Наследие и Наследники2: Поход

глава восьмая: Началось!

 

     Имперцы медленно выдвигались по одной из двух основных троп, скорее даже дорог, на вершину холма: первая из них располагалась как раз напротив их лагеря, а вторая - была со стороны границы с Клином. 
  Конные рыцари и сержанты с оруженосцами, заходили малыми фланговыми тропами, на которых им было явно не удобно в тесноте и плохой приспособленности данных тропок к применению на них кавалерии, зато, по мнению придумавшего подобный ход Тарасия - и засады или равного кавалерийского удара сверху вниз, от "честных", на данном отрезке пути, пока все имперские солдаты штурмовики не поднимутся на ряд площадок где и расположился огромный кочевой лагерь еретиков на вершине холма - можно было не опасаться.
   По основной дороге мерно вышагивали ряды тяжёлых штурмовиков с двуручным оружием в руках и императорская гвардия, её отряды меченосцев, что должны были прикрывать с флангов штурмующих повозки молотобойцев. 
  Идущие чуть позади этой "первой группы", стрелки - сговаривались о том кому и какие номера следует занимать как только начнётся заварушка: арбалетчики, вместе с гвардейцами  меченосцами -  станут как можно ближе и залпами болтов начнут напрямую прикрывать наступление штурмовой колонны на походный лагерь еретиков, расстреливая защитников лагеря у внешних стен и на повозках, если они там появятся. Лучники останутся чуть внизу от них и запалив жаровни, станут запускать горящие стрелы в центр лагеря “честных” или куда в сторону повозок обтянутых полотнищем, что бы скорее поджечь их и устроить панику внутри самого лагеря еретиков. 
  В случае чего неожиданного - следовало быстро спуститься вниз и спрятаться за "лесом" из пик, что выставят расположившиеся внизу, у подножия холма, пикинёры и копейщики из группы главного прикрытия наступления.
  Через двадцать минут после начала подъёма раздались радостные крики с флангов и рыцарская кавалерия, не выстроившись в какое либо внятное построение - начала разгонять своих коней, пытаясь набрать скорость на узких боковых тропках и скорее атаковать обнаруженную ими первую цель: прямо вокруг лагеря еретиков расхаживало, с важным видом, около пары тысяч мужичков с длинными бородами, одетыми в рванину и напоминавших скорее скоморохов, чем восставших, и уж тем более солдат перед битвой.
  Рыцари, а среди имперских фланговых кавалерийских групп было много сыновей представителей высокой знати, что прямо не входили в собственно имперскую армию: бойцы рыцарских орденов, представители малой знати которые лишь недавно получили за заслуги титул “имперского рыцаря”-все эти люди тут же решили самостоятельно отличиться, ещё до начала общей атаки простолюдинами из штурмовиков собственной армии, и первыми разгромить увиденный ими передовой отряд ересиарха Руфуса, что так бестолково просто прогуливался, прямо за стенами укреплений на холме, словно бы только и ждал что бы стать скорыми жертвами их рыцарской доблести.
   Глупцы бородачи в рванине на холме, что проморгали атаку имперцев, стали разбегаться в панике, что то громко крича и чуть ли не повизгивая от страха. 
   Один из первых рыцарей, взобравшийся на ровную площадку с которой было не более минуты быстрой скачки на лошади до ближайших условных ворот в лагерь, что представляли из себя большие осадные щиты между телегами, заорал прочим рыцарям, что отстали от него совсем ненамного: “Рванина обезумела увидев нас! Они даже ворота не заперли и сейчас всей оравой в них ломятся! Скорее лодыри - добьём нищету что бы не мучилась, и не претендовала на наши земли и имущество! Вперёд!!!”
  Остальные рыцари, услышав подбное заявление от своего первого, взобравшегося на ровное место товарища, пришпорили лошадей и решили атаковать без всякого порядка, ибо когда у врага паника - этим следовало воспользоваться немедленно!
