Научи меня жить

Глава 12

Большую часть времени — 
девяносто девять процентов — 
ты просто не знаешь, 
как и почему переплетены нити, 
и это нормально. 
Сделаешь добро, и случится зло. 
Сделаешь зло, и случится добро. 
Ничего не сделаешь, и все взорвется.
И только очень, очень редко, 
когда благодаря чуду случайностей 
и совпадений бабочки бьют крыльями ровно так, 
как нужно, и все нити на минуту сплетаются вместе, 
тебе выпадает шанс поступить правильно.
(Лорен Оливер. Прежде, чем я упаду)


Неделю спустя
Гермиона сидела за кухонным столом, вяло ковыряясь в тарелке с брокколи. Она не спала уже пятую ночь подряд, держась только благодаря зельям Снейпа, запас которых неумолимо подходил к концу. Возникала необходимость обратиться за новой порцией к зельевару, но девушка никак не могла заставить себя поговорить с ним. Возможно, ее останавливало то, что она похожа на наркоманку, а может и то, что она не хотела выслушивать очередную нотацию от бывшего профессора, требовавшего пересмотреть свои взгляды и вернуться к нормальной жизни. Как будто это так легко. За последние восемь месяцев, они перекинулись от силы дюжиной слов, ограничиваясь односложными фразами и обычными приветствиями. 
Их отношения и раньше не были радужными, а сейчас вообще считались самыми натянутыми в Ордене. Даже с Гарри зельевар нашел общий язык, когда его глаза перестала застилать пелена ненависти к Джеймсу Поттеру. Он, наконец-то, понял, что хоть Гарри и сын своего отца, в нем есть добропорядочность и жертвенность Лили. А гриффиндорец, в свою очередь, узнав все тайны Снейпа, не смог дальше продолжать вражду и сделал шаг для примирения. Так два ярых неприятеля пришли к общему знаменателю и подружились. Чего нельзя было сказать о Гермионе. Она уважала Снейпа как человека. Он был отличным преподавателем, хоть и несколько предвзятым к факультету Гриффиндор. Но побывав в плену, без надежды на спасение, Гермиона не могла простить его за то, что Северус ничего не сделал для ее спасения. Возможно, она проявляла малодушие, выглядела ребенком в глазах старших членов Ордена, которые посчитали невмешательство двойного агента мудрым решением, но ничего не могла с собой поделать. 
Девять дней жизни Гермионы прошли в аду. Она медленно умирала несколько раз, лишь каким-то чудом воскресая вновь. Ее жизнь была похожа на кошмар, из которого невозможно выбраться. С каждым часом, минутой, секундой Гермиона сходила с ума. Теряла свое «я». Все, что от нее осталось, можно было развеять по ветру, пока однажды все это не закончилось. Ее спасение сродни чуду. Но еще удивительнее было то, что спас ее тот, от кого она этого не ожидала.
— Ты снова не ложилась? — на кухне появился Гарри Поттер, отрывая Гермиону от ее мыслей. — Что с тобой происходит? 
— Малфой, — призналась Гермиона, даже не смотря на своего друга, она чувствовала, что тот находится в шоке от этого известия. — Не сверли меня взглядом, я не стена.
— Почему тебя так интересует Малфой? Ты думаешь, я не вижу, что ты стала похожа на инфернала?
— Ты не прав, Гарри, — поджала губы Гермиона, — мне кажется, вы слишком предвзяты по отношению к нему. И в тебе горит желание отомстить за его прошлые поступки. Вспомни, Дамблдор поверил в него, понимая, что Малфой пошел по кривой дорожке не по своей воле. Ты сам долгое время ненавидел Снейпа, а в итоге он оказался самым верным членом Ордена. 
— Меня настораживает твоя пламенная речь, особенно если учитывать, что теперь душа Малфоя уж точно запятнана убийствами. — сухо произнес Поттер, вставая на ноги.
«Интересно, что бы ты сказал, — смотря другу прямо в глаза, подумала Гермиона, — если я признаюсь тебе, что и моя душа запятнана. И ничуть не меньше, чем у Малфоя. Он хотя бы не убивал своих приятелей».
— А чья душа сейчас осталась чистой? Нам уже не семнадцать лет, Гарри, и мы не в Хогвартсе, где главной проблемой является потеря баллов или несдача экзамена, — вместо этого ответила Гермиона. — Раньше тебе и в голову бы не пришло так хладнокровно оставить друзей. И Сириус тому пример. А сейчас тебя больше заботит судьба миллионов. Все девять дней пока сидела в плену у Волан-де-Морта, я верила в тебя. И ни разу не усомнилась. Знала, что даже если я умру, то ты не остановишься ни перед чем, пока не одержишь победу. А вот ты не верил в меня, раз сбросил со счетов. Но знаешь, мне уже плевать. Я восемь месяцев жила с этим, не в силах смириться, а теперь поняла, что ничего другого не остается. Можешь забрать мою палочку, обвинить в измене и посадить в Азкабан, но помни, кто всегда был с тобой, когда тебе не верил даже Рон. — с этими словами девушка быстрым шагом пересекла коридор и выскочила на крыльцо. Взмах волшебной палочкой, поворот на каблуках, и ее уже не было.
Гарри опоздал лишь на секунду, не успев помешать подруге трансгрессировать. Он стоял на крыльце и смотрел на пустую улицу, соседние дома, где еще нескоро загорятся огни, и люди начнут собираться по своим делам. И думал о том, что в чем-то Гермиона была права. Ведь со всей своей Избранностью, парень совсем забыл о том, что он обычный человек. И не сможет спасти весь мир. Он не Темный Лорд, который вообразил себя чуть ли не божеством. В этом и была разница между ними. Гарри никогда не стремился к власти, считая, что она ему не нужна. Все, чего он хотел, чтобы его окружали друзья и любимые люди. Но ответственность, возложенная Дамблдором, заставила отбросить все свои убеждения. Когда осознание собственной власти над членами Ордена сделало его жалкой версией Волан-де-Морта? С каких пор он стал разделять людей на хороших и плохих, забывая о том, что столько лет внушал ему Дамблдор? Человек не всегда такой, каким кажется. И Снейп этому прямое доказательство.

