Наследие и Наследники2: Поход

глава девятая: "Битва. Конец"

    Странное наступление первой, атакующей лагерь еретиков, штурмовой линии войск имперской армии, так внезапно превратившееся в отступление и практически тут же - паническое бегство колонны состоящей из штурмовиков и гвардейцев прочь от лагеря еретиков, на вершине холма, смешивание со строем собственных пикинёров и копейщиков и обращение и их в бегство. 
    Потом, словно бы из ниоткуда взявшиеся в армии ересиарха Руфуса бомбарды, что сейчас десятками ложили людей, из числа противников ереси - стреляя раз за разом прямо в толпы скученного имперского воинства, теснящиеся на равнине между подножием холма и поставленным совсем недавно имперским походным лагерем - всё это начало самым негативным образом воздействовать и на третью линию армии под руководством главного имперского министра: там, где по задумке секретаря Дезидерия, Тарасия - располагались наёмники южане, которым было мало доверия, странные полисные милиции и ополчения, словно бы созданные сплошь из бандитов и отребья, от которых просто таким образом решили избавиться в городах из которых они были присланы и часть баронских дружин, в чьих способностях к исполнению воинской службы были большие сомнения.
   Все эти люди должны были лишь в крайнем случае принимать участие в битве, если придётся очень туго штурмовикам и провинциальным отрядам наследников у лагеря еретиков на вершине холма и необходимо будет усилить натиск хоть кем нибудь, скорее вспомогательные части чем строевые. В качестве полноценных резервов или частей усиления натиска в наступлении - никто их всерьёз и не воспринимал.
  Видя перед собой никем не ожидаемое паническое бегство имперских штурмовиков и пикинёров, которые находились в первой линии, потом странные движения отрядов вице королей, когда ромлеяни самовольно покидали имперский лагерь и удирали прочь, кельрики - то пытались атаковать и тут же, почти без паузы, трубили приказ об отступлении, странные перестроения гарданцев и их спешный отход с прежних позиций прочь, и уммландцев, которых просто смяли бегущие части из первой линии имперской армии - большинство наёмников и баронов с их дружинами, также стали в спешке покидать строй в третьей, резервной линии, избив попутно пытавшихся их задерживать офицеров имперцев – и пытались убраться прочь куда подальше, вслед за начавшими это делать ранее, ромлеянами.
   В том же направлении отправились и странного вида полисные милиции и часть наёмников, из пеших северян в звериных шкурах, что присоединились к походу буквально всего неделю назад.
  В то время как вся первая линия имперской армии, в паническом своём бегстве с холма и его продолжении уже на равнине, буквально ворвалась во вторую линию своего воинства, что пыталась перестроениями подготовиться к обороне от натиска наступающих “честных” и смешавшись с ней привела к полному бардаку и неразберихе, резервы из третьей линии - начали массово покидать поле битвы и убираться поскорее прочь, не желая участвовать в столь неблагоприятном сражении.
   Наёмники кондотьеры, разорившиеся крестьяне, и городские отбросы и подонки - все они шли ради лёгкой добычи в данный поход и надеялись, простояв за спинами регулярной армии -  поучаствовать в каких разбоях и получив хоть немного добычи и себе, осесть, на этих отвоёванных у еретиков землях, вместо прежних, изгнанных или убитых “честными”, владельцев земель и домов.
  Сражаться, проливать свою кровь и получать увечия - подобные “как бы бойцы”, даже и не думали! 
  Пока всё было хорошо - они были всей душой за империю, но сейчас... Сейчас собирались как можно далее убежать от фанатиков “честных”, что с криками и воем гнали имперскую гвардию и пикинёров прочь от холма, на котором располагался  лагерь еретиков.
   Связываться с беснующимися от успеха “честными”, бойцы из резерва имперцев даже и не думали, и когда офицеры приказали им немедленно выдвигаться на выручку части подразделений центра, которым приходилось особено туго в той сумятице и толчее что случилась - просто избили орущих на них офицеров и бросились прочь, не соблюдая элементарной дисциплины.
   Третья линия “резервистов” своими поспешными действиями смогла ещё сильнее смешать правый фланг имперской армии, так как основные дороги, по которым можно было уходить к крупным лояльным империи ближайшим  городам - проходили имено там, и растолкав отступающих в относительном порядке уммландцев резервисты начали массово покидать свой лагерь и само поле, всё ещё продолжавшейся, битвы.
   Кондотьеры били палашами кавалеристов, из числа бойцов отрядов провинциальных вице королей, когда те скакали к ним что бы образумить и вернуть в сечу. Прорывались сквозь отступающие отряды имперской пехоты, давя лошадьми собственных бойцов, грабили обозы собственной армии - если видели что есть к этому возможность и их никто не тронет и не накажет.