   Когда на площадке скопилось не менее двадцати рыцарей и оруженосцев, первый из них кто сюда взобрался, вновь проорал: “Рванина суетится возле ворот! Видимо сообразила что как то надо их поскорее закрывать - вперёд братья! Атакуем их и оттеснив вглубь лагеря еретиков,  часть из нас спешится и будет удерживать входы, пока лентяи из имперских штурмовиков простолюдинов ещё только карабкаются сюда! Пускай все видят кто выиграл эту схватку одним наскоком и знают, что такое настоящая рыцарская доблесть и боевое умение!”
   План, первых взобравшихся на вершину холма рыцарей, был прост и логичен: атаковать таранным ударом разогнанного рыцаря в доспехах и его облачёного в металлическую защиту коня, да ещё и длиннющим копьём - паникующих селян, въехав как можно глубже, с разгона, в их строй. Далее первые ряды рыцарей станут продолжать бой с помощью булав, мечей, "утренних звёзд" - а конные сержанты и оруженосцы, спешившись, растащат повозки и разломают ворота своим оружием так, что бы вскоре поднявшиеся сюда, на площадки на вершине холма, имперские штурмовики, не тратя времени -  сразу же входили свободно в лагерь паникующих нищебродов, из числа еретиков Руфуса и начинали их резать.
  Рыцари прославятся своим беспримерным подвигом и тем, что именно благодаря их мужеству и яростной атаке была проделана брешь, в которую уже потом, после благородных рыцарей, и проникли штурмовики простолюдины имперцев:  "Белая кость и здесь опередила - чёрную"
   Вокруг ворот в лагере “честных”, с паникующими поблизости от них еретиками, располагались какие то столбы с привязанными на самом их верху огромными, пузатыми, распираемыми содержимым, мешками - то ли с шерстью, то ли ещё с чем. 
  Один  из громко вопящих у ворот еретиков "бородачей" шустро проскочил мимо одного из таких столбов и подбежав к стоящему спокойно и недвижимо, на своём месте, Руфусу - праведнику и пророку “честных”, доложился ему, уже без всяких истерических нот в голосе, абсолютно уверенным  тоном: “Купились! Как дети малые! Сейчас напрямую в ловушку и пойдут, у наших западных ворот.”
--Отлично. - совершенно бесцветным голосом произнёс Руфус, который перестал походить на того святого старца, каким он казался людям на проповедях и всё сильнее напоминал прежнего себя, славнейшего из рыцарей империи и её командиров. Хладнокровного и уверенного в своих силах. - Да свершиться воля Светила и мы - скромные исполнители её...
  Рыцари, что первыми решили атаковать столь глупо оставленными открытыми ворота лагеря еретиков, разогнав своих коней и выставив вперёд длинные толстые копья, что бы скорее проникнуть внутрь укреплений и смести таранным ударом всё что попадётся на их пути - лишь впоследний момент заметили что прежде так смешно паникующие “бородачи”, как то очень уж сноровисто и ловко стали расступаться перед воротами, пропуская несущихся на них кавалеристов  в латах, внутрь.
  Потом, часть из “бородачей” в тряпье, парой ударов топорами перебили верёвки, что удерживали мешки на столбах и те, с глухим звуком, тут же пали на землю - мешки были заполнены камнями до предела. 
  Сами мешки оказались весом, что держал на себе привязанные канаты и кожанные верёвки, что тут же натянули часть крупносегментных рыбацких сетей, замаскированных сеном или дёрном, и установленных на низких незаметных упорах, прямо возле входа в лагерные ворота.
  Первые семь рыцарей имперцев, которые без сопротивления проникли в лагерь еретиков - были сбиты со своих коней залпом арбалетчиков, в упор. 
  Стрелки располагались за второй линией повозок и уже давно держали на прицеле появившихся одиноких рыцарей, возле боковых ворот лагеря.