Гермиона вошла в домик, который без Малфоя стал совершенно пустым. С трудом, но ей удалось откопать в библиотеке на Гриммо, 12 планы Азкабана, составленные Сириусом после его возвращения из тюрьмы. Она проводила здесь большую часть времени, разрабатывая план побега из Азкабана. Чертежи лежали на столе, но девушка понимала, если ей все же удастся обойти защиту одной из самых охраняемых волшебных тюрем, это будет сродни чуду. 
Свернувшись калачиком на огромной кровати, Гермиона закрыла глаза и постаралась расслабиться. Она понимала, что совершила огромную ошибку, заговорив с Гарри о Малфое. Теперь у друга было больше поводов для подозрения, но сделанного не воротишь. Придется уповать на то, что Гарри посчитает эту выходку не более чем простой нервозностью и недосыпом. Девушку радовало то, что свидетелей их разговора не было, иначе она была бы уже в Азкабане.
Гермиона в который раз подумала, что чувствует себя здесь, как дома. Так она себя уже давно не чувствовала, с тех пор как погибли ее родители, а она сама потеряла большую часть своей души. 
Вчера был найден мертвым один из членов Ордена Люк Стивенсон, а так же вся его семья. Пожиратели пытали их много часов подряд, надеясь выведать тайные планы сопротивления, но ничего не добились. В живых осталась лишь младшая дочь Стивенсов — Аманда, которую мать успела отправить через портал в безопасное место. Гермиона была на месте происшествия вместе с Гарри и Оливером, разбирая завалы разрушенного дома — все, что осталось от некогда красивого здания.
Три дня назад погибла Мойра Страйтон, работавшая в Министерстве Магии в отделе неправомерного использования волшебства. Она добывала для Ордена сведения касательно планов Министерства. Мойра, давняя подруга Андромеды Тонкс, была одной из самых ценнейших волшебниц, которые когда-либо входили в состав Ордена. Ходили слухи, что женщина была убита Беллатрисой Лестрейндж, которая не упустила возможность поиздеваться над своей жертвой. Гермиона стояла над ее телом и понимала, что могла быть на ее месте. Это ее могли убить и изуродовать, а Гарри и Рону пришлось опознавать свою подругу. Они бы точно так же смотрели на нее и думали, что Гермиона была хорошим человеком, но ей просто не повезло оказаться не в том месте, не в то время. Может, даже дали волю чувствам и всплакнули бы. Но потом накрыли бы пластиковым мешком и отправились бы на очередное задание.
Гермиона перевернулась на живот и со всей силы ударила кулаком по подушке, едва сдерживая себя, чтобы не закричать, что есть силы. Как же она устала от всего этого. Война, которой не было конца, выматывала и лишала сил. Девушка завидовала тем людям, которых уже не было в живых. Они ушли туда, где больше не было страданий и страха. Но больше всего она жалела, что смогла остаться живой. Иногда Гермионе казалось, что смерть решила бы все проблемы. Ей не пришлось бы сражаться за мир, драться за каждый рассвет и закат. А самое главное — не нужно было смотреть на тех, кто умирал в этой жестокой битве. 
Но она опять проявляла малодушие. Вместо того чтобы действовать, лежала и жалела себя. Снова вспомнились дни, проведенные в плену у Волан-де-Морта, пытки и издевательства. Тогда Гермиона хотела выжить любой ценой, так что же изменилось? Почему вместо того, чтобы делать хоть что-то, она лежит здесь и мечтает о смерти? 
Вытерев слезы, девушка встала с кровати и направилась к двери. Трансгрессировав в штаб, Гермиона вошла в гостиную, где уже собрались члены Ордена. Парвати и Симус докладывали о своем дежурстве, из которого стало ясно, что ничего подозрительного они не заметили. Было тихо и спокойно, как обычно и проходили их рейды.
А затем к присутствующим обратился Кингсли. Он был хмур, что являлось показателем того, что тема будет пренеприятной. И Гермиона догадывалась, о ком может пойти речь.
— От Малфоя нет никакого толку, — девушка замерла, сжимая кулаки с такой силой, что ногти впились в ладони. — Как бы мы его не допрашивали, какие бы меры не предпринимали, он продолжает молчать и строить из себя наглеца, которому плевать на все и вся. 
— И что же ты предлагаешь? — спросил Люпин. 
— Избавимся от него и дело с концом, — пожал плечами Перси, — не отпускать же его. Тем более убить этого слизеринского ублюдка просто дело чести. Пусть папочка и мамочка на своей шкуре прочувствуют, как это потерять своих близких.
— А мне нравится эта идея, — произнес кто-то за спиной Гермионы, — предлагаю завтра этим заняться. Вызовем его на допрос, а после он не вернется живым.
— Мне все равно, — ответил Гарри, в упор смотря на Гермиону, чтобы увидеть ее реакцию на эти слова, — делайте все, что хотите.
Девушка лишь спокойно уставилась в ответ, показывая, что ее это вообще не волнует. И лишь внутри все разрывалось от страха и отчаяния. Подняв голову, Гермиона прошествовала к выходу, понимая, что выхода у нее нет. Она должна будет постараться вытащить слизеринца из Азкабана и сделать это, как можно скорее.
Дождавшись, когда члены Ордена покинут Штаб-квартиру, девушка, ссылаясь на усталость, поднялась к себе в комнату и заперлась на все виды охранных заклинаний. Если кто-то решит проникнуть в ее комнату, ему придется затратить некоторое количество времени, а оно ей очень необходимо. Переодевшись в джинсы и толстовку, Гермиона открыла окно и ухватилась за ветку дерева. Уже через пару минут она стояла на земле, прислушиваясь, не заметил ли кто-нибудь ее побега. Удостоверившись в этом, она перелезла через забор к соседям и побежала подальше от Гриммо, 12. Через несколько кварталов Гермиона вытащила волшебную палочку и трансгрессировала, направляясь в самое ужасное место, где даже сильные волшебники выживали с огромным трудом, сходя с ума от собственных страхов.