   Бегство большей части бойцов из резерва, что располагались в последней, третьей линии имперской армии, совершенно ухудшило положение всего воинства державы: в центре уже образовывался прогиб, что вот вот мог превратиться в полноценный прорыв атакующих, словно бы безумные, имперцев - ветеранов из числа сторонников Руфуса, ”рубак” с горы Лабоир и вооружённых молотами и двуручными мечами, головорезов, из числа сержантов барона Гундобада.   
   Значительная часть конных имперских рыцарей и оруженосцев, которые атаковали лагерь еретиков на холме с флангов  - были уже убиты или взяты в плен и сейчас большая часть немногочисленной кавалерии еретиков, наседала на испуганные части лёгкой кавалерии империи, что ещё не зная о разгроме штурмовой пехоты, всё ещё продолжали организовывать кольцо окружения для полного блокирования холма: их обстреливали из арбалетов и луков, и гнали прочь в разные стороны конные ересиарха.
   Правый фланг смешавшейся имперской армии подвергся внезапной атаке с тыла - от обезумевших от страха собственных кондотьеров и полисных милициантов, которые бросились прочь на главные дороги, прямо через строй отступающих от атак еретиков, сотоварищей по походу, из числа имперцев.
   В порядке отходил к своему лагерю лишь левый фланг армии империи, но он мог почти полностью быть отрезан от остальных сил уже в ближайшее время, из за прорыва отчаянных головорезов “честных” и всё прибывающих с холма их свежих отрядов, что волнами скатывались со своего лагеря, на вершине, на отступающих перед ними в панике имперцев.
   Удирающие бойцы из резерва настолько ухудшили положение всей имперской армии, что на какое то время именно их беспорядочное бегство привлекло к себе внимание командиров похода, которым пришлось отвлечься от прорыва “честных” по центру имперцев и срочно переместиться туда, на правый фланг своей армии.
   Кондотьеры и баронские дружины фактически распорошили императорскую гвардию своими конными наездами на её бойцов и Магинарий Имерий, начальник гвардии, вынужден был приказать убивать “всех дураков что въезжают в строй гвардии на коне и отказываются вернуться в битву!”
  Гибель полусотни баронов и рыцарей, а также трёх десятков простых кондотьеров, убедили остальных не связываться с элитой имперских вооружённых сил, и тогда они начали продавливать иные, не столь мощные отряды, что им попадались на пути: следующей жертвой отступления “резерва” стали отряды из Кельрики и Уммланда.
   Гарданцев паникёры смешали так, что Поллион, советник наследника Борелла - приказал полностью выходить, всем отрядам Гарданы, из сражения и совершать перестроение уже где за лесом, что прикрывал имперский лагерь с тыла.
   Тем временем лёгкие бомбарды “честных”, на треногах, серпентины на колёсных тележках, и прочее подобное оружие - были перемещены ещё ближе к месту основного сражения и дали свой очередной беспощадный залп, в массу беспорядочно отступающей армии врага.
   Сейчас еретики стреляли уже не ядрами, а кусками рубленного метала или малыми камнями, для покрытия выстрелом большего числа людей противника: гвардия, по новому приказу Магинария Имерия, отошла прочь в сторону главной дороги, по которой вся армия империи и добиралась на данную равнину совсем недавно, утром.
  Наследники, потеряв от новых залпом бомбардиров “честных” во множестве людей - стали отводить свои отряды прочь.
  Наследник Джанелло и ранее сбежал со своими ромлеянами одним из первых. Гарданцы Борелла и Поллиона, видя панику своих вождей, просто прорвались к лесу и бросив собственные шатры и большую часть лошадей - скрылись в его чаще. Они были людьми привыкшими к подобным чащобным местам и Поллион был уверен что сможет, в гуще леса, отбиться, будь то контратака или что подобное, от любого наседавшего на них врага.
   Уммландцы и их лидеры, наследник Лиутпранд и богатейший банкир империи Туджерри - отошли ближе к императорской гвардии и сговорившись о совместных действиях, принялись неспеша, в порядке, отступать. Впрочем, также босив всё своё лагерное имущество.
   Кельрики, среди которых было до трети кавалеристов, ещё пытались как контратаковать еретиков, но великий инквизитор Корсо, завидев что прочие все наследники уводят свои провинциальные рати куда подальше из сражения, махнул рукой и с отчаянием в голосе всё же проговорил: “Господин мой Амвросий... есть задачи, которые даже отчаянным и стойким в Вере людям - непосильны! Армия бежит, прочие наследники уже отошли с равнины и не пора ли и нам последовать их задумке? - во спасение наших жизней и оставшихся верными Светилу, наших славных воинов...”