   Коней поймали те самые, то паникующие то совершенно спокойные, “бородачи”, оказавшиеся ветеранами ереси, “рубаками” с горы Лабоир.
   Рыцари, что не успели быстро проникнуть в так странно оставленные ворота укреплений “честных” - стали валиться со своих коней на землю, когда мешок с камнями, бывший ранее на столбе, упал вниз и натянул верёвку и толстую крупносегментную рыбацкую сеть, к которой верёвка была привязана.
   Ранее никем не замеченная,  сеть тут же поднялась на колышках и лошади, скачущие на полном скаку - стали валиться дружно на землю, ломая себе и своим  хозяевам ноги и шеи...
   Почти семь десятков рыцарей и сержантов с оруженосцами оказались на земле, ещё около сотни резко остановились и сидя на лошадях, прямо у ворот в лагерь еретиков, пытались понять что же происходит - когда из открытых воротец укреплений еретиков выскочил отряд “рубак”, с огромными двуручными молотами в руках и принялся бить по шлемам, валявшихся на земле рыцарей, разбивая их как горшки, с кроваво серо-грязной  кашей. 
  На первый внешний ряд лагерных повозок взгромоздились стрелки из тяжёлых больших арбалетов и принялись обстреливать остановившихся в недоумении рыцарей, что не могли повернуть назад, так как снизу поднимались всё новые их товарищи, и не могли продолжить полноценное наступление, ибо впереди была расположена ловушка с сетями, в которой сейчас барахтались их более шустрые и несчастливые товарищи, а обходить лагерь еретиков вдоль всех повозок - рыцарям казалось не менее опасным.
   Арбалетчики “честных” тут же принялись обстреливать стоявших перед ними, словно бы мишени на полигоне, кавалеристов имперцев или чувствовали себя как на охоте, когда животное гонят на охотника: простолюдинов сержантов сбивали на землю попаданием в незащищённые металлом части тела, оруженосцев или запоздавших рыцарей - болтом в голову лошади, отчего та получала ранение и могла в припадке страха или ярости, у какой как получится, скинуть своего седока на землю.
  К всё новым “павшим”подбегали одетые в рванину “рубаки”, которых наблюдатели Тарасия все эти дни и принимали за крестьян и городскую нищету, и добивали имперцев уверенным ударом молотом по шлему, или всовыванием стилета или длинного кинжала - в прорези для глаз, того же шлема.
   “Рубаки” специально предложили Руфусу, на данную битву, старый план с “маскарадом”: когда опытные бойцы одевают сверху кольчуг и лат рванину, что бы казаться врагам крестьянским или городским ополчением, и так подбираются без опаски максимально близко к противнику, для своего решающего внезапного яростного удара. 
  Бородачи с Горы Лабоир несколько дней, вместе с бойцами ветеранами барона Гундобада, также бывшими в лагере в большом количестве - специально контролировали что бы никто не одевал кольчуг и все поголовно носили какое рваное платье, изображая что в лагере на холме находятся лишь полные неудачники и поселяне, а все ветераны остались в городах Клина. 
  Подобные слухи распространялись и сочувствующими еретикам людьми, на подобную информацию купились многие агенты министра Дезидерия.
  Возле всех ворот лагеря еретиков, “прогуливались”, словно бы полные дураки - именно старые опытные бойцы ветераны, которые должны были гарантированно подманить имперцев в ловушки, под удар заранее выставленных стрелков из арбалетов или завести на поля с волчьими ямами, и разложенными и замаскированными, как оказалось противокавалерийскими, крупносегментными рыбацкими сетями.
   В лагере еретиков, вместе с Руфусом, сейчас было не менее полутора тысяч “рубак”, семи тысяч ветеранов имперской армии примкнувших к "честным", ещё около пяти тысяч боевых кнехтов, из тех, кто бросил своих господ и перешёл в стан нового порядка. 