Азкабан встретил ее крайне неприветливо. Начать с того, что на острове была самая настоящая гроза. Волны били по каменным выступам, грозя затопить прилегающую территорию, но магия сдерживала порывы грозной стихии. За несколько секунд Гермиона вымокла до нитки, но не рисковала применять магию, чтобы не привлечь к себе излишнее внимание дементоров, паривших в воздухе на некотором расстоянии от башни.
— Имя и цель визита, — раздался знакомый голос Билла.
— Гермиона Грейнджер, — отрапортовала девушка, — допрос Пожирателя Драко Малфоя.
Послышался лязг и скрежет металла, а затем тяжелая дверь приоткрылась. В проеме появилось веселое лицо Гордона, который, казалось, был крайне рад встрече с Гермионой.
— Проходите скорее, — открыл дверь шире парень, чтобы посетительница смогла пройти, — вы совсем вымокли. Давайте я вам помогу, — и, взмахнув волшебной палочкой, высушил мокрую одежду девушки. Мы вас и не ждали, мисс Грейнджер, так что приносим извинения за причиненные неудобства.
— Я и не собиралась приходить, — улыбнулась Гермиона, стараясь добиться от Билла еще большего расположения. — Просто выяснились некоторые обстоятельства, так что дело не ждет. Понимаете, Билл, — она понизила голос и приблизилась к парню практически вплотную, — я ведь могу вам доверять?
— К-конечно.
— Дело в том, что Драко Малфой очень ценный свидетель, но никто этого не может понять, — притворно вздохнула Гермиона. — Поэтому мое посещение носит тайный характер. Если хоть одна живая душа об этом узнает, мне несдобровать. А я очень хочу помочь Ордену, добыв интересующую их информацию. Понимаете?
— К-конечно, — продолжал заикаться парень, на которого так действовала близость девушки, значившей так много для волшебного мира.
— Пусть это останется нашей маленькой тайной, — Гермиона продолжала пользоваться положением и взяла парня за руку. — Я ведь не делаю ничего плохого. Просто хочу помочь.
— Обещаю, что никому ничего не скажу, — залился румянцем Билли. А затем указал рукой на одну из дверей, — вести допрос будете здесь. Проходите и располагайтесь. Пожирателя я приведу к вам. Мне нужно будет уладить кое-какие формальности, чтобы никто не узнал о вашем визите.
— Вы настоящий друг, Билли, — улыбнулась Гермиона, выпуская его руку. — Я ваша должница.
Войдя в комнату для допросов, она перестала улыбаться. Мерлин, как же тяжело ей далась эта игра, но она стоила свеч, если Гордон приведет к ней Малфоя, но никому об этом не скажет. Часть плана выполнена, осталась самое сложное, но Гермиона справится и с этим. Все будет хорошо. Она знала, что поступает правильно, а значит, не отступится.
Послышался лязг открывающейся двери, и в помещение вошел Драко Малфой. Он был бледен больше обычного. Волосы взлохмачены и в полном беспорядке. На лице ссадины и кровоподтеки. Он слегка хромал, когда шел, но старался не показать этого. Усевшись на стул лицом к двери, слизеринец уставился куда-то вдаль.
— Как ты? — тихо спросила Гермиона, — занимая стул напротив него.
— Я разве не ясно выразился, когда сказал не приходить сюда? — его голос звучал недовольно, решительно и глухо, словно он хотел выставить девушку за дверь. Малфою было плевать, что ждет впереди, какая судьба уготована. Если смерть, то желательно быстрая. 
— Я обещала, что вернусь, — тихо произнесла гриффиндорка, вынимая из маленькой сумочки бутылку воды, шоколадку, пару яблок и булочку. — Гордон сказал, что ты отказываешься от еды.
— Поэтому ты принесла мне свой завтрак? — безразлично спросил Малфой, катая яблоко по столу. — Не стоило.
— Послушай, — не выдержала девушка, нависая над ним, — сдаваться — последнее, что ты можешь сделать. Возьми себя в руки, чертов Пожиратель смерти.
— Оставь меня в покое и убирайся, — впервые за все время в нем проснулись эмоции, — нашлась тут праведница. Беги к своим любимым Поттеру и Уизли под крыло, лезь на рожон, сражайся на передовой, только ко мне не приставай со своими нравоучениями, поняла? 
Не выдержав, Гермиона замахнулась и ударила его по лицу, занесла руку для повторного удара, но Малфой схватил ее за запястье, не позволив повторить.
— Только. Попробуй. Сделать. Это. Еще. Раз. — процедил он со злостью. Его глаза потемнели от ярости, а на лице заходили желваки. — Зачем ты пришла сюда? Полюбоваться на плененного Пожирателя? Или тебя послал Орден, чтобы снова допросить меня? У них это не особо выходит.
— Я пришла, чтобы вытащить тебя отсюда, — ответила Гермиона и села на стул.
— Что?
— Я пришла, чтобы вытащить тебя отсюда, — повторила она. — Завтра тебя отправят на допрос, но не думаю, что отпустят живым. Все настроены очень серьезно. Последний шанс спастись, бежать, и я могу помочь.
— У тебя, я вижу, совсем крыша поехала, — ехидно заметил Драко, откидываясь на спинку стула и откусывая от яблока большой кусок. — Ты не пробовала обратиться в Мунго? Там лечат все виды душевных и умственных заболеваний, — продолжил он, прожевав.
— Очень смешно, — сложила руки на груди Гермиона, — тебе бы в цирке выступать. Могу посоветовать один, если заинтересует. Начнешь гастролировать по миру, станешь знаменитым. Тебе и прозвище выдумывать не нужно, будешь клоун Дракоша.
— Ха-ха-ха, — похлопал в ладоши слизеринец, — сама в цирк не хочешь? С твоим плоским юмором самое оно.
— Я серьезно, Малфой, — отбросив ложное веселье, произнесла девушка, — тебе нужно бежать, иначе можешь начинать готовиться к завтрашней казни. Думаешь, они оставят тебя в живых после всего? Какого черта тебя понесло за Снейпом? Неужели это того стоило?
— По крайней мере, я узнал, кто информатор Ордена.