   Кельрики, последними из отрядов наследных принцев, уходили, точнее просто прорывались, на главную дорогу. Прочь с равнины, запертой между густым огромным лесом и холмом,  чуть было не ставшей им всем ловушкой.
   Еретики добивали смешавшиеся первую и вторую линию имперской армии, обстреливали отряды наследников, что уходили прочь далее из битвы, вслед кондотьерам и полисным милициям из резервов, когда паникующий и мечущийся, словно перепёлка под ногами собак что её почуяли, министр Дезидерий нашёл таки своего секретаря Тарасия и схватив того за одежду, начал орать, с визгом в голосе: “Что? Что делать?! Как всё это исправить, что ты идиот натворил?! Мы сдохнем вместе с этим отребьем! Скотина, придурок - я убью тебя!!!”
    Пока Дезидерий стучал дробно, но не больно, своими пухлыми кулачками по груди Тарасия, тот, сам в лихорадочном возбуждении, отчаянно искал выход из сложившегося опаснейшего положения: “Бомбарды! У нас же их почти две сотни! Срочно выставляем и даём залпы по еретикам, а когда те вернутся в страхе в свой лагерь - добиваем их обстрелами днём и ночью! Пока не уйдут прочь! У нас артиллерийский парк такой, что десять городов по камню разобрать сможем!”
  Главный имперский министр сел на колесницу, с которой недавно так уверенно выступал перед армией и расплакался, а Тарасий, не ожидая его нового приказа, бросился исполнять собственную задумку.
   В самом имперском лагере, орудийный парк и пороховой перевозимый запас располагались на некотором отдалении от основных палаток, ближе к лесу, расположенного с противной стороны от лагеря, чем холм, с которого сейчас всё новыми, яростно вопящими волнами, скатывали очередные сотни еретиков, что бы крушить и ломать строй запаниковавших бойцов карательного похода по подавлению их ереси.
   Тарасию удалось не без труда объяснить бомбардирам чего он от них добивается, ибо эти люди находились в таком удалённом месте, огромного лагеря имперцев, куда почти не добирались гонцы с приказами от отступающей в постыдной спешке остальной армии и канониры всё ещё пребывали в уверенности что идёт успешное наступление колонны штурмовиков империи на холм с укрепившимися на вершине его еретиками, а вся кутерьма что разразилась - происходит от головокружительных успехов армии, возглавляемой главным имперским министром Дезидерием.
--Ставьте скорее бомбарды! Все что сможете! - орал, на медленно встававших с повозок инженеров бомбардиров, секретарь министра Тарасий. - Скорее!!!
--Так это... - важно пробасил толстяк, в берете и смешных полосатых штанах, видимо бывший главным среди артиллерийской прислуги и инженеров, приставленных к орудиям. - Как это? Нам приказали ранее даже не начинать что делать, а тут вы, без письменного приказа...
--Ты что?! Протри глаза!!! - вызверился Тарасий на стоявшего перед ним толстяка в берете. - Какие приказы - разгром у нас! Срочно нужно спасать ситуацию, срочно! Ставьте что сможете на упоры и начинайте бомбардировку еретиков, пока они, сам наш лагерь, не захватили!
   Немного шокированные услышанной новостью, артиллерийская прислуга было начала готовить самые большие бомбарды, сложенные в нескольких повозках каждая, что хотел секретарь Тарасий первыми пустить в дело, но почти сразу же прекратила эту затею.
  Толстяк, глава бомбардиров, вежливо внове обратился к секретарю Дезидерия: “Господин наш. Мы же не сможем их никак ранее завтрашнего дня: снять с повозок, собрать, установить на станки, зарядить, навести.... Стоит ли даже начинать с ними возиться?”
  --Какого дня?! - вытаращился неверящим взором, на говорившего, Тарасий. Всё что с ним происходило в последние часы, казалось доверенному секретарю министра дурным страшным сном, что такого быть на самом деле не могло. - О чём вы тут лопочете?!
--Тяжёленькие стволы у противостенных бомбард. - Твёрдо объяснял свою позицию толстяк, видимо осознавая что прибежавший к ним в панике Тарасий - страшно далёк от понимания сложностей выставления бомбард на позиции. - Полста человек, да несколько коняг - потом собрать воедино, далее станок и прилажевание на нём. После зарядка порохом и ядром, выставление с помощью чушек ствол выше или ниже, поворот с помощью десятка служек и...
--Сейчас! Что можно пустить в бой уже самым скорейшим образом?! - чуть не захлёбываясь в истерических рыданиях и воздевая руки к небу, где вовсю светило Солнце, вопрошал обступивших его людей, Тарасий. - Скорее! Как можно скорее, пока есть возможность исправить ситуацию, молю вас всех! Заклинаю святым Светилом! Если поторопитесь и выведите орудия в течении десяти минут - выдам каждому по сотне золотых монет!