  Лагерь кишел опытными солдатами и Тарасий, уверяя Дезидерия что одним ударом можно будет обратить в паническое бегство данную пугливую “рванину и сволочь” - выдавал желаемое за действительное.
  Сам праведник Руфус, отлично помня ещё по своей молодости, как рыцари и вообще знать,  презирают простецов в армии и желают свершать свои подвиги отдельно от них - предложил специально спровоцировать знатную кавалерию в латах, на подобную самоубийственную атаку открытыми воротами и кажущейся лёгкой победой, уверенный что медноголовые дураки, из молодой рыцарской поросли, мигом поверят в свой шанс отличиться и попадут в подобную ловушку.
  На обоих флангах лагеря “честных” повторился, с разницей в шесть минут, один и тот же сценарий: первые рыцари оказывались на абсолютно не охраняемых тропинках что вели на площадки на вершине, видели открытые ворота и “паникёров” возле них, требовали у своих товарищей поторопиться и скорее добить лопоухих дураков из числа еретиков, сторонников Руфуса... Потом срабатывали мешки с камнями на столбах и залпы арбалетчиков почти в упор, прячущихся за щитами на повозках - быстро уменьшали численность взобравшейся на вершину тяжёлой кавалерии империи. 
   Рыцари, сержанты, оруженосцы - слишком поздно понимали что попались в ловушку и даже если и пытались вскачь убраться прочь, просто съехав с тропы и бросившись галопом вниз с холма - то чаще всего кони подскальзывались и их всадники падали на землю, где выпущенные болты из арбалетов еретиков и настигали их вскоре.
   Ещё ранее, узнав что империя готовит большой поход на них, “рубаки” предложили своему лидеру Руфусу собственный план: по их мнению, ждать в десятке отдельных лагерей, в Клину, имперцев - не было никакого смысла, да и по отдельности в городах их бы попросту перебили, изолировав друг от друга, а посему они предложили следующий вариант: установить лагерь на холме что оседлывает важнейшую крупную дорогу на границе с Клином, где могут на вершине расположиться несколько десятков тысяч человек, не менее двадцати пяти тысяч.
  На вопрос Руфуса о снабжении стольких людей, “рубаки” отвечали что раз имперцев в несколько раз больше чем их - они наверное скоро пойдут на штурм, ибо им себя прокормить будет сложнее и преимущество в людях им будет верой и залогом будущего успеха в атаке.
  Если имперцы начнут ставить бомбарды и вести обстрел – ночное тихое отступление назад в Клин, с помощью голубей велась ночная переписка с отрядами оставшимися там и в случае чего, тамошние бойцы могли помочь прорвать окружение и нанести “двойной удар” по имперской армии: как с территории Клина, так и с вершины Холма.
  Далее, если имперская армия решит атаковать без долгого обстрела - убедить её что в лагере нет солдат, а лишь сплошь беднота из поселян и горожан: никаких кольчуг, бригантин или лат - сплошь рваная холстина и тому подобное.
   В день битвы бойцы оденут тайно, в повозках, защиту на тела и тут же сверху замаскируют её рваньём, что бы у имперцев не возникло никаких подозрений и они видели картину что и предыдущие дни.
  Вместо тяжёлых бомбард, повстанцы завезли на вершину холма около трёх десятков малых, полевых, специализировавшихся именно против кавалерии и пехоты.
  Но при этом их всегда днём прятали и ставили на позиции при свете луны, по ночам. Было решено что тропы прикроют арбалетчики и лучники, а бомбарды установить на направлении лишь больших дорог, так как с них может начаться массовое наступление крупными силами противника.
  Ежедневно выводили много людей вне стен укреплений, что бы за их спинами проводить работы с установкой ловушек и рытьём рвов.
  Если имперцы поверят в слабость армии “честных”, то разгромив их на самой вершине - попробовать гнать вниз, в их собственный лагерь, если же это не получится, тогда “рубаки” останутся прикрывать отход армии Руфуса и взорвут остатки пороха, в качестве мин на пути движения имперской армии. Остальные бойцы "честных", вместе с праведником и пророком, должны будут прорываться обратно в Клин.