— Да, а теперь умрешь из-за этого. Блестящие перспективы тебя ожидают.
— Послушай, — подался вперед парень, — я не собирался сдавать эту информацию Лорду. Зачем мне это? В правильности его методов я давно разочаровался. Мне просто было интересно прав ли я в своих подозрениях. И они полностью подтвердились.
— Я помогу тебе уехать из страны, — произнесла Гермиона с преувеличенным энтузиазмом. — Тебе просто нужно сейчас встать со стула и пойти со мной. И уже через время можешь начинать жизнь в мире без войны.
— Гермиона, ты сама себя слышишь? — не в силах достучаться до гриффиндорки, спросил он, — мне кажется, что нет. Подумай, что ты предлагаешь. Это измена. Из-ме-на. Тебя схватят свои же и будут пытать. Думаешь, мне там в другой стране будет хорошо, зная, что я подставил тебя? Нет! Уходи отсюда. Я не боюсь ни пыток, ни смерти. 
— Я все продумала, — прошептала она, — в Ордене предатель. И руководствуясь логикой, все подумают на него. Поднимай свою задницу и пошли.
— Нет!
— Малфой, даже не вздумай спорить со мной, — ее голос был полон решительности. Вытащив из кармана волшебную палочку, она помахала ею перед носом слизеринца, — однажды ты спас меня. Пришло время платить по счетам.
Вместо ответа он поднялся на ноги и прошел к двери, с силой постучавшись.
— Что ты делаешь?
— Хочу, чтобы ты ушла и сходила с ума в другом месте. Поверь, здесь и так хватает сумасшедших, чтобы выслушивать еще и твои бредни.
Дверь открылась, и в комнату заглянул Билли, вопросительно уставившись на заключенного.
— Допрос окончен, уведите меня, — холодно произнес Малфой, даже не глядя на побелевшую от страха Гермиону. — И впредь попрошу не допускать ко мне мисс Грейнджер.
— Попросит он, — пробурчал Гордон, заклинанием связывая пленнику руки. — Ты не в том положении, змееныш.
— Остолбеней, — выкрикнула Гермиона, направляя волшебную палочку на конвоира. Билли, как подкошенный, рухнул на пол, подняв жуткий грохот.
— Ты с ума сошла? — выкрикнул Малфой со злостью, повернувшись к Гермионе. — Что ты наделала?
— Напала на охранника, — пожала плечами девушка, невозмутимо взирая на дело своих рук. — Теперь я уж точно оказалась замешана в этом деле, так что в твоих же интересах делать то, что я тебе говорю. — и, направив волшебную палочку на слизеринца, указала на дверь. — Прошу.
— Какое-то у тебя странное понятие о спасении, Грейнджер, — заметил Малфой, даже не двигаясь с места. — Ты оглушила охранника, но при этом рассчитываешь сохранить анонимность и свалить всю вину на «крысу». И тут я задаюсь вопросом, а ты вообще нормальная?
— Нет, Малфой, я ненормальная, — прошипела Гермиона, упирая палочку ему в спину, — шевелись давай. У нас не так уж много времени для разговоров.
Они бежали по каменному коридору, ведущему к выходу. Еще немного и долгожданная свобода. Они запыхались, волосы Гермионы растрепались и торчали в разные стороны, кончик носа покраснел. Щеки Малфоя, покрытые недельной щетиной, были цвета раскаленного камина в гостиных хогвартских факультетов. Последнее кого он напоминал сейчас, так это холеного аристократа, каким всегда старался выглядеть. Последние пятнадцать метров и можно будет трансгрессировать. 
Три… два… один…
Дверь отворилась, парень и девушка замерли от страха, оказавшись под прицелом полудюжины волшебных палочек. В десяти шагах стояли друзья Гермионы, вместе с мистером Уизли, Люпином и Кингсли. Рука Джинни, направленная на подругу, ходила ходуном, но палочку она не опустила.
«Дождь закончился, — почему-то подумала Гермиона, инстинктивно схватив Малфоя за руку, но парень отдернул ладонь. — А всего пятнадцать минут назад, казалось, что остров смоет волной».
— Смотри, Гарри, я же говорила? — произнесла рыжеволосая девушка, — Грейнджер собственной персоной. Кто-нибудь еще сомневается в предательстве?
— Я верил тебе, Гермиона, — с горечью в голосе произнес Поттер, — ты предала не только Орден, но и нашу дружбу. И ради кого? Ради слизеринского ублюдка?
— Полегче на виражах, Поттер, — процедил Малфой со злостью.
— А тебя вообще никто не спрашивает, — выкрикнула Джинни, нацеливая палочку на слизеринца. — И если не хочешь услышать свой приговор, находясь в коматозном состоянии, будь добр заткнуться.
— У-у, какая грозная — продолжал издеваться Малфой, ни на секунду не испугавшись угроз рыжеволосой девушки. — У дружка своего научилась? Или братец в детстве покусал?
— Малфой, — повернулась к парню Гермиона, — они правы, мы не в том положении, чтобы ерничать и показывать свой не слишком приятный характер.
— Да они чуть ли не лучшие друзья, — пробормотала Джинни, которая выглядела несколько ошалелой от услышанного диалога между бывшей подругой и Пожирателем смерти. — И вы еще считали меня сумасшедшей из-за того, что я ей не доверяла. Кто-нибудь еще сомневается в этом?
Гермиона смотрела на всех собравшихся людей решительным взглядом, все еще сжимая в руках палочку. Хотя она догадывалась, что не сможет ей воспользоваться.
— Вашу палочку, мисс Грейнджер, — сказал Кингсли и протянул руку.
Гриффиндорка поняла, что выбора у нее нет, и сопротивляться не было смысла, поэтому вложила ее в руки чернокожему волшебнику.
— Гарри, все не так, как выглядит, — посмотрела на друга Гермиона, — я всегда была и буду на твоей стороне.
— Я не знаю, кому и чему верить, — ответил Поттер, отворачиваясь, — прости, Гермиона. Но сейчас все факты на лицо. Ты хотела помочь Малфою сбежать, а это действительно измена. Я ничего не могу для тебя сделать. Мне очень жаль, но придется принять меры.
