Написанный тогда автопортрет

Написанный тогда автопортрет

1

Ещё в самом начале своего обучения рисованию Макс понял, что портрет с натуры и автопортрет – это совершенно разные вещи. Ведь когда ты рисуешь человека с натуры, ты видишь его со стороны, а если ты рисуешь себя самого, глядя в зеркало, то видишь всего лишь своё зеркальное отражение. А лицо человека в общем-то не симметрично. Отражение очень похоже на оригинал, но всё-таки выглядит по-другому. К тому же немного меняется мимика, выражение лица, да и родинки перемещаются слева направо.

Макс нарисовал несколько таких автопортретов с использованием зеркала, и они ему совершенно не понравились. И, хотя самого себя он, по большому счёту, только в зеркале и видел, ему не удалось получить в портрете того сходства, к которому он стремился. «Федот да не тот!» – вспоминалась ему где-то услышанная присказка. И тогда он догадался, что надо рисовать автопортрет через два зеркала. Дважды отражённое изображение было уже прямым, а не зеркальным.

Рисовать таким образом было неудобно, но всё-таки интереснее, чем, например, копировать фотографии, чем грешили многие его приятели по художественной школе. По фотографиям он, конечно же, тоже рисовал, но чисто в техническом плане, когда не было живой натуры, а надо было практиковаться. Но это было довольно редко. У него сохранилось несколько таких портретов, нарисованных по собственным фотографиям, но они казались ему неживыми, несмотря на очень близкое сходство с изображением. Это были застывшие мгновения, они были лишены движения и эмоций.

2

Однажды Макс решил, что в конце концов надо довести этот способ рисования автопортретов до логического завершения. Он не ожидал скорого результата, но весь предыдущий опыт говорил ему, что он уже готов к эксперименту.

Макс установил зеркала, выставил освещение так, чтобы можно было в точности повторять все его характеристики в последующем. Он не надеялся закончить работу за один-два сеанса. Предстоял долгий и кропотливый труд на протяжении месяца – такой крайний срок он для себя определил. Тем более, что у него в это же время были и другие занятия.

Для начала он сделал несколько быстрых набросков тонкими линиями, чтобы определиться с композицией. А потом мягким карандашом набросал тени и полутени, чтобы передать форму и объём. Так он поступал на протяжении нескольких сеансов или подходов, пока его рука не привыкла сама находить линии и тени, тона и полутона.

3

Было лето, и жара стояла невыносимая. Потому Макс не мог долго стоять у мольберта, делал перерывы, иногда маленькие, а иногда и побольше. Тогда он шёл к реке, и там, в тенистой прохладе у самой воды, делал короткие наброски с натуры. Когда мимо проходила дама с собачкой – он рисовал её несколькими короткими штрихами, или пятнами. Гуляющие парочки тоже находили отражение в его рисунках. Макс просто не мыслил себя праздно сидящим и ничего не делающим. Карандаш всегда был в его руке.

Взрослые обычно не проявляли интереса к его рисованию, или из деликатности делали вид, что им это не интересно. А вот если поблизости находились дети, то они непременно маячили у Макса за спиной, обсуждали его работы, и задавали всякие глупые, и не очень, вопросы. Максу нравился их детский интерес и непосредственность. Он старался просто и доходчиво отвечать на их вопросы, пробудить в них интерес к рисованию. Некоторых он уже знал по именам, и общался с ними, как со старыми знакомыми.

Иногда дети приходили со своими тетрадками и садились рисовать рядом с Максом. Ему очень нравились такие моменты. Он старался не мешать им, и никогда не говорил, что вот так надо рисовать, а вот так неправильно и нельзя. Он говорил детям: «Рисуйте, как вам нравится, и никого не слушайте, и тогда это будет только ваш собственный рисунок, и он всегда будет замечательным и неповторимым!» «А в школе нас почему-то учат по-другому. – удивлялись дети. – Ведь только учителя знают, как правильно надо делать». «То, чему вас учат в школе, тоже надо знать, но в рисовании правильное не всегда значит хорошее, – отвечал им Макс, – и самое главное в жизни вы научитесь делать сами, своими силами и своим умением».

4

После таких встреч Макс возвращался домой воодушевлённый и с новыми силами включался в работу. Работа над автопортретом продвигалась медленно, и, казалось бы, никогда не будет закончена. Но с каждым разом Макс хоть чуточку, но продвигался в нужном направлении.

И всё-таки работа шла слишком медленно – что-то он упускал из вида, не мог ухватить. А может просто недостаточно хорошо знал себя? Но, с другой стороны, он ведь рисовал портреты совсем незнакомых ему людей, и они получались живыми, а модели говорили об исключительно близком сходстве.

В конце концов, Макс решил отложить работу на несколько дней, чтобы подумать обо всём и понять, что же он делает не так. И вообще, стоит ли продолжать начатое и биться до упора, или оставить эту затею в покое.

5

Прошло какое-то время, но решение так и не находилось. Это был тупик. А посоветоваться было совершенно не с кем. Анна, с которой она тогда встречался, совсем мало понимала в живописи и в рисунке. У неё совсем другое было на уме, что с одной стороны и нравилось Максу, так как с ней он мог отвлечься от своих повседневных занятий и переключиться на какие-то приятные занятия. Но, с другой стороны, это не позволяло им стать по-настоящему близкими людьми.

И всё-таки он пригласил тогда Анну к себе в мастерскую (это была отдельная комната в родительском доме) и показал ей автопортрет. Ему хотелось услышать хоть какое-то, пусть и не квалифицированное мнение о своей работе. Ему было это необходимо, чтобы сдвинуться с мёртвой точки.

– И что же ты хочешь мне показать? – спросила Анна, когда они переступили порог мастерской. – Уж показывай!

– Вот над этим я сейчас работаю, – Макс снял холстину, которая прикрывала портрет.