  Тем временем, перед основными воротами в лагерь еретиков - появились первые ряды имперских штурмовиков с двуручными молотами и топорами, и группы их прикрывающих императорских гвардейцев. 
  Люди немного замедлили движение, не понимая почему столько их товарищей, из числа рыцарей, уже валяется на земле и рванина, из числа, как они прежде считали, крестьян и городской бедноты,  их, славных имперских воинов - режет как кур, когда раздался сухой, старческий, но всё ещё громкий, голос Руфуса: “Бомбардиры - пали по ним!”
  Тут же полтора десятка коротких хлопков прозвучали из повозок, что сплошным рядом, как единая стена, находились сейчас прямо перед имперскими штурмовиками и небольшие ядра, пронесшись с гулом и шорохом в воздухе, начали собирать свою кровавую жатву.
  Примерно сотня бойцов имперцев, из первого штурмового отряда - тут же попадала замертво, с вырванными частями тел, оторванными руками или пробитой насквозь грудью. Ещё вдвое более заорало дурными голосами и свалилось на землю следом за убитыми товарищами, катаясь по ней и вопя что есть сил, задетые, покалеченные, но не убитые выстрелами из полевых бомбард еретиков.
  Наступающая колонна имперцев продолжала идти вперёд, всё поднимаясь на вершину холма, однако медленнее и тяжелее ступая с каждым шагом.
   Никто не ожидал что по ним дадут залп в упор из орудий, которых, согласно трёпу командиров перед битвой - у еретиков просто не было и в помине, и сейчас штурмовики просто не знали что далее им делать: атаковать как ни в чём не бывало лагерь? - а если ещё раз дадут залп и уже прицельнее, с более близкого расстояния? Остановиться и ждать новых приказов - так ведь это от нового залпа бомбард еретиков не спасёт! Отступать вниз? - возможен трибунал...
   В это время открылись какие то воротца среди повозок и два десятка “честных”, разогнав горящую огромную телегу - спустили её прямо на колонну штурмовиков по основной дороге на холм, по которой имперцы сейчас и поднимались. 
  Сильного удара не получилось, телега по касательной лишь задела часть имперцев и тут же перевернулась. Но после этого случая уже вся штурмовая группа остановилась и поняла что бомбарды - могут быть не единственным, с чем им придётся столкнуться при атаке лагеря еретиков.
  С боковых троп начали регулярно катить всё новые подожжённые повозки, что правда особо не причиняли урона имперским бойцам, из за неточности при запуске и того, что зачастую переворачивались ещё до того как добирались до цели. Однако штурмовики, из главной группы наступления, отправили срочного гонца к стрелкам и пикинёрам внизу, что они отступают  и что бы те их прикрыли, и спрятавшись за огромные ростовые и осадные щиты императорской гвардии, большего размера, стали медленно спускаться назад.
   В это время из лагеря еретиков выскочили полтора десятка быков, с привязанными зажжёными тряпками на хвостах и направляемые улюлюкающими и кричащими “рубаками” - бросились прямо на строй медленно сходящих обратно имперских штурмовиков.
  Лобовое столкновение с животными, бывшими в неописуемой ярости, привело к настоящей панике среди имперцев.
    Правда после пары минут боя и смерти полсотни своих товарищей, имперским молотобойцам удалось перебить всех взбесившихся животных, однако дух шурмовиков был сломлен и они уже буквально кричали что спускаются вниз и что бы их прикрыли залпами стрелки и “ежом” - пикинёры внизу, у подножия холма. Штурмовики говорили что их предали и что план с атакой на лагерь следует корректировать, ибо получать залпы из бомбард в упор или телеги с дровами и бочонками с порохом на них – это перебор!