— Какие еще меры? — громко спросил Малфой, обращаясь к Гарри. — Посадишь ее в Азкабан? Я поражаюсь тебе, Поттер, она ведь твоя лучшая подруга, а ты готов бросить ее в клетку? Как уже сделал это однажды, когда оставил умирать в плену Темного Лорда. Скажи, а у тебя тогда хоть что-нибудь ёкнуло, когда Грейнджер не вернулась? Или ты со спокойной душой пустил ее в расход?
— Не надо, Драко, — произнесла гриффиндорка, глядя на слизеринца, который распалялся все больше и больше. Она видела на лицах своих друзей, что они ей больше не верят. И что бы Гермиона сейчас ни сказала, будет воспринято в штыки. — Они правы, это действительно измена. И я знала, на что шла, когда решила вытащить тебя из Азкабана. Мне просто не повезло выполнить задуманное.
— Уведите их, — приказал Бруствер выбежавшим на шум мракоборцам.
— Она оглушила Гордона, — доложил один из стражников, посмотрев на Гермиону с ненавистью. Девушка поняла, что ее ждет жаркий прием за нападение на одного из них. И снисхождения она не получит.
Их заковали в кандалы и под присмотром Кингсли и Люпина сопроводили обратно в тюрьму для волшебников. Друзья Гермионы остались снаружи, им не позволили пойти дальше. Пройдя коридор для свиданий заключенных с родственниками, они углублялись все глубже, приближаясь к лестнице, ведущей на нижний уровень Азкабана. Чем дальше волшебники шли, тем мрачнее и холоднее становилось. Гермиона уже и не пыталась ничего сказать, после того, как ее ударил один из надзирателей. Драко досталось больше, чем ей, девушка наблюдала, как он идет впереди, гордо задрав голову, словно ничего и не было. 
Кингсли и Люпин сильно отстали, тихо переговариваясь между собой. Гермионе даже показалось, что они спорят, но волшебники находились слишком далеко, чтобы хоть что-то можно было расслышать. Девушка до последнего надеялась, что они подойдут к ней и скажут, что все это лишь недоразумение и нужно возвращаться в штаб, но надежды не оправдались. 
Открыв одну из камер, надзиратели втолкнули в нее гриффиндорку, и отошли на пару шагов в сторону, любуясь на заключенную. Малфой оказался по соседству, глядя на девушку таким взглядом, который говорил: «А я тебя предупреждал». И ведь был прав, все оказалось намного хуже, чем только могла себе представить Гермиона. Даже в самых плохих мыслях она и подумать не могла, что друзья отправят ее в Азкабан.
— Гермиона Джин Грейнджер, — встал напротив девушки Кингсли Бруствер, — вы обвиняетесь в измене Ордену, помощи Пожирателю смерти Драко Люциусу Малфою и передаче секретных сведений Тому-Кого-Нельзя-Называть. Вас будут судить, так что привыкайте к камере, скоро она навсегда станет вашим домом.
И развернувшись, он направился к выходу из этого ужасного места.
— Мне очень жаль, Гермиона, — тихо пробормотал Люпин, — я до последнего верил в твою невиновность.
— Римус, — голос девушки запнулся, — поверьте, я не передавала никаких сведений Темному Лорду, — она вцепилась в прутья решетки так, что побелели костяшки пальцев. — Пожалуйста, скажите Гарри, что мне нужно с ним поговорить.
— Сделаю все, что в моих силах, — дотронувшись до руки гриффиндорки, пообещал Римус. И быстрым шагом последовал за Кингсли, за ним ушли и тюремные надзиратели.
Тяжело вздохнув, Гермиона обернулась и посмотрела на место, где ей предстояло провести некоторое время своей жизни. Снова она оказалась взаперти, не зная, что ждет впереди.
— Ну, что, Грейнджер, располагайся с комфортом, — подал голос Малфой, устроившись в углу камеры на тонком одеяльце. — Твое самопожертвование восхищает, но вот план оказался провальным.
— Мог придумать лучше? — огрызнулась девушка, не смотря на него, — ладно, не благодари.
— Благодарить? — переспросил он со смешком, — надеюсь, ты шутишь? 
— Ты просто сволочь, Малфой, — выдохнула гриффиндорка, понимая, что споры ни к чему не приведут. А чего она, собственно, ждала? 
— А ты идиотка, Грейнджер, — устало откликнулся парень, закрыв глаза, — меня так еще никто никогда не спасал. Я начинаю сомневаться в твоих хваленых мозгах. Если в этой попытке заключалось твое тайное желание провести остаток жизни в моей компании, могла бы просто попросить об этом.
— И что ты бы выполнил мою просьбу? — с сарказмом поинтересовалась Гермиона, — мы бы сбежали вдвоем и тайно обвенчались бы где-нибудь в Австрии. А потом лет через десять, когда война закончится, объявимся и покаемся. И нас тут же простят и примут обратно.
— Еще пара твоих шуток, Грейнджер, и я запрошу смертную казнь досрочно, — парировал Малфой. 
На этом их разговор закончился. Каждый ушел в свои мысли, надеясь хотя бы предугадать, что ждет их впереди. Малфой закрыл глаза и постарался отвлечься от того, что в какой-то мере он был рад появившейся компании. Парень никогда бы не признался в этом Гермионе, но она действительно много для него значила. Он вспомнил тот день, когда маленькая девочка в школьной мантии с копной каштановых волос ворвалась в его купе и спросила, не видел ли он жабу. Как будто ему больше делать было нечего, как следить за чьими-то домашними животными. Они не знали, что через несколько часов Распределяющая Шляпа распределит их по разным факультетам. Она и не догадывалась, что разговаривает со слизеринцем до мозга костей, а он и предположить не мог, что эта девочка совершенно из чуждого ему мира, и это навсегда встанет между ними стеной непреодолимой вражды.
