Настоящая попаданка

Глава 9.

Пока ехали обратно, решила прояснить у Насти несколько непонятных моментов:
- Насть, скажи, а почему косметика на ярмарке не продавалась? Украшения же были.
- Косме… что?
- Косметика. Тени для век, тушь для ресниц, помада. Да и духов я не видела…
- Прости, я ничего не поняла. Что за слова такие? И почему ты вспомнила про духов? Существование духов – это вымысел.
- Не дУхи, а духИ. Это такая ароматная вода, которой женщины поливают себя, чтобы пахнуть хорошо.
- А, цветочный отвар! Только мы им голову моем, а не поливаем себя, - хихикнула Настасья, - где ты только такое услышала, на ярмарке что ли, от тех иноземных торговцев?
- Ага, на ярмарке… - рассеянно подтвердила я. Либо тут не знают о парфюмерии вообще, либо это просто деревенские не интересуются такими вещами. И всё-таки, что там с косметикой? Как бы еще вопрос сформулировать так, чтобы было понятно? Я уже поняла, что язык тут – один в один - наш русский, разве что немного устаревший, только вот написание, как выяснилось, несколько отличается. Насколько именно – выясню, когда Гир читать начнёт учить. В том, что он согласится, я почему-то не сомневалась. Так вот, несмотря на явное сходство языков, некоторые слова всё-таки вводили в ступор, попеременно - то Настю, то меня, при нашем с ней общении. Вот и сейчас передо мной стояла нелёгкая задача, объяснить, что такое косметика так, чтобы Настя поняла, что я имею в виду.
- Как вы красите лицо на свадьбу, например? – наконец нашла подходящие слова я, - Ну там, чтобы брови были четче и ярче, щеки не такие бледные, губки красные?
- Так, а что сложного-то? – не поняла Настасья, - брови углём подвели, щеки и губы красникой натерли – вот и вся краса!
Мда… Вот уж действительно – вот и вся краса. И снова непонятно: то ли в деревнях косметикой не пользуются, то ли в принципе миру это диво не знакомо. Решено, надо ехать в город. Одной. Хотя нет – одной боязно. Но Гиртан вряд ли со мной поедет: ему каждый день простоя в работе – поперек горла. Да, я уже неплохо изучила характер своего «муженька», так что могу предсказывать его примерную реакцию. Конечно, он не поймёт, зачем мне снова в город, когда только недавно были на ярмарке. Может, кто из деревенских поедет в ближайшее время, я бы в компанию набилась. А еще можно Гришку взять с собой, под предлогом выбора книг магических.

И это всё, конечно, замечательно и очень интересно, но смогу ли я производить косметику, если вдруг её здесь действительно нет? Это ведь нереально сложно, а мои знания об этом – сугубо на уровне пользователя. Впрочем, о косметике всё равно надо узнать – мне уже надоело ходить лахудрой, хочется выглядеть, как женщина. И маникюрный набор обязательно приобрести, надоело ногти ножом подрезать. Я  надеялась купить его на ярмарке, но там ничего подобного не было. Возможно, есть в городских магазинах. Или, - размечталась я, - там вообще есть салон красоты. Вот было бы здорово!

На следующий день, после завтрака, я вновь напросилась на разговор с Гиртаном. Мужчина уже смотрел на меня настороженно: ну да, я просто так поболтать его не зову, значит, будут какие-то просьбы с моей стороны. Выслушал меня, согласился с повторным обучением меня чтению, но только по выходным – перед баней, когда как раз есть свободное время. В принципе, меня это устраивало, потому что в остальные дни и у меня этого времени было немного, несмотря на помощь детей. К тому же, я рассчитывала, что письменность наша всё-таки достаточно похожа, как и речь. Так что разберусь быстро, а там можно и записи сумасшедшего ученого читать начать. Хотя почему – сумасшедшего? Возможно, вполне адекватного. Или даже гениального! Короче, не надо предубеждений. Вот научусь читать – тогда и посмотрим. Мысль о том, что наука этого мира, где существует магия, может существенно отличаться от того, что я сама изучала в школе, я настойчиво гнала. Ведь в таком случае мне не оценить полезность или бесполезность своих денежных вложений в эти рукописи. Да уж, бизнесмен из меня пока что - так себе. С другой стороны, отец говорил не раз, что надо верить своему чутью – если оно есть, разумеется. Так что будем верить, что есть, и что оно меня не подведет.