   Тут же раздался второй залп бомбард, из числа трёх уже перезаряженных и добавленных к ним,  доставленных с другого конца лагеря, и новые восемнадцать ядер попали в плотную массу штурмовой группы. 
  Новые десятки смертей и сотни тяжело раненных - состояние лёгкой паники немедленно охватило как мололотобойцев с секироносцами, так и императорских гвардейцев.
  Именно в этот момент, из лагеря еретиков вывалил отряд в четыре тысячи вопящих громкими голосами, мужиков.
    Они вывалили со всех ворот и быстро построились атакующей колонной на холме, выше той дороги, по которой недавно наступали штурмовики имперцев.
--С нами светлая правда!!! Честность! Равенство и делёж!!! - заорали высыпавшие “честные” и тут же понеслись на своих отступающих врагов, вздымая над головами раскручиваемые “утренние звёзды”, что метали сверху вниз, при приближении, в головы противника, а также небольшие топоры и молоты.
  Удар тараном пехоты оказался просто страшен: отступающие, понесшие большие потери, штурмовики, которых сперва напугали обстрелы бомбардами, горящие телеги и бешенные животные - теперь, получив почти таранный удар сверху вниз, от нового отряда еретиков состоящего из “рубак” с горы Лабоир, ветеранов имперских походов и боевых кнехтов - начали вначале смешиваться, потом отступать, и наконец, просто развалили свой строй и панически стали бежать, без всякого порядка, прочь с холма, просто что бы спасти свои жизни. Делать это в доспехах с кирасами и кульчужных рубахах до самых пят - было непросто...
  Стрелки имперцев оказались на пути бегущих штурмовиков и смешались вместе с ними в орущую толпу, а не армию. 
   Потом, всей оравой они понеслись на пикинёров, что с ленцой внизу выставляли свой знаменитый “лес пик” и непонимая что происходит на вершине холма, спрашивали гонцов что там на вершине и почему там бухкает и поднимается дым с неё. Пикинёров также ранее предупреждали, до битвы, что артиллерии у еретиков нет.
  На пикинёров вначале напоролись ополоумевшие от страха штурмовики и арбалетчики, что видя перед собой выставленные вразнобой пики и копья, просто начали сбивать их своими огромными топорами или молотами, и калечить стоящих в строю своих собратьев по имперской армии.
   Арбалетчики в панике разрядили собственные арбалеты в офицеров копейщиков, что потребовали чтобы они остановились и медленно, по одному, проникали за линию прикрытия, из пикинёров...
  Тут же добрались до строя врагов, на спинах убегающих штурмовиков и “честные”- и буквально одним сумасшедшим по ярости натиском, прорвав защитное полукольцо прикрытия из копейщиков и пикинёров имперцев, начали разгром всей первой линии имперской армии.
  Руфус, стоящий на вершине холма и наблюдавший за происходившим, скомандовал: “Бомбарды и стрелков - ближе к схватке: пускай ведут стрельбу сверху вниз с ярусов и террас холма! Все из лагеря в атаку! Оставить лишь тысячу для охранения, остальные - прочь на битву: режем бессчестных и жадных имперцев!”
  Люди, в воодушевлениии от предложения своего пророка, выскакивали прочь из лагеря и присоединялись к избиению первой линии имперской армии, что уже шло полным ходом.
   Линия пикинёров и копейщиков вскоре была прорвана в центре ещё усилиями “рубак” и к ним присоединившихся бойцов из лагеря на холме, и когда основная масса повстанцев присоединилась к сражению у подножия холма, полукруг первой линии имперской армии уже был разделён на три, отступающих в разные стороны, части.
   Атаульф лишь сейчас понял какую невероятную глупость совершил ранее, ещё в самом начале похода, когда не был десятником, а простым добровольцем в отряде пикинёров: что бы было легче нести своё длинное и тяжёлое оружие во время сложных долгих многочасовых переходов под палящим солнцем - часть пикинёров на треть спилила древка своих пик и переносила их, как просто длинные копья, без затруднений прочих своих товарищей, что не решились на подобную операцию.