Глаза девушки осматривали маленькую камеру. Размером она была меньше, чем ее прежняя темница в Малфой-мэноре. И присутствовал свет, тусклый, но все же. И тут гриффиндорка была не одна. У нее была компания. Конечно, Гермиона понимала, что Малфой злится на нее из-за того, что она оказалась причиной его перевода в другую камеру. Девушка знала, что те условия, в которых он находился ранее, значительно отличались от нынешних. О нижних уровнях Азкабана ходили страшные легенды, которые передавались из уст в уста школьниками, собиравшимися по ночам у камина. Попасть сюда, значило испытать на себе все муки ада, которые обошли стороной даже в плену у Лорда. 
Поджав под себя ноги, Гермиона повернула голову, уставившись на Малфоя, который, казалось, спал, облокотившись о холодную каменную стену. Или он так искусно притворялся беззаботным парнем, которому плевать на все, или ему действительно было все равно, что ждет через несколько часов. Проведя так много дней в заточении у Волан-де-Морта, гриффиндорка научилась абстрагироваться от внешнего мира, перестала ждать, что однажды ее спасут. Все чего она ждала — смерти. Но она выжила и вернулась к друзьям. А теперь ее обвиняют в предательстве только потому, что она хотела вызволить Малфоя из Азкабана. Сидя в холодной камере, Гермиона жалела, что не открылась Гарри раньше, не рассказала ему того, что он так хотел знать. А теперь из-за страха быть непонятой, она, возможно, никогда не сможет объясниться. И это угнетало.
Время текло очень медленно, словно его заколдовали, чтобы как следует помучить заключенных. Когда Гермиона пришла навестить Малфоя, было всего три часа дня, с тех пор прошло не более четырех часов, хотя девушка ни в чем не была уверена. Как долго Орден планирует держать ее здесь? И что будет, когда суд признает Гермиону виновной в измене? Они убьют ее или заставят провести остаток дней в этой тюремной камере? И она даже не знала, что хуже.
— Вот черт! — выругалась Грейнджер, с чувством ударив кулаком по каменному полу. — Жизнь совершенно меня не учит.
— Лучше понять это поздно, чем никогда, — отозвался слизеринец, не открывая глаз, — но послушай ты меня, не пришлось бы осознавать это в темной и мрачной темнице.
— Как думаешь, что они сделают с нами?
— Меня убьют, — пожал плечами Малфой, — а тебя со временем простят. Ты лучшая подруга Поттера, столько лет верно следовавшая за ним по пятам. Он не сможет убить тебя или оставить здесь навечно. Рано или поздно, но прибежит за тобой.
— И почему в твоих словах я не слышу ни капли уверенности? — спросила Гермиона, — а потому, что ты сам не веришь в то, что говоришь. И ты знаешь, что они не придут, потому что однажды уже бросили умирать. Но, тем не менее, пытаешься обнадежить и внушить веру в лучшее. Почему?
— Как думаешь, почему люди сходят с ума, находясь здесь? — вопросом на вопрос ответил Малфой. — Почему ты сама едва не лишилась разума, проведя девять дней в плену у Волан-де-Морта? Здесь у людей нет никакой надежды на спасение. Рано или поздно все приходят к выводу, что умрут в этой чертовой клетке. Спасения нет, Грейнджер. И они постепенно гаснут. Их разум больше не хочет знать, что это навсегда. Вот тогда и наступает безумие. 
— Однажды ты уже не позволил мне сойти с ума, — тихо сказала Гермиона, глядя ему в глаза. — Не дал умереть, а теперь пытаешься обнадежить, что все хорошо. Еще немного и я поверю в то, что моя персона не так уж и безразлична высокомерному Драко Малфою, как он пытается всем доказать.
— Поверь хоть во что-то, если это даст тебе силы выжить здесь, — ответил слизеринец, — а они тебе пригодятся.

Прежде!
Гермиона поняла, что наступил новый день, когда дверь снова открылась, впустив в темницу хоть немного света. Она не смотрела на посетителя ровно до того момента, пока он не окликнул ее, призывая обратить внимание.
— Почему ты просто не убил меня? — тихо спросила Гермиона у Малфоя, ожидавшего ее на пороге. — Я никогда ничего у тебя не просила, неужели это так трудно? Для человека, который так сильно меня ненавидел, убийство должно быть просто актом доброй воли. 
— Ты просто не понимаешь, о чем просишь.
— А ты понимаешь, на что меня обрекаешь своим отказом? — приблизившись к парню, она встала на цыпочки и заглянула в его глаза, ища хоть каплю понимания, но ничего не нашла. — Сколько я здесь нахожусь? 
— Ты прекрасно знаешь ответ, — ответил слизеринец, делая шаг назад, не в силах вынести ее близость. — Каждый день ты задаешь мне этот вопрос, а я отвечаю. 
— Сколько, Малфой?
— Девятый день. 
— А мне казалось, что прошла уже целая вечность. Так долго длится этот кошмар, которому нет конца. Они не спасут меня, я давно уже поняла. Не придут, чтобы вытащить из ада. Ты оказался прав, когда сказал, что меня уже сбросили со счетов. Поэтому дай мне умереть, умоляю. 
— Нам пора идти, — сменил тему Малфой, поворачивая ее к лестнице, — он не любит, когда его заставляют ждать. 
— Никто не любит, когда его заставляют ждать, — проговорила Гермиона с горечью в голосе, понимая, что просит невозможного. Малфой никогда ее не убьет, потому что она все еще игрушка Реддла, а тот еще не наигрался.
И снова знакомая обстановка. Гермиона вошла в комнату и остановилась посредине. Волан-де-Морт сидел напротив пленницы, смотря прямо в ее глаза. Беллатриса находилась поблизости, одарив девушку ненавистным взглядом. Гермиона обратила внимание на четыре глубокие царапины, оставшиеся от ее ногтей. Никто почему-то не потрудился избавить Пожирательницу от этого украшения. А может, сама Белла решила оставить их как напоминание о совершенном Гермионой поступке, чтобы, когда будет пытать ее, причинить как можно больше страданий. 
— Одинокая, обезумевшая, сломленная, — усмехнулся Лорд, глядя на пленницу своими змеиными глазами-щелками. — Как я и говорил, этот день наступил. Готова ли ты склониться передо мной? Готова признать власть и могущество, какими я обладаю в полной мере? Я победил, Грейнджер.