   Бомбардиры мигом посовещались и через полминуты толстяк в берете, что и разговаривал ранее с Тарасием, предложил: “Серпентины на колёсных станках и пожалуй многоствольные бомбарды, на телегах. Мы сможем их приготовить в течении трети часа к бою и легко отвезём с помощью коней, куда ваша милость прикажет.”
  Секретарь устало махнул рукой и потребовал что бы все приступали немедля исполнять данное его поручение. 
  Сам Тарасий уже сильно сомневался, что даже залп из данных орудий сможет остановить наступление армии “честных”, что так лихо сбили имперскую штурмовую колонну с холма, где располагался их лагерь и сейчас уже прорывались, пока что небольшими группками - через откровенно начавшие бежать с поля боя, порядки имперской армии, еретики же подходили всё ближе к самому лагерю похода.
  Вскоре однако Тарасия уже позвали и оказалось что бомбардиры постарались, и смогли зарядить четыре серпентины, небольших полевых орудия с длинными тонкими стволами применяемыми против строя бронированных бойцов, и одну телегу - с расположеными на ней в ряд пятью малыми бомбардами, а также привязанными спереди телеги щитами, что защищали стрелков и заряжающую обслугу, от возможного обстрела.
   Когда небольшой отряд, который вёл Тарасий на подмогу гибнущим имперцам, наконец покинул пределы имперского походного лагеря, секретарь сразу же понял всю сложность его нынешней задачи: повсюду кавалерия и пехота, своя и чужая, поднимали тучи пыли и было сложно распознать где и кто располагался. Залпы с холма артиллерии “честных” окутывали сам холм дымом и сейчас на нём почти не видны были расположенные на нём батареями бомбарды самих еретиков.
   Когда бомбардиры спросили Тарасия где их цель - секретарь вначале даже растерялся. Однако заметив что одна из групп в месиве встречного боя отчаянно дерётся, используя нередко двуручные мечи или полуторный, и “кошкодава”, вместо щита,  с уверенностью указал на них и скомандовал: “Еретики! Жги по ним!”
  Тарасий не мог сказать что именно заставило его быть уверенным в своих действиях и идентифицировать данных людей как врагов, возможно то, что ранее он видел столь умело работающих оружием лишь оппонентов, из числа бойцов ересиарха Руфуса и сейчас, когда подчиняющиеся ему бомбардиры споро устанавливали свои “красотулечки” для первого залпа, именно замеченная ловкость в обращении с оружием бойцов с двуручными мечами и без щитов, заставила секретаря Дезидерия считать их ветеранами “честных”, возможно знаменитыми бородачами "рубаками" с горы Лабоир.
   Раздался залп, сработали три серпентины и телега с лёгкими бомбардами, и сражённые облаком рубленного металла в бок, многие из указанных ранее Тарасием, как враги, бойцов - попадали на землю, под ноги своих торжествующих противников.
  Однако когда Тарасий увидел прорывающегося на место масовой гибели своих людей Магинария Имерия, командира императорской стражи, секретарь понял отчего часть бойцов, которых по его приказу только что обстреляли имперские бомбардиры, казались ему знакомыми: это были императорские гвардейцы! 
  Со многими из которых он ранее неоднократно пересекался в столице, в резиденции покойного монарха. В панике и неразберихе, из за туч пыли и дыма, что мешали разобраться в ситуации - Тарасий приказал артиллерийской батарее которую возглавлял атаковать отряд имперцев, что из последних сил оборонял участок равнины между лагерем и главной дорогой, на которую выходили, выбегали, выползали - кто как мог, остатки имперской армии.
--Предательство! Предательство!!! - завопил Магинарий Имерий, указывая своим протазаном,  бывшим почти полностью в крови, на дымящиеся бомбарды и Тарасия, стоявшего возле них.
   Но глава императорской гвардии не стал скакать что бы наказать негодяя, а что то скомандовав своим людям, стал прикрывать их спешный отход в сторону главной дороги.
   Видимо выходка секретаря Дезидерия окончательно убедила Магинария Имерия прекратить удерживать силами своих людей коридор, через который спасались имперцы и начать своё собственное полное отступление с поля, так неудачно для них сложившейся, большой битвы.
  Чуть не обезумевший от очередной напасти, что на него сыпались с полдня как по чьему сглазу, Тарасий взвыл и бросившись к толстяку бомбардиру, главному среди орудийной службы, приказал тому: “Следи за мной  - где остановлюсь и укажу жестами, там и враг! В ту сторону, куда буду махать и указывать и дашь следующий залп!”