  Сейчас же оказалось что длинны укороченных пик явно недостаточно что бы удерживать на расстоянии фанатиков веры, из армии ересиарха Руфуса и те регулярно наносили ощутимый урон отряду в котором сражался в толчее боя и сам Атаульф: трое бойцов его десятки уже погибли, а ему самому, срезало ударом меча вскользь часть левого уха. Правда совсем крохотную.
   “Обрезанные” пики не позволяли удерживать противников на удалении, как нормальной длинны подобное оружие, а как копья они были гораздо более неудобные, чем обыкновенное копьё. 
  Вскоре, в том месте где стояли пикинёры с “коротышами” образовался очередной прорыв, в который и устремились всё новые сбегающие с вершины холма, в самый его низ, бойцы “честных”.
   Еретики с двуручными мечами и молотами сбивали и ломали или срезали длинные пики имперского воинства, они прорывались в строй паникующей первой линии имперцев и своим грозным оружием сносили пару голов оппонентам, прежде чем теснота схватки не заставляла их переходить, на привычное в середине столпотворения, пихание друг друга и удары головой в лицо оппонента, где шлем  врага позволял это делать. Кто то доставал короткие "когти кота", иные вытаскивали стилеты и даги.
  Возле Атаульфа раздались чьи то панические крики: “Головорезы с “клинком пламенем” - нам конец!”.
   Юноша обернулся на крики своих, оставшихся в половине от прежней численности, людей и увидел как к ним приближаются, сражая всех на лево и направо своим странным оружием, чьё лезвие действительно словно бы горело на солнце и было многократно искривлено, напоминая волнообразные сказочные мечи из легенд - пятеро бойцов в шапках с волчьими головами и лёгких бригантинах.
  Пятёрка новоприбывших поразительно легко прокладывала себе путь среди имперского воинства и вскоре оказалась возле самого Атаульфа.
   Юноша мог пристально разглядеть длинные мечи, со множеством искрящихся  “волн” на лезвии, странные шапки на головах данных бойцов и многочисленные белевшиеся шрамы на их бронзовых лицах с короткими бородками, что обычно носила бедная знать или самые успешные из ветеранов.
  Один из владельцев “меча пламени” размахнулся и нанёс мощный удар в сторону Ататульфа. Юноша выставил левую руку с пикой, что бы заслониться древком своего оружия и парировать удар, однако лезвие странного меча попало по древку и мигом откочерыжило Атаульфу три пальца на левой руке.
  Завизжав, Атаульф от боли дёрнулся и свалился куда в сторону и вниз, потом по нему начали топтаться многочисленные ноги. Своих и чужих.
  В то время когда он потерял три пальца, строй пикинёров и копейщиков у подножия холма, вместе с примкнувшими, врезавшимися в них при бегстве с вершины бойцами штурмовиками и стрелками из первой штурмовой имперской группы - был окончательно разорван в десятках мест и началось паническое бегство объединённой страхом, первой линии имперской армии.
   Теперь штумовики и пикинёры прикрытия, в отчаянной попытке спастись, неслись ко второй линии имперской армии что лишь неспеша выстраивалась, где находились отряды провинциальных наследников и императорской гвардии, оставшиеся не задействованные отряды молотобойцев и меченосцев,  вместе с подразделениями вооружёнными алебардами и стрелки, что не попали в группу вылазки на атаку, на лагерь повстанцев на  холме.
--Наконец то! - хохотал наследник из Гарданы Борелл и указывал своему тестю Поллиону на еретиков, что спускались с холма. - Дурак Дезидерий всё провалил и сейчас именно мы сможем спасти положение! Империя поймёт что ей нужен смелый правитель и оценит холодную ярость гарданцев!
