Наследники. Дочь в отца

ГЛАВА 1

– Гоша! – я влетела в кабинет главврача и замерла на месте. От увиденного. Не скажу, что удивилась, просто такой наглости при открытой двери и отсутвии Сони в приемной не ожидала.

– Чёрт, Аня, ты что, дверь не заперла? – стушевался Георгий Андреевич нервно запахивая свой белый халат. А Аня, новая медсестричка из гинекологии вроде, попыталась прикрыть почти обнаженную грудь, при этом недовольно надувая и без того пухлые губки.

Ну, блин, Гоша! Сексуальный террорист, ей-богу. Никогда наверно не успокоится. Пока его орган, тот что ниже пупка, функционировать не перестанет. А это случится явно не скоро.

– Светлана Дмитриевна, вы не могли бы... – начал Гоша, но я в ответ, нацепив ехидную улыбочку, покачала головой. Да, я прекрасно понимала, что помешала, только вот уходить не собиралась. Демонстративно толкнула за собой дверь, она с грохотом захлопнулась. – Аня, продолжим чуть позже, – с досадой произнес главврач, елозая на своём кресле. Рабочем кресле, между прочим.

Аня, наконец спрятав свою грудь и на ходу застегивая пуговицы блузы, продефилировала мимо меня. Взглядом одарила, наглым и злым. Ох, узнаю себя, такая же была, когда попала под очарование Георгия Андреевича.

Хорош он, чертяга, и в уши лить красиво умел. Хорошо что с меня этот морок быстро сошёл. Но в целом плохо, что и я в списке сексуальных побед нашего теперь главного врача. Очень я об этом жалею. Победа надо мной была, не долгая и, мягко говоря, никакая. Хоть Гоша и старался, но до высшей оценки по сладостранстному соитию ему ой как далеко было.

– Ты что хотела? – придав себе деловой вид, поинтересовался Гоша.

– Всё тоже самое, — вздохнула я. – Верни меня обратно в хирургию. Не могу я больше в приемном. Не моё это – алкашей в себя приводить и полуфабрикатов по кусочкам собирать. Я оперировать должна.

– Свет... – вздохнул он. – Каждый день одно и тоже. И мой ответ не изменится – не могу. Не могу тебя вернуть.

Прозвучало с сожалением в голосе. Однако я уже не верила. Ни черта он не жалеет, а на моё место в хирургии уже посадил своего старого друга. Давно тот рвался.

– Ты мне прямо скажи – сколько длиться это наказание будет?

– Это не наказание. Это условие, при котором тебя оставили в этой больнице. Так что – смирись. Ну или увольняйся.

Вот о последнем я думала часто в последнее время. Только, черт знает, возьмут ли меня куда ещё. После того случая, из-за которого, собственно, я теперь в приемном отделении страдаю. Перевестись согласилась, потому что без работы не могу. Медицина это моё. Я долго училась, шла к этому. Мне нравится помогать людям...

Но...

Перед глазами встал очередной алкаш, от которого я только что отбивалась в процедурой. Есть категория людей, которым нафиг никакая помощь не нужна.

Так что может пора?

Пришло время?

Послать подальше эту больницу?

В порыве я резко подошла к столу главврача, вытащила белый лист из стопки в принтере, схватила ручку и, усевшись за стол рядом с Гошей, начала писать.

Гоша молчал. Смотрел на меня и усмехался. Не верил, чем убеждал меня в правильности моего решения ещё больше. И я, закончив, отдала свое заявление.

– Уговаривать тебя остаться я не буду, – заявил он, быстро прочитав.

– И правильно, – кивнула.

Гоша нахмурился.

– Хорошо подумала?

– Более чем.

– Ты дату не поставила, – фыркнул Гоша. – Я ж могу и задним числом тебя уволить. И отрабатывать тебе не придётся.

– Вообще шикарно, – довольно улыбнулась, выхватила лист и поставила дату с вычетом четырнадцати дней. Вернула заявление и сложила руки домиком.

Георгий Андреевич опять пробежался взглядом по мной написанному. Потом положил лист на стол перед собой и, взяв ручку, уточнил:

– Я подписываю?

– Подписывай! – рявкнула я и Гоша, дернувшись, оставил на листке свою размашистую подпись.

– Ну, все, – бросил Георгий Андреевич и ехидно улыбнулся. Посмотрел на меня, долго водил по лицу своим настойчивым взглядом, словно чего-то ждал, а потом выдал: – Я могу, конечно, порвать...

– Не надо ничего рвать. Я, реально, ухожу, Гош.

– Пожалеешь же. Через неделю прибежишь проситься обратно. В санитарки будешь умолять себя взять.

– Ни за что и никогда, – с широкой улыбкой ответила. – Пока, Гош, трахайся, во всех смыслах этого слова, на здоровье дальше.

Я поднялась с места и быстрой походкой подошла к двери. Вышла в коридор. В приемной, вместо Сони, восседала Аня. Ждала, когда Гоша от меня освободится. А я и не сомневалась, что после моего ухода они продолжат.

Ох, наивное же дитя.

– Он никогда не разведется, – решила я сообщить Ане. – Ты не первая и не последняя.

Аня захлопала длиннющими ресницами и вроде собиралась мне что-то ответить, но я уже спешно покинула приёмную.

Мой рабочий день закончился. С чувством полного облегчения я спустилась в ненавистное приемное отделение, переоделась и, собрав все свои вещи, двинула к выходу. Попрощалась только с теть Зоей, нашей техничкой. Она, положив руку на левую грудь, слезливо пожелала мне всего хорошего. И жениха богатого. Я поблагодарила теть Зою и ушла из больницы. Навсегда ушла. Не вернусь сюда больше.

Добиралась на автобусе, всего пять остановок – и я дома. Удобно было, вот я эту больницу и выбрала из списка после окончания интернатуры. Да ещё и знакомый у меня там работал, лор, тоже обаятельный мужчина. Мы учились в одной альма-матер, только Сашка на год раньше закончил.

Зашла в подъезд, начала подъем по ступенькам, но тут меня тормознула тётя Лида – наша вахтерша, восседающая сейчас в небольшой комнатушке за большим окном.

– Светочка! Тут тебе цветы просили передать, – тетя Лида поднялась и шагнула двери, вышла ко мне, держа букет цветов. Белые, мать их, лилии.

Я невольно посмотрела на стену комнатушки, где висел календарь. Ну конечно – четырнадцатое число же.

Вот уже как пять месяцев подряд, именно этого числа, он присылает мне цветы. Якобы в знак благодарности. А я, признаться честно, так устала – и от благодарности и от него.