По поводу моего повторного визита в Жданов, Гиртан сперва категорически был против. Но я объяснила, зачем мне это нужно, и почему ярмарка не дала мне ответов на мои вопросы. Тогда Гиртан дал добро, но сказал, что без сопровождения меня не отпустит. Почему-то подобная забота была приятна, словно я получила привет из детства, где мама запрещала мне гулять без шапки. Впрочем, я понимала, что заботится Гиртан вовсе не обо мне, а о своей жене и матери своих детей. Но всё равно было приятно – словно у меня появилась вторая семья. К Гиру я относилась, разумеется, не как к мужу, а как к старшему родственнику – не отцу, конечно, но кому-то вроде дяди. Наверное, наши отношения были похожи на те, какими становятся отношения мужа и жены после долгих лет брака, когда влечения уже нет, но сохраняются уважение и дружба. Возможно, именно такими и были отношения между Гиром и Славой, не знаю. Хотя, они же еще молоды по меркам этого мира, да и наличие Андрейки показывает, что между ними не только дружеские чувства. Почему-то эта мысль не доставила мне удовольствия – и это при том, что сама я никаких видов на Гиртана не имею, даже мысль такая мне кажется дикой. Видимо, такова женская сущность – мы хотим нравиться даже тем, кто нам самим не нравится. Нет, любви и обожания не надо – от неугодных поклонников слишком много мороки, но вот восхищение, выражение симпатии – это же приятно, правда?

Гиртан мне, кстати, сказал, что в городах человеческие женщины действительно красятся, и каждая носит с собой небольшие коробочки, но их устройство и, тем более, состав, мужчина, по понятным причинам, не знал. Просто замечал иногда во время своих путешествий. Что ж, хоть какая-то информация. На всякий случай спросила у него по поводу патента - мало ли, вдруг какое-то изобретение нашего мира всё же удасться внедрить под видом собственного? Но никакой патентной системы тут не было - ни у одного народа. Были мастера и были заказчики. Заказчик мог заказать что угодно - мастер выполнял. 
- А в магазинах откуда тогда вещи берутся? Не только же на заказ делают, значит, но и готовое покупают, - возразила я.
- Так а в магазины заказывает владелец магазина. Заказать он может всё, что угодно, даже то, что видел в другом магазине.
Эх, никакого авторского права! С другой стороны, может, оно и неплохо. У них и бумажных денег тоже нет, все деньги имеют собственную ценность. Такие понятия, как инфляция или продажа авторского права им незнакомы. И, хотя для местных жителей, это может быть и плюс, но для меня означает, что на изобретениях я смогу заработать, только если очень сильно постараюсь. 

