетерпеливые.

Лошадь подо мной коротко всхрапнула, не одобряя, и я машинально потрепала её по гриве – пусть развлекаются.

Так уж сложилось, что осенью непременно кто-нибудь умирал, словно Совет по какой-то неведомой мне традиции платил неведомым мне богам неведомую же дань. Высокую, но оправданную цену.

К счастью, никто из тех, к кому я была так или иначе привязана, прощаться с жизнью пока не собирался, а что до остальных…

К гибели своих специалистов Совет традиционно относился сдержанно и реагировал на неё скупо, хотя и с приличествующим случаю уважением.

Должно быть, потому, что гибель эта чаще наступала от количества выпитой дряни, чем в бою.

Утвердившись в своей власти, стрельбище и тренировочный полигон Йонас предусмотрительно вынес за стену замка.

Достаточно далеко, чтобы при желании можно было побыть наедине с собой в процессе.

Почти преступно близко – даже отпустив довольного собой и прошедшим днём Гаспара вперед, на обратном пути я не успела как следует насладиться мыслью о том, что в ближайшее время в Совете может случиться хоть что-нибудь мало-мальски примечательное.

Более примечательное, чем великовозрастный ученик,- диковинный каприз крепко проштрафившейся леди Элисон.

Ну да и Нечистый с ним.

И всё же, чью смерть принесёт конкретно эта осень?

Побыть с ней наедине хотя бы на дороге от полигона до замка Совета было большим искушением. Тишина, пустота и прозрачный воздух помогали успокоить разум и привести мысли в порядок лучше, чем прицельная стрельба или забег на время.

Осень дышала и обещала перемены намного заманчивее, чем весна. Что-то хорошее или плохое – тратя слишком много сил на то, чтобы бороться с усталостью, я не могла разобрать, что именно, а гадать на это мне не хотелось.

Вопреки и, вероятно, немного назло всем и сразу, Гаспар делал успехи большие, чем я от него ожидала.

Кротким взглядом и мудрым словом Матиас заполучил ключи от старого домика конюхов, уже пару лет как служившего просто сараем, и теперь вдохновенно делал в нём ремонт – на двоих.

«Слишком много перемен для крестьянского мальчишки. Я думаю, ему лучше пока соседствовать с кем-то знакомым», – вот и всё, что потребовалось, чтобы Гаспар избежал заселения в отведённый курсантам, преимущественно детям, блок.

Только это настоящее сейчас и было важно.

Лошади к переменам тоже приспособились легко. Почти.

Огонёк смотрел на людей со снисходительным и чуть брезгливым вежливым презрением, и желающие разглядеть его поближе закончились столь же быстро, сколь и попытки пошутить над его хозяином. Наблюдая за ними с лёгкой ноткой почти что ревности, я вынуждена была признать свою ошибку – бывшему святому брату это существо подходило гораздо больше, чем мне.

Конь Гаспара, – просто Конь, – едва не укусил идиота Штаймера, и от него любопытствующие тоже отстали.

Мою Искру, к счастью, даже самые шальные с первого же дня обходили стороной.

Из троих лошадей она оказалась той единственной, кому подступающие холода не нравились.

Или же она – непозволительно чутко для лошади, но в самый раз для собаки, – считывала состояние с меня. Накапливающееся раздражение. Досадная и неуместная усталость.

В отличие от Коня, она не рвалась в галоп, предпочитая созерцать или думать о чём-то своём, лошадином, а я не собиралась её торопить. Нам обеим требовалось время, чтобы привыкнуть. И очень-очень много выдержки, чтобы оставаться в отведённых нам рамках.

Подъём, конюшня, тренировки, отчёты, конюшня, ужин, сон.

Косая Ирма умела слышать животных, в том числе лошадей. Как и многие другие, я ставила на своих коней ограничитель, отрезающий её от их умов, но в последнее время мне всё чаще хотелось её спросить, умеют ли кони браниться. Дождаться, когда Ирма вернётся из очередной страдающей от убийственно низких надоев деревни, и поинтересоваться между прочим.

Отчего-то мне казалось, что Искра про себя ругается непрестанно, в том числе и на меня.

В первую очередь на меня.

Хорошо воспитанной, взлелеянной и выросшей в любви и комфорте лошади вряд ли мог понравиться человек, вытащивший её из уютного родного стойла и предложившей вместо него один Нечистый знает что.

Предположение получилось ещё более дурацким, чем попытка высокопарно подумать о подступающей смерти хмурым осенним вечером.

Улыбнувшись даже не самой Искре, а её настороженно поднятым ушам, я потрепала её по гриве снова и немного пришпорила, ускоряясь.

Проще было в очередной раз смириться с тем, что трогательная и романтичная леди ни из одной и нас так и не вышла.

Точно так же вопреки всему, эта лошадь была предана мне сильнее, чем любая из собак, а предстоящий ужин интересовал нас обеих куда больше, чем возможная кончина кого-то из братьев по цеху и оружию.

Только отписаться за потраченные патроны и разбитую мишень.

Блядские отчёты.

Блядские патроны.

Блядская осень.

Подставив ненадолго лицо ветру, я решила, что совершенно точно не стану спрашивать Ирму. Такая чистенькая, умная и правильная леди, как она, наверняка не упустит случая раззвонить всему Совету, у кого именно и при каких обстоятельствах моя лошадь научилась ругаться.

Искра фыркнула, как будто понимала, о какой ерунде я думаю, и была с моими выводами полностью согласна. Кое-что должно было остаться только между нами.

Боковые ворота замка всё ещё были приветливо распахнуты – даже осенью их не запирали до темноты. Кто-то возвращался из города, кто-то допоздна торчал на полигоне.