  И не слушая уже, бормочущего себе под нос что это всё чепуха, толстяка - Тарасий в отчаянии бросился ближе к схватке, что бы на этот раз не допустить новой ошибки, за которую его могли повесить в столице, если ему удастся как сбежать прочь, из этого проклятущего сражения.
   Остановишись в полусотне шагов от ближайших сражающихся людей, Тарасий всмотрелся в сплошное месиво из пыли и бегающих с воплями в ней людей, наконец узнал стяги одного из отрядов еретиков, за которым ранее наблюдал во время своих выездов на разведку и довольный, обернувшись к оставленным на возвышении бомбардирам, начал указывать им в сторону чуть левее от себя, показывая на людей что дрались под флагом с изображением равноразделённого огромного пирога, из которого, вместо начинки - сыпались золотые монеты и миниатюрные замки прямо в выставленные  руки, невидимых, на стяге, людей.
   Толстяк бомбардир показал что он всё понял и скомандовал своим людям дать повторный залп...
  Однако вместо всего этого, вначале, с оглушающим грохотом взорвался брошенный без внимания,  в спешке, при перезарядке, бочонок с порохом - прямо возле телеги с уложенными в ряд пятью короткими бомбардами, а вслед этому, ещё два взрыва, почти сразу за первым - накрыли огромным белёсо-серым облаком, установленные недавно на позиции орудия имперцев.
   Кто то забыл в спешке, при срочной при перезарядке серпентин, плотно затворить бочонок с порохом, ещё кто пронёс близко с порохом огонь, и всё: батарея под командованием смешного толстяка в берете и полосатых штанах – взорвалась. Вместе с людьми её обслуживающими и самими орудиями, уже подготовленными для нового залпа.
   С минуту Тарасий стоял как вкопанный, не веря открывшемуся ему зрелищу, потом суетливо забегал, взвыл и понёсся мимо лагеря к лесу. Он уже не думал обороняться, разве что бежать куда глаза глядят, от всех напастей сегодняшнего распроклятущего дня. Далеко и быстро - что бы не нашли ни свои ни враги, иначе будет больно...
--Наш лагерь под обстрелом! - взвыли многими голосами увидевшие взрыв батареи толстяка канонира имперцы. - Они штурмуют уже сам лагерь! Надо бежать! Скорее, прочь!!!
  Никто уже не разбирал, под обстрелом еретиков имперский лагерь или его захватили, сама возможность что еретики так быстро к нему пробились и устроили взрывы, на его границе, приводила в дрожь самых смелых из числа сторонников империи и они, вслед отрядам провинциальных вице королей и императорской гвардии, старались как можно скорее пробиться на главную дорогу, что бы далее отступать в составе какого большого отряда, что сможет за себя постоять, если еретики "честных" продолжат и ночью их атаковать, при свете Луны, из засад.
   В самом лагере, прислуга при шатрах знати и бывшая при лошадях тоже запаниковала и решив что это “честные” начали обстрел уже самого лагеря, своей, нежданно обнаружившейся, артиллерией - стала в ужасе и великой спешке покидать укрепления.
  Множество конюхов и лакеев, служек и поваров, куртизанок и жонглёров - бывших до этого времени за оградой из частокола и повозок внутри имперского лагеря, сейчас прорывались где только могли, что бы оказаться вне его и присоединялись к бегущей на главную дорогу армии.
   Подобное привело лишь к новой волне страха и воплей, так как бегущие бойцы имперцы решили что их атакуют, захватившие имперский лагерь “честные”, ибо выскочившая из лагеря прислуга была одета “крайне своеобразно”, словно городские шуты и бегущие имперские солдаты хаотично стали метаться из стороны в сторону, словно бы находящиеся между молотом и наковальней: слева, в их понимании - находились сбегающие с холма еретики, справа - захватившие лагерь они же и лишь впереди была спасительная Главная дорога и остатки армии, с которыми вместе можно прорываться далее, прочь от этих несчастливых мест.
  Люди толкались и затаптывали до смерти упавших, ломая им рёбра или позвоночник. Почти всех кавалеристов оказавшихся вблизи человеческого потока, в основном офицеров - сбили с лошадей и забивали древками оружия до смерти.
   Странный обстрел с тыла императорской гвардии и мощный подрыв мины в самом лагере, как орали об этом бегущие солдаты друг другу - окончательно морально добили и так сломленную армию империи. 
  Уже никто не старался отступать, стоя лицом к врагу и оказывая ему сопротивление, никто не делал коридоры для выноса раненных или пытался навести порядок при отступлении, никто не устанавливал стрелков, что бы они с высот вдоль главной дороги - прикрывали залпами арбалетных болтов и стрел из луков, бегущих прочь имперцев. 
   Люди просто спасались как могли и даже не думали об оказании какого сопротивления еретикам Руфуса.