В общем, Гиртан поспрашивал у мужиков, не собирается ли кто в ближайшее время в город, и выяснилось, что через полторы недели в Жданов поедет староста – надо зарядить защитный артефакт у городских магов. Как оказалось, автономность деревням помогают сохранять именно защитные магические артефакты. Поскольку государства как такового тут нет, а к единственному в мире человеческому королевству мы отношения не имеем, то нет тут и всех благ, а также и недостатков, государству свойственных. Так, например, здесь нет централизованной власти, а значит, нет и ведомств, ею управляемых. Нет полиции, судов, тюрем - и так далее. Некому жаловаться на беспредел, некого просить о защите. Всё сами. Староста деревни – верховный судья, президент и главный бухгалтер в одном лице. Должность выборная, занимает её, как правило, наиболее мудрый и достойный житель деревни. Никакого срока, ограничивающего его «правление» нет – он староста до тех пор, пока это устраивает жителей деревни. Когда появляется более достойный кандидат – староста меняется. Однако в деревне скорее царит демократия, а не диктатура: да, слово старосты имеет больший вес, однако большинство решений принимается самими жителями деревни в процессе обсуждений на собраниях. Как правило, староста не идёт против мнения большинства, но может высказать мнение, противоположное ему – и тогда, возможно, кто-то и передумает и встанет на сторону старосты – авторитет все-таки. В общем, я впервые отчетливо поняла, что наша деревня на самом деле находится на полном самоуправлении, и не могла понять, какие именно во мне это вызывает чувства. С одной стороны, без внимания «большого брата» даже дышать кажется легче, а с другой – страшно, ведь если что, то суд будут вершить люди, которые даже читать в большинстве своём не умеют. Хотя и законов, зато, тут особо сложных нет, даже меньше, чем у нас заповедей: не укради, не убей и не соврати жены или мужа своего ближнего. За любое из этих преступлений будут судить всей деревней. Могут прогнать, а могут и камнями побить – иногда насмерть. Драки, кстати, тут не запрещались, но только между равными: дети могут драться друг с другом, женщины с женщинами, а мужчины – с мужчинами. За избиение заведомо более слабых (или задирание более сильных) – тоже следовало наказание, но его определял староста: слишком мелкий проступок, чтобы собирать общее собрание. Но вот за регулярное подобное нарушение – уже следовал суд.

Артефакты же были нужны, чтобы защищать деревню от внешний врагов: диких животных и нежити, а также агрессивных разумных. Ведь какие-нибудь разбойники могли решить, что нет ничего проще, чем ограбить деревенских мужиков, ан нет – шиш вам! Посторонние в деревню могли войти только с разрешения старосты, он же активировал артефакт, если пришельцы вдруг начинали вести себя грубо. Вообще, активировать его мог любой житель деревни – артефакт был настроен на каждого, вплоть до новорожденного младенца, просто обычно это делал староста, как ответственное лицо. Артефакт вытягивал у нападающих жизненную энергию, отчего те чувствовали жуткую слабость и падали на землю, будучи абсолютно беспомощными. Местные жители же в этот момент могли сделать с ними всё, что угодно. Понятно, что не многие решались вести себя нагло в чужих деревнях.

Однако, больше чем наличие самоуправления в деревне и столь странной системы защиты, меня поразило существование в этом мире нежити. Когда Гиртан мне об этом рассказал, я даже специально переспросила, подумав, что ослышалась. Но нет – тут действительно ходили по улицам трупы людей и животных, как в зомби-апокалипсисе! И я еще собиралась одна ехать в магическую академию! На вопрос, откуда эта нежить вообще берётся, Гир пожал плечами и высказал предположение, что это что-то типа магической болезни. То есть, натурально, сюжет для зомби-апокалипсиса! Оказывается, простые люди действительно винят магов в появлении нежити, и, вероятно, не так уж не правы. Всё-таки сами по себе трупы вряд ли могут оживать. Сами маги отмалчиваются – то ли не хотят оправдываться, то ли чуют за собой вину, но секретов раскрывать не хотят. Как бы то ни было, а возле нашей деревни - обычное кладбище, где хоронят наших, деревенских, и никакие зомби там не шляются. И вообще, нежить сюда уже лет двести не забредала – со времен Гиртановых деда и бабки. Что ж, это немного успокаивает.

Итак, у меня было в запасе еще полторы недели до поездки в город, т.к. Гиртан решил отправить меня со старостой, поскольку это - самая надежная для меня защита. Во-первых, артефакт продолжал защищать и в пути, только радиус был меньше – его специально не до конца разряжали, чтобы на дорогу хватило, а во-вторых, со старостой ехали самые сильные мужчины деревни в качестве охраны. Это было необходимо, поскольку артефакт могли просто украсть, ведь в городе – толпа народу, там приходится отключать защиту. А стоят такие штучки, как вы понимаете, недешево. Гиртан вон какой мрачный сидит: расходы увеличились, а доходов-то пока не предвидится. На зарядку артефакта скидывались всей деревней.

