Наша с тобой реанимация

Глава 1

В этот день, как и в предыдущие, я провела у мамы. Пожалуй, об этом нужно рассказать, чтобы вы понимали, что я вообще тут делаю. И главное - тут - это где?

Две недели назад она свалилась с температурой и сильным кашлем. Никогда - слышите! - не занимайтесь самолечением!

Болезнь мамы развивалась быстро. Но эта упрямая женщина ни в какую не соглашалась на помощь специалиста. Через неделю ее состояние стало критическим - она просто не могла дышать!

Я вызвала скорую. Конечно, мама сопротивлялась и строила мне грозные рожи из своих последних сил, видимо, надеясь меня напугать. Напугала, но вовсе не так как хотела.

Бригада скорой помощи констатировала отек легких. Фельдшер тут же надел на ее лицо кислородную маску, отчего маме действительно стало легче.

Пока врач собирал необходимые данные, мне было велено готовить маму к транспортировке. Это значило найти пару-тройку крепких парней, что помогут врачу с переноской пациента.

Я взялась за телефон и, к счастью, через пятнадцать минут нашла помощников. Хорошо, когда у тебя есть друзья!

Мы поехали в больницу. Никаких вещей я собрать не успела. Но это было и не важно, так как врач объяснил, что маму скорее всего, заберут в реанимацию, а там вещи не нужны.

Так и вышло. В приемном отделении я и медсестра отвезли маму на рентген на новой современной каталке. Я запомнила эту каталку, так как в кабинете рентгена медсестра и врач ее живо обсуждали. Выяснилось, что несмотря на высокую стоимость и обширный функционал, она все же неудобна.

Во-первых, она плохо проходит в дверные проемы: у нее торчат фиксаторы бортов. Эти фиксаторы то и дело застревают в проходах, и на тот момент, когда мы привезли маму на рентген (естественно, как следует шибанув дверной косяк фиксатором), фиксатор погнулся! Соответственно, один борт больше не поднимался.

Во-вторых, она не опускалась так низко, как хотелось бы. А именно в этом и был ее плюс: перевозная кровать должна опускаться вровень со стационарной. Но именно эта упрямая кровать при самом полном опущении все равно оказывалась выше.

Пока мы втроем - я, медсестра и врач - крутили кровать и так и эдак, чтобы сделать снимки маминых легких со всех сторон, я волей-неволей слушала разговоры и вникала в суть.

Больница купила кровать за дорого. Но надежд это устройство, призванное облегчить всем жизнь, не оправдало. Кстати, кровать еще была на гарантии и врач надеялась, что ее все же вернут производителю.

Закончив снимки, мы с медсестрой повезли маму обратно. Тяжеленная кровать с трудом входила в повороты. Когда мы уже въезжали в смотровую, внезапно из пазов выскочила ручка - перекладина, за которую я везла каталку.

Лицо у меня было крайне глупое. Первая мысль: “Я же ничего не сломала?”. Медсестра только закатила глазки, как бы говоря, что это последняя капля ее терпения по отношению к кровати.

Быстро сориентировавшись, медсестра вытолкала кровать в смотровую. Потом мы проверили ручку. Оказалось, ничего удивительного, что она выскочила. Отверстие под стопорный винт имелось только с одной стороны, да и то располагалось на противоположной стороне от самого винта. Где логика?

Ну а дальше мы просто ждали. Некоторое время. Чуть позже пришла врач из реанимации и действительно забрала маму.

Был поздний вечер и мне ничего не сказали. Я просидела под дверью реанимации час. Безрезультатно. Никто не вышел и ничего не сообщил.

Ко мне подошел лифтер и, сложно изъясняясь, посоветовал прийти завтра в указанные часы. Завтра все расскажут. Пришлось последовать его совету.

Все неделю я каждый день ходила к реанимации. Уже на следующий день мне рассказали, что у мамы двусторонняя пневмония и отек легких. Она была в тяжелом состоянии, на аппаратах, и врачи опасались делать прогнозы.

Каждый день я приходила в указанные часы, слушала терпеливый доклад врача о том, что состояние мамы не стабильно, и уходила обратно.

Через неделю дело неожиданно пошло на поправку. Врач сообщила, что мама в сознании и состояние стабилизировалось.

Это были хорошие новости, но с этого момента мне предстояла нелегкая работа. Дело в том, что мама и до болезни не очень-то занималась гимнастикой. Даже простые упражнения, и те никогда не делала.

Теперь же, чтобы поправиться, ей необходимо было заниматься. Постоянно, с утра до вечера. Отдохнула - позанималась, отдохнула - позанималась.

Сверля меня взглядом, врач объясняла, что мышцы у мамы в плохом состоянии. Не мало мешал лишний вес. А чтобы ее начали отключать от ИВЛ, ей необходимо было работать легкими. Легкие - тоже зависят от работы мышц. И их работа на тот момент была в удручающем состоянии.

Вот так и получилось, что я приходила в реанимацию каждый день. Иногда на час, иногда на полтора. Редко справлялась минут за сорок. А порой случалось мне приходить еще и вечером.

К маме приходила массажистка. Врачи и медсестры постоянно заставляли ее работать руками и ногами. И мама, кряхтя, работала (но не так как вы можете подумать. Даже сейчас, спустя три недели, она с трудом поднимает руки и ноги).

Проблема была в том, что стоило врачу или медсестре отвернуться, как всякая мамина работа прекращалась. Она просто не понимала, чего от нее хотят! А так как у медперсонала постоянно хватает работы, то мне рекомендовали приходить как можно чаще.

Вот я и приходила.

***

За дне недели моего пребывания в реанимации к этому месту привыкла я, и медперсонал привык ко мне. Меня перестали выгонять на время некоторых процедур (например, когда маме делали санацию), а я, как выяснилось, ничего этого и не боялась.

Когда дело касалось другого пациента, меня конечно все равно выдворяли за дверь - такие правила. Но потом, закончив дело, приглашали обратно.

И все же, мы привыкали друг к другу: я и реанимация. Через две недели медсестры шутили, что я уже должна чувствовать себя, как дома.

Я и чувствовала. Правил, конечно, не нарушала, и не самовольничала. Но боятся аппаратов перестала и по отношению к маме точно знала, что делать. Сгибаем руки, сгибаем ноги, соединяем руки и пальцы в замок (ей до сих пор трудно сложить руки на животе). Когда в реанимации попадались мужчины (что было не часто, работа медбрата, как и сестры, не очень высоко оплачивается), мы переворачивали маму или даже сажали - последнее очень полезно для ее легких.