   Внезапный разгром первой “штурмовой” колонны и кавалерии, на вершине холма, прорыв пикинёров и копейщиков у подножия холма “честными”, скорый уход с поля боя отрядов провинциальных кандидатов на престол и резервов третьей линии, взрыв в самом лагере и атака из него ”странных людей, нищебродов еретиков” - всё это настолько обескуражило даже опытных офицеров, имевших не один поход в своём послужном списке, что многие из них спасались бегством даже не думая о своих подчинённых, лишь бы выбраться куда прочь самим.
--Добейте нечестивых!!! - громогласно возвестил Руфус столпившимся вокруг него женщинам и подросткам, бывшим, в числе полутора тысяч, в его лагере. - Светило сегодня однозначно показало что оно на нашей стороне и за нас - правда и победа! Не дайте поганым, что лишают вас крова и куска хлеба, убежать прочь! Смерть всем кто против Честности на всех землях, в мире, освещаемом Светилом!
  Ересиарх вещал словно бы в забытьи, однако именно это сейчас и нужно было людям вокруг него: женщины и дети, самые эмоциональные его последователи из всех, взвыли единым криком и понеслись прочь, в сторону расположения лагеря имперцев, почти совершенно покинутого его хозяевами, в надежде поучаствовать в столь успешном сражении и чего пограбить, в повозках и шатрах брошенного лагеря, что им самим могло сгодится в дальнейшем.
  Вооружённые молотами и косами, цепами и простыми кольями, визжащие девы с распущенными, грязными, слипшимися волосами и малые дети и подростки, что с присвистом и громкими истошными надрывными криками неслись сверху вниз с холма на равнину - вызывали ощущение приблежения армии демонов, у уже почти полностью выбравшихся на главную дорогу прочь, кому повезло в этом, имперцев.
--Ведьмы и демоны! - заорал кто из крестьян из добровольческих отрядов, указывая на визжащих и орущих странными голосами людей в юбках и с длиными всклокоченными волосами, что бежали с вершины холма на равнину. - Надо убираться куда подальше, а не останавливаться здесь! Это они заставили нас проиграть эту битву, и пока они при Руфусе - он непобедим!
  Новость о ведьмах, что уже бегут что бы присоединиться к сражению, мигом распростанилась по рядам отступающих по главной дороге имперцев и привела к гибели полутора десятков задавленных в панике пехотинцев и троих офицеров, которые пытались навести хоть какой порядок и прекратить панику, хотя бы и сейчас.
  Офицеров просто зарезали, что бы не мешали бежать прочь, по полям или отталкивая и сбивая с ног впереди бегущих товарищей. Солдат в толчее опрокинули на спину и поломали им рёбра, наступая и топчась по сбитым с ног людям.
  Среди павших офицеров оказался и комтур тысячи имперской армии Лиддом, который ранее, на совете в шатре Дезидерия - яростно спорил с главным имперским министром о начале наступления на лагерь еретиков и требовал лучшей подготовки к наступлению и выставлению бомбард для обстрела. Как и у многих иных бойцов имперской армии в случившейся бойне - его смерть была нелепа и совершенно случайна.
  Наследники покойного императора полностью вывели свои отряды на главную дорогу и отступали к ближайшему крупнейшему городу империи, что был примерно в четырёх часах пешего пути от поля столь неудачной битвы. 
   Впереди всех убегали прочь, от сего гиблого места, бойцы из третьей, “резервной” линии, императорской армии. 
   Вслед отрядам провинциальных вице королей шествовала порядком прореженная императорская гвардия, лишившаяся примерно пятой части своих солдат в недавнем сражении.
  Далее убегали остальные отряды, что смогли покинуть условный “мешок”, между густым чащобным лесом, прикрывающим с тыла лагерь имперцев, и горловиной, между холмом с укреплениями еретиков и опушкой густого леса, за которой и располагалась местная  крупнейшая дорога по которой армия под предводительствованием министра Дезидерия и добиралась до лагеря “честных”.
   Добровольцы, наёмники, городская милиция - все эти части имперского воинства сейчас сильно смешались и перепутались, и бойцы, уже совершенно не разыскивая своих товарищей, командиров, штандарты отрядов - просто бежали или шли быстрым шагом, кто как мог, с теми кто был с ними рядом, в надежде затеряться среди остальных несчастных беглецов и хоть как то выжить, если “честные” продолжат и далее своё преследование, так внезапно разгромленной, армии империи.