— Вам понадобилось семь дней, разве это доказательство могущества? — ехидно спросила Гермиона, нарываясь на неприятности, — Будь вы настолько сильны, как говорите, разве не сделали бы это гораздо быстрее? А семь дней на обычную грязнокровку — не повод для самодовольных улыбок и радости. Так что рукоплесканий не будет, оркестр не заказывали.
А потом пришла боль, потому что ее не могло не быть. За такие слова она заслуживала смерти. Почему-то ей не приходило в голову, что именно из-за своей непокорности, она продолжает жить. Только поэтому с ней продолжают играться, в надежде сломать. Ее гордость и желание умереть продлевали жизнь и дальнейшие страдания. А склонись она в поклоне, признай власть Волан-де-Морта, он убил бы ее в ту же секунду, потому что это значило бы, что игра окончена. Сломанные игрушки выбрасывают, как ненужный мусор, но для этого нужно быть действительно сломанной.
Гермиона лежала на полу, мысленно умоляя убить ее.
«Ты ведь умеешь читать мысли, — думала она, чувствуя, как внутри все разрывается от боли, — неужели не видно, что я больше не в силах терпеть эту муку? Убей же меня, хоть раз в жизни прояви милосердие».
— Приведи нашу гостью, — приказал Лорд, повернувшись к Драко, а затем снова обратил свой взор на пленницу. — Вставай, грязнокровка.
Но Гермиона даже не шелохнулась, продолжая смотреть в потолок безразличным взглядом. Ей было все равно, что с ней сделают. Сил сопротивляться уже не было.
— Гермиона? — раздался знакомый до боли девичий голос, — Гермиона, это ты?
Приподнявшись на локтях, гриффиндорка уставилась на девушку, так настойчиво взывавшую к ней, и замерла от ужаса. Перед ней стояла ее подруга детства, Кэтрин Рейнфилд, с которой были связаны самые лучшие воспоминания до поступления в Хогвартс.
Девочки жили в разных районах Лондона, ходили в разные школы и имели разные увлечения. Гермиона всегда была замкнутой и одинокой. Другие дети ее не понимали и не принимали в свою компанию. С самого детства она знала, что не такая, как все. Другая. Необычная. Ее волшебные способности проявились достаточно рано, пугая сверстников, которые чувствовали, как сильно Гермиона отличается от них. Это заставило ее сторониться общения с другими детьми, боясь быть отвергнутой из-за силы, которую она не умела контролировать. Все свободное время Грейнджер проводила в компании книг, потому что книги не могли обидеть или предать. Она была умнее своих сверстников и даже ребят постарше, что стало еще одним поводом для ненависти.
Так было долгое время, пока в один прекрасный день судьба не свела Гермиону с Кэтрин. В отличие от Грейнджер Кэт была веселым и непоседливым ребенком. У нее всегда было много друзей, следовавших за подругой по пятам. Девочка не испытывала недостатка в общении, всегда была на виду. Невысокая, голубоглазая. Длинные золотистые волосы заплетены в две тугие косы. Уже в детстве она была очень красивой, а в юности расцвела еще больше. Чем именно Гермиона привлекла Кэт, оставалось загадкой для многих людей. Ведь всем и каждому было ясно, что девочки разные, как небо и земля, но, тем не менее, они стали неразлучны. 
А потом Гермионе пришло письмо из Хогвартса, и у нее началась совершенно новая жизнь, полная опасностей, приключений и волшебства. Жизнь переменилась, став совершенно другой, нежели та, которая была прежде. Сначала ее не принимали, считая, что она пытается быть слишком умной, зачастую перегибая палку. Но потом она подружилась с Гарри и Роном, и у нее появились друзья. Настоящие лучшие друзья, которых она была лишена в детстве.
С Кэтрин они виделись на летних каникулах каждый год, проводя вместе много времени. Делились тайнами, подолгу разговаривая, ночуя друг у друга. Становились старше, но всегда знали, что могут положиться друг на друга.
В последний раз они виделись несколько лет назад. За день до того как Гермиона изменила память своим родителям и исчезла, отправившись в поход за крестражами, рискуя не вернуться живой. И вот теперь Кэт стояла перед ней, со страхом взирая на избитую подругу, у которой не было сил, чтобы подняться. Девушка была напугана, не понимая, почему она здесь. Когда три человека в масках ворвались в ее дом, махая палками, словно каким-то оружием и связали, она подумала, что это какой-то странный розыгрыш ко дню рождения, но теперь приходило понимание, что это не так. 
— Гермиона, — Кэт присела на корточки и дотронулась до плеча подруги, — я так переживала за тебя. Почему ты так внезапно исчезла, не предупредив? Ты хоть понимаешь, как напугала меня?
— Прости, — прохрипела Грейнджер, не в силах вымолвить ни слова больше. — Прости меня.
Гермиона прекрасно понимала, почему Кэтрин оказалась здесь. Было не ясно одно — как они нашли ее? Ладно, родители, это еще можно было понять, но Кэт.… Как они узнали?
— Как мило, — прошипела Белла, нацеливая волшебную палочку на Рейнфилд, — встреча лучших подружек. Как тебе наш сюрприз, грязнокровка? Ты рада повидаться с ней? Она передаст привет твоим родителям, думаю, они будут счастливы.
— Не смей, — выдохнула Гермиона, с трудом поднимаясь на ноги, — трогать мою подругу.
— А то что? — фыркнула Лестрейндж, — убьешь меня? Мы это уже проходили, и до сих пор ничего путного у тебя не вышло. Я до сих пор жива, а твои дружки и родители нет. Что теперь изменится? 
— Что здесь, черт возьми, происходит? — задала вполне логичный для маглы вопрос Кэт, придерживая Гермиону. — Хоть кто-нибудь объяснит, зачем меня притащили сюда накануне моего дня рождения? И почему Гермиона в таком состоянии? А самое главное, что у вас за палки, которыми вы так упорно тычете в людей? Подтверждаете теорию Дарвина о том, что обезьяна стала человеком только тогда, когда взяла в руки палку?