В общем, всю следующую неделю моё свободное время распределялось таким образом: до обеда – разминка и упражнения, после обеда – рукоделие. Да-да, я упросила Настасью научить меня какому-нибудь местному ремеслу. А что, вдруг ни одна из моих бизнес-идей не сработает? Так хоть какой-то заработок будет. В итоге вечерами мы собирались у Гламиры – Настиной подруги – и плели короба. Круто, да? Короба тут плели из того же растения, похожего на бамбук, из которого делали кувшины. Только для плетения полые стебли раздавливали под каменным прессом, разделяли на волокна – и вот из них потом и плели. Я как ребёнок радовалась своей первой корзиночке, в которую разве что гребень поместился бы. Но это была моя, своими руками созданная, корзиночка! Невероятное ощущение, не сравнится даже с чувством, когда правильно решил задачу и получил пятёрку. Оказывается, это очень волнительно – когда учишься создавать вещи, а потом – раз, и получается! В общем, это занятие меня увлекло. Хотя руки после него «вязало» от сока растения, и приходилось долго смывать коричневатую пленку, которой они покрывались от всё того же сока. Девушки подсказали, что если замочить на день-другой стебли в молоке – то они не будут так сильно воздействовать на кожу. Готовое изделие потом сутки лежало в воде, а затем –  ещё трое суток на солнце. И только после этого корзинку можно было использовать.

Вечерами я по-прежнему рассказывала детям сказки, а еще у нас с Гиртаном появился небольшой ритуал: после того, как дети укладывались спать, мы с ним шли в нашу беседку и разговаривали. Не обсуждали проблемы, а просто общались обо всём на свете и ни о чём, шутили и смеялись. Недолго, так как утром надо было рано вставать, но такие беседы помогали нам снять напряжение после тяжелого рабочего дня. И это было невероятно здорово и уютно, я так никогда не общалась с мужчинами, даже с отцом. Да даже с подругами у меня не было такой легкости общения, среди парней же у меня и вовсе никогда не было друзей. А с Гиртаном мы, кажется, действительно подружились. То есть, это я с ним подружилась, а он-то меня женой считает, которую знает уже больше двадцати лет! Эх, как всё сложно. Ну ничего, думаю, я всё же признаюсь ему и Насте, что я – не Слава, вот только момент подходящий выберу. Но, чем больше я привязывалась к этим двоим, тем сложнее мне было решиться на признание….

Больше всего мне, понятное дело, нравилось расспрашивать Гиртана об этом мире, о том, как тут что устроено – хорошо, что это вполне вписывалось в легенду об амнезии. Но пару раз я поймала себя на том, что слишком расслабилась во время разговора и стала допускать проколы. Например, когда Гир рассказывал, что рыбу они ловят с помощью помещенной в клетку наживки, а сама клетка располагается в реке, возле берега, я ляпнула:
- Да ты что! А у нас… - и осеклась, поняв, что рассказать о том, что у нас для рыбалки используют удочки, я никак не могу. Мой папа – заядлый рыболов, так что о рыбалке и удочках я знала чуть больше, чем мне это было интересно. Вот только я опять забыла, что сейчас я – не Влада, а Слава, и отец мой живёт не в Москве, а в какой-то подгорной деревушке неподалеку от гномов. Кстати, вот и выход.
- А у нас, то есть в моей родной деревне, рыбу ловят так же?  -  спросила я, сделав вид, что именно это и хотела изначально сказать.
Гиртан, кажется, ничего не заметил, и стал рассказывать мне о том, что поблизости с деревней родителей никакой реки нет, так что рыбу мы покупали только на ярмарках в соседних городах. Я же в это время ругала себя, на чем свет стоит.
Вот это «у вас – у нас» часто у меня проскальзывало помимо воли, причем в разговорах с Настей тоже. Но, кажется, ни Гиртан, ни его сестра на мои оговорки внимания не обращали. Может, не замечали, а может, списывали на последствия травмы.