  Ещё прямо на конях, чуть впереди от основной, пешей, массы бегущего войска - начался новый военный совет, на котором на этот раз не было виновника разгрома - ”престолодержателя” Дезидерия, зато присутствовали трое наследников, кандидатов на трон, все, кроме сбежавшего далеко вперёд ромлеянина Джанелло: наследники кельрик Амвросий, гарданец Борелл - который смог вместе со своим отрядом скорым маршем пройти по лесным тропкам и узнав от своих разведчиков что на главной дороге собираются отряды имперцев, а не так его страшившие еретики, немедля приказал выбираться из чащобы именно на торный путь, где вскоре и оказался, также как и  уммландец Лиутпранд.
  На совете были и советники всех данных вице королей, начальник императорской гвардии Магинарий Имерий, Избиратель комтур ордена “Чёрного единорога” Тибальд, а кроме того -  несколько князей и герцогов из грандов, и старших командиров армии.
--Где дурак который весь этот балаган спланировал?! - орал Тудджерри, советник вице короля Уммланда, Лиутпранда, Магинарию Имерию. - Где проклятый министр Дезидерий, сожги его Светило прямо сейчас! Где эта тупая скотина, что убеждала нас в лёгкости победы, отсутствии артиллерии у противника и тому, что там собрались лишь женщины и дети, вместе с калеками? Наверное увечные, на пару с детьми и голосящими бабами - и перебили наших лучших рыцарей и заставили отступать и ваш отряд, элитных имперских телохранителей, из личной императорской стражи?!
  Магинарий Имерий лишь устало пожал плечами. Было ясно что следовало наказать министра Дезидерия за все его ошибки, но глава императорских гвардейцев сильно сомневался что тот сейчас был жив и по этой причине не видел никакого смысла в подобных дискуссиях: “Где министр - не ведаю! Видел его возле лагеря, там, где вскоре произошёл прорыв еретиков и взрыв, что разметал лагерную первую линию повозок и ограждений. Думаю он уже мёртв... Сейчас нам не до него!”
  Все на минуту замолкли. Наличие, столь всеми сильно ненавидимого персонажа позволяло бы им ещё долго изливать на него свою желчь, но его смерть, в схватке - искупала все претензии наследников и их свит, к главному имперскому министру. Что мог - он натворил, но отдав жизнь за свою ошибку - заплатил крупнейшую цену, какую только мог...
--Ладно... Не будем о нём. - предложил Амвросий, ставший на редкость спокойным, в столь полных опасностей времена, в отличие от прочих наследников и их советников. - Господин Магинарий Имерий, что вы нам предложите?
--Тоже, что и все командиры, на моём месте. - отозвался глава императорской гвардии. - Отступаем в порядке к ближайшему крупному городу империи и останавливаемся там лагерем. Если нас преследуют и настигают в поле -  пытаемся все вместе отбиться, но подолгу не остаёмся: быстрая контратака и как только враг отступает - продолжаем свой отход. К закату желательно уже быть у стен города! Мы потеряли всю артиллерию, запасы пищи и денег - всё осталось в лагере... Соответственно и у самого поселения, даже внутри его, не будем в безопасности. Солдаты наши скоро начнут грабить поселян и горожан, ради пропитания и те, в отместку за это, начнут помогать “честным”. Горожанам, нам платить нечем - значит будем их сами обирать ради своих нужд. Что тоже не даст нам их уважения или восхищения...
--И? - поторопил Амвросий замолкнувшего Магинария Имерия.
--В городе следует пересидеть эту ночь - не более! Если его окружат армии “честных”, тогда отбиваемся в обороне, пожалуй и всё! Если же они имеют небольшие силы для нашего преследования - как можно скорее покидаем город и направляемся в столицу. По пути забираем себе всех найденных лошадей и повозки, для скорейшего нашего передвижения. Потом рассчитаемся за них, если будет с кем...
 --Оставаться возле города и отбивать нападение еретиков, надежды нет? - глухо спросил Великий инквизитор Корсо, который также присутствовал на данном "совете в сёдлах".
--Да вы что?! - расхохотался Магинарий Имерий. - Каким образом? - я не представляю наши нынешние потери даже приблизительно. Бомбарды и катапульты остались в брошенном лагере у опушки леса и если противник их подвезёт к городку, куда мы вместе направляемся - всем его жителям, за крепостными стенами, вскоре придёт конец! У нас много убитых рыцарей, оруженосцев, сержантов - а ведь это самые мобильные войска! Пехоту, особенно из добровольных отрядов, подонков из городской милиции или кондотьеров и провинциальных баронов, которые первыми, ещё до схватки с врагом, покинули наш резерв и устроили столпотворение - я вообще не беру в качестве нашей подмоги: сбегут, или за премию – немедля перейдут в стан еретиков! Запросто!
   После этого ответа командира императорских гвардейцев, Корсо о чём то посовещался со своим господином Амвросием и получив от него разрешение, вскоре покинул основную группу отступающих имперцев и с тремя сотнями кавалеристов, в основном рыцарей инквизиторов, направился куда то сильно левее от главной дороги и города, к которому стремились бежавшие с поля боя солдаты, вслед за конными отрядами своих лидеров.
