Нас не существует

Часть 2. Глава 11. Последнее письмо

За следующую ночь Наташа досконально изучила основы посадки саженцев. Она никогда не увлекалась земледелием, да и в деревню приезжала не помогать по хозяйству, а отдыхать. Бабушка эту позицию полностью поддерживала и не заставляла внучку копаться в земле. Но теперь Наташа могла посоревноваться с любым садоводом в уровне теоретических знаний о деревьях и кустах.

Скука смертная. Пихать туда-то, прикапывать так-то, поливать тогда-то. Особенно она волновалась, можно ли сажать в выжженной земле, но статьи этого не запрещали, правда, и не разрешали. Единственное, что Наташа отвергла, — наставления, в какое время года что лучше приживется. Не ждать же апреля — так она за год изведется. Так же не читала она и про лунные циклы и приметы, удачные для посадки. В приметы Наташа не верила, ведь любая примета живет у человека в голове, а не по-настоящему.

«Интересно, духи леса помогут мне?» — размышляла девочка, листая интернет-страницы.

Впрочем, она не особо надеялась. Те припугнули её, едва не утопив, за общение с Киром, когда тот был учеником хранителя, а что будет за его смерть? Задушат или придавят веткой?

Будто ей не хватало собственных мрачных мыслей, которые ни на миг не оставляли и не позволяли забыться. Спала девочка по три часа, окуналась в неглубокую дрему и вскакивала от любого шума. Поэтому ночью она предпочитала обитать в интернете, бездумно щелкая «мышкой».

Итак, первым делом надо приспособить землю под посадку. Возделать её, если изъясняться умным языком. Когда бабушка ушла на рынок за продуктами, Наташа пробралась в сарай и набрала целую тележку вещей: садовые перчатки, складные лопату и грабли, синюю пластмассовую лейку. И крадучись, мимо деда, который как суровый охранник караулил внучку (правда, у телевизора, поэтому прокрасться не составило особого труда), умчалась в лес.

Такой густой и влажный, полный прелых листьев и зеленого мха. Он дышит. По его артериям-корням течет кровь. Птицы – его глаза. Насекомые – его уши. Наташа отважно шла вперед, стараясь не касаться ни единого листочка, и огибая деревья, а не отводя ветки. Только бы не потревожить хрупкий покой лесных жителей.

— Убирайся! — донеслось сверху.

Наташа боязливо подняла глаза, но на толстой ветви березы сидела лишь темная, точно обмакнутая в чернила, ворона с невероятно внимательными глазами.

— Убир-райся! — повторила она и кинулась на Наташу.

Та, закрывшись руками, отпрыгнула в сторону. Черное крыло мазнуло по щеке, когти на мгновение впились в плечо. Наташа покачнулась, упала на колено. Из ранки сочилась кровь.

— Я не уйду! — Девочка сжала кулаки. — Я хочу помочь!

— Пр-рочь! — ворона зашипела.

— Можете убить меня, мне всё равно. — Наташа отряхнула поцарапанную коленку от грязи и решительно двинулась вглубь. — Я хочу помочь, я хочу помочь…

Она твердила эту фразу без остановки всю дорогу как заклятье. Ворона двигалась за ней бесшумной тенью, внимательные глаза кололи лопатки. Больше Наташу не атаковали, и она чуточку успокоилась.

А потом к вороне присоединилась вторая, третья. Если бы они напали все вместе, то непременно выклевали бы Наташе глаза. Но вороны только преследовали, безликими тенями летели за спиной и смотрели… смотрели…

Когда девочка добралась до опустевшей поляны, она молча достала лопату и  начала утомительную и сложную работу. Она переворачивала сожженную траву, листья, мусор. Упаковывала остатки палаток и вещей в громадные мусорные пакеты. Сгребала в кучи мертвую траву, выкапывала погибшие кусты. Спина взмокла, пот катился по лбу крупными градинами. Под мертвой плотью была настоящая земля, влажная и рассыпчатая – Кир успел спасти почву. Значит, сажать можно!

Птицы то кружили над ней, то опускались, то облепляли соседние деревья. Вспомнились ужастики, не доставало разве что заунывного воя и бредущих из чащи мертвецов. Последних, впрочем, в лесу хватало: Наташа помнила галантного и печального упыря Веню. Но вряд ли бы он покусился на её жизнь.

Солнце закатывалось за горизонт, когда девочка окончила подготовку почвы к посадке. Она осмотрела свою работу без гордости, скорее — с облегчением.

— Я вернусь завтра, — сказала, глядя одной из птиц в крошечные черные глаза, и пошла прочь, прямая как проглотившая шест.

Её не посмеют остановить. Хранители не имеют права запрещать кому-то ходить по их территории. Они её стерегут, а не контролируют! Поэтому она вернется и всё сделает. Кира не вернуть, но вина не только перед ним. Перед всем этим лесом, перед каждым его жителем.

Ворона каркнула, но показалось, будто сказала: «Проваливай».

Дни превратились в череду работ, после которых Наташа сваливалась спать. Она почти не питалась, мало пила и не помнила, когда в последний раз ухаживала за ставшими черными ногтями.

«Я знаю рецепт отличной диеты — перестать есть», — думала она, разглядывая по утрам свое тощее лицо. Щеки впали, под глазами — синяки.  Ребра и ключицы выступили, а джинсы спадали как чужие.

— Кошмар! — мимо проходящая бабушка охала. — Ты угробишь себя, неразумная!

— Я в порядке.

— Ты умрешь от голода. Я не знаю, где ты бродишь целыми днями, но я не отпущу тебя, пока ты не съешь тарелку каши.

Сначала бабушка пыталась запретить ей «бродить» незнамо где, но после отступила, получив обещание, что Наташа не причинит себе вреда.