   В этот самый момент раздался новый грохот и середина холма оказалась задымлённой: часть из бомбард, что первыми ранее разрядили свои заряды в сторону атакующих имперцев,  уже успели перезарядить и спустив на тележках пониже, бомбардиры армии “честных” дали новый залп, на этот раз в сторону второй линии имперцев, что начала неспешное движение в сторону врага и готова была прикрыть, ставшее уже беспорядочным, бегство пикинёров и штурмовиков, из первой линии.
   Под Бореллом убило коня, хотя сам он ограничился лишь царапинами при падении со своего верхового животного. 
  Шокированный подобным происшествием Поллион немедля скомандовал отступление и не слушая своего зятя, начал, ломая строй имперской армии, выводить отряды из Гарданы прочь из сражения.
  Это привело к ещё большему бардаку и свалке, а когда стрелки “честных” стали вести обстрел сверху вниз, с холма, по людям из смешавшихся второй и первой линий имперской армии - страх обуял уже повсеместно всю армию империи: первая линия была шокированна бойней что только что пережила. Вторая линия имперцев, из за паники Поллиона и его поспешного неоправданного приказа, смешалась и попадание ядер и болтов по ней лишь добавляли ужаса, всем кто в ней находился.
   В третьей линии, резерве походной армии - начались распространяться панические слухи что всё пропало и всем конец: и резервные отряды, из числа наёмников или полисной милиции, наотрез отказывались выдвигаться на помощь остальной армии и потихоньку начинали разбегаться прочь...
   Уммландцы в порядке отвели свои отряды немного назад ближе к повозкам имперского лагеря, что бы принять участие в возможной контратаке, когда появится такая возможность. 
  Кельрики Амвросий и Корсо сперва скомандовали своим людям атаку, но когда их войска лоб в лоб столкнулись с имперцами первой линии, что убегали от наступающих “честных” - тут же потребовали трубачам играть приказ о возвращении на позиции. Кельрики перемешались с паникующими имперскими пикинёрами и стали отступать вместе с ними к резервам из третьей линии имперцев. 
  Ромлеяни попросту стали разворачивать лошадей и убираться прочь, проклиная день когда решились участвовать в этом походе.
   Бегущая первая линия имперцев из числа штурмовиков - почти опрокинула и вторую линию имперской армии, и сейчас активно в беспорядке смешивалась с ней, а за их спинами уже вовсю далее наступали радостные, от внезапно случившейся грандиозной победы, бойцы ересиарха Руфуса. Которые постоянно кричали, в фанатичном порыве веры: “Святое и честное! Честность и делёж!!!” и под этими лозунгами убивали всё большее количество своих противников.
  Атаульф бежал уже не глядя куда: он бросил своё, оказавшееся столь бестолковым в обороне, оружие и не высматривая более где его отряд, просто бежал куда было возможно, в случившейся толчее.
   Ему не нужны были более никакие подвиги или достижения - лишь бы сохранить себе жизнь и хоть остатки здоровья, лишь об этом он молил Светило когда убегал прочь от места, где лишился трёх своих пальцев.
   С вершины холма понеслось небольшое стадо из десятка быков, на чьи хвосты были прицеплены  куски подожжёных тряпок. Быки сбежали немного под углом к главной тропинке на вершину и с разбега вклинились в расступающийся, от натиска своих же отступающих бойцов из штурмовой команды и бегущими им вслед “бородачей” Руфуса, строй пикинёров и копейщиков, что должны были, по задумке Дезидерия, совершенно надёжно выстроить “стену пик”, за которой смогут отдыхать штурмовики из первой линии, если их начальные атаки будут отбиты.
  Вместо этого те же штурмовики имперцев с разбега вклинились в остатки флангов пикинёров, потом подбежали еретики и началась уже форменная свалка, в которой держать на расстоянии противника, у отдельных, не прикрытых с флангов отрядов пикинёров - никак не получалось.
  



Отредактировано: 06.08.2017