   На совете было решено следующее: проведя ночь и убедившись что их не преследуют - немедля выступать на столицу силами провинциальных отрядов и постоянной имперской армии, забирая в пути продовольствие, коней, повозки. Бросить на произвол отряды что массово привлекал к походу министр Дезидерий, ничего им не объяснять и даже дезинформировать, сообщив что легче всего остаться в городе и выдержать за его стенами возможную осаду еретиков. В городе, куда все сейчас стремятся, захватить суммы из городской казны, храмов, местной знати и ими расплачиваться в пути и за лечение солдат. Раненных также оставить в городе, ибо они станут явной обузой в стремительном возвращении всех наследников в столицу. 
  Главное - как можно скорее вернуться именно в важнейший полис империи и уже там, на имперском совете, начать принимать решения: назначение нового главного имперского министра, даты скорейшего Избрания императора, сбора съезда знати державы, вызова всех рыцарей и их отрядов в столицу, для отражения возможного вторжения армий ересиарха Руфуса, и тому подобных неотложных вопросов...
  Когда уже разъезжались, гарданский первый министр Поллион осторожно поинтересовался у Магинария Имерия: “Отчего у нас такое крупное поражение, разгром? Я видел лагерь “честных” на холме - мы были по численности более их раза в четыре, не меньше!”
--Много “лишних” людей, что шли за добычей, в уверенности что и без них все всё выиграют, им достаточно просто “постоять” за спинами у бойцов! - убеждённо ответил командир императорской гвардии. - ”Честные” оказались стойкими фанатиками, с опытными ветеранами из числа “рубак” с горы Лабоир и лидером, в которого все верят! У нас же... мягко говоря - лоскутное одеяло из имперской армии, сводных отрядов наследников что ссорятся постоянно, непонятных дружин дворян, добровольного ополчения, городской милиции... Много совершенно ненужных, лишних, просто мешающих в настоящей битве, людей.
  На этом все совещающиеся и разъехались по своим отрядам, что всё скорее вышагивали прочь, постоянно оглядываясь и высматривая атакующих их и преследующих еретиков Руфуса. 
 Последние же, на самом деле лишь выставили посты на “горловине” между чащей леса и холмом, перегородив её, на случай возвращения имперцев и сейчас вовсю грабили лагерь и обоз разгромленного, так неожиданно быстро, противника.
  В тот вечер и ночь за ним, множество солдат имперской армии погибло от истощения и ран, жажды и того, что их товарищи просто добивали уставших и раненных и забирая ценное, что понравится - шли далее, ругаясь себе под нос на всё что с ними произошло за эти сутки.
  В ближайший имперский город, к которому все так стремились, смогли войти лишь наследники с частью своих отрядов и императорская гвардия с раненными, которых в небольшом количестве смогли довезти живыми к поселению. Большинство раненных умерло ещё в пути и были просто брошены вдоль движения отступающего воинства.
  Преследования полноценного со стороны еретиков не было, однако вокруг города никто не мог обеспечить всё прибывающие тысячи имперцев едой и водой, и они просто начали грабить окрестности, насильничая как во вражеском стане.
  Утром, получив все возможные деньги с жителей города, конные отряды наследников и императорской гвардии немедленно отправились в путь на столицу, предложив городским главам самим разбираться с приведённой к их стенам голодной и нищей армией имперцев, что за ночь уже вовсю почувствовала вкус своего превосходства над местными селянами и крохотными отрядами стражи и теперь творила что хотела в предместьях.
   Наследники, приказали имперской постоянной кадровой армии выдвигаться им вслед на столицу, туда же направили и свои провинциальные отряды из пехотинцев, что не могли на лошадях или повозках скоро их сопровождать.
  Разгром... Настоящий и полноценный, после которого сложно придумать сразу, что предпринять в ответ.
   На ночном военном совете в городе - было решено скорее рваться в столицу и уже в ней, под прикрытием всё новых, срочно вызванных отрядов, принимать решения: мириться или воевать дальше с ересиархом Руфусом, согласиться на условия мятежных королевств Урдии, Амазонии и Ромлеи, в нынешних условиях, или и с ними далее продолжать конфликт. Проводить имперский съезд знати или пользуясь новыми условиями надолго от него отказаться, узнать от соглядатаев как себя ведёт отец наследников Хад - сговаривается ли со знатью земель где сейчас располагается, о походе на столицу или правителем Блистающего Шатра о новом союзе. Кого назначить новым главным имперским министром...
  Вопросов было больше чем ответов и посему никто в пути не искал эти самые ответы: "Прибудем в безопасное место тогда и поговорим."