— Сейчас я тебе покажу, как обезьяна стала человеком, — отчего-то развеселившись, произнес Темный Лорд, — Круцио!
Гермиона стояла и смотрела, как пытают ее подругу и понимала, что должна будет убить и ее. И лучше это сделать прямо сейчас, тогда ей не придется мучиться. В конце концов, кроме смерти Кэт ничего другого не ждет, а так Гермиона хоть немного облегчит ее страдания. 
— Дайте мне палочку, — тихо сказала она, даже не смотря в сторону Лорда, но знала, что будет услышана.
Пытки Кэтрин тут же прекратились, все повернулись к Гермионе. Реддл пристально посмотрел на девушку, а затем кивнул Драко, и тот вложил в руку девушки палочку. Его лицо было бледным, а в глазах явно читался вопрос, уверена ли Гермиона в правильности своего поступка. 
Направляясь к Кэт, лежавшей на полу со слезами на глазах, в голове Грейнджер прокручивала мысль, что так будет лучше и безболезненнее для подруги. Эхом отдавался в мозгу голос Гарри: «Чтобы убить, надо желать этого, надо получать удовольствие, надо хотеть».
Но как можно хотеть убить свою подругу? Никак.
Грейнджер старалась не смотреть на девушку, захлебывавшуюся в рыданиях. Пыталась настроить себя.
«Я хочу убить тебя, — думала Гермиона, сжимая палочку в онемевших пальцах, — я хочу убить тебя».
Но как можно убить ту, кто заменил сестру? Они даже ни разу не поссорились за годы дружбы. Кэтрин была для Гермионы поддержкой и опорой. Причин для злости не было, а придумать ничего плохого не получалось.
«Как же я их ненавижу, — билась в голове одна единственная мысль, — неужели нельзя просто убить меня? Зачем так мучить?»
— Гермиона, — сквозь слезы прошептала Кэтрин, пытаясь подняться на ноги, — что ты хочешь сделать?
— Прости меня, — ответила девушка, поднимая палочку. Мысли в голове вертелись, складываясь в одну лишь фразу: «Так будет лучше, я убью ее».
Гермиона на мгновение задумалась, что она больная шизофренией, свихнувшаяся психопатка, которая убивает без разбора. Чем она лучше Беллатрисы Лестрейндж? Ничем! Такая же, как и она. Убийца!
От этого откровения захотелось проблеваться.
Мысли сменяли одна другую, становясь только хуже с каждым разом. Спятившая. Обезумевшая. Чудовище. Еще пять минут и она дойдет до нужной точки. Нужно только сосредоточиться, и она убьет свою лучшую подругу.
Захотелось смеяться. А затем плюнуть в лицо змееподобному ублюдку, который думает, что имеет право издеваться над людьми.
— Суки! Вы все проклятые мрази! — разоралась Гермиона и сплюнула на пол. — Ненавижу!
— Гермиона… — от ужаса глаза Кэт расширились до размера квоффлов. Она стояла, на коленках, упираясь ладонями в пол, — что тут происходит? Мне страшно… Ответь мне, Гермиона… прошу.
— Прости меня, но так будет лучше, поверь. Иначе тебя запытают до смерти, а такой судьбы своей лучшей подруге я не пожелаю, — в голове у нее снова мелькнула мысль о сумасшествии и о том, что после убийства она падет ниц перед Темным Лордом и попросит, наконец-то, убить и ее. А после смерти Гермиона вымолит прощения и у Кэт, и у родителей, и у своей нерожденной сестренки. Почему-то она была совершенно уверена, что на свет должна была появиться именно девочка. Еще одна волшебница. Грязнокровка! Грейнджер снова улыбнулась.
— Да кто же вы такие, черт возьми? — сквозь слезы прокричала Кэтрин.
— Волшебники, — рука, державшая палочку, дрожала, но в глазах Гермионы горел решительный огонь. Ее душа готова была совершить убийство. Сейчас у нее получится. Два слова, и это все закончится.
— Да убей ты ее уже, наконец, — не выдержала Беллатриса, которая начинала терять терпение от продолжительности беседы. — Или ты снова услышишь ее крики.
— Заткни свой рот, садистка сумасшедшая! — рявкнула Гермиона, не поворачивая головы. Она была на пределе, ей стало глубоко безразлично, что за эти слова ее будут пытать, дробить кости, заливать в горло расплавленный свинец или отрежут язык. Больше молчать она не станет. Как и стесняться в выражениях.
Гермиона видела, что Кэт хочет что-то сказать, но не дала этого сделать. Последнее напутствие пронеслось в голове, как будто она пыталась передать эту мысль своей подруге: «Это ради твоего блага».
«Так будет лучше, — думала гриффиндорка и теперь верила в эти слова, — скоро этот кошмар прекратится. Я желаю ей смерти!»
— АВАДА КЕДАВРА! — заорала Гермиона.
Зеленая вспышка была настолько мощной, что ее отбросило назад. Не удержавшись на ногах, Гермиона упала на спину, но тут же вскочила. Взглянула на подругу, навсегда запечатлев в своей памяти выражение ужаса и мольбы, застывшее на лице ее близкого человека. Аллес. Игра окончена!
Гермиона повернулась к Темному Лорду и кинула палочку к его ногам, все с интересом смотрели на разворачивающуюся сцену.
— Вы победили, — тихо произнесла она, — хотите, чтобы я умоляла вас о смерти, так этот долгожданный всеми момент наступил. Я прошу, чтобы вы убили меня. 
— Склонись передо мной, и я, возможно, выполню твою просьбу, — со змеиной усмешкой ответил Волан-де-Морту.
«Возможно». 
Игра продолжалась. 
Девушка вздохнула и покачала головой. Гермиона и так уже была сломлена и буквально растоптана, но не могла себе позволить быть полностью униженной перед этим монстром.
— Тогда я подтолкну тебя к правильному решению. Круцио!
Пытка длилась так долго, и Гермионе казалось, что она никогда не закончится. Кости словно выворачивали из суставов, одновременно поджаривая их на медленном огне. И эта боль была гораздо сильнее всех предыдущих. Криков больше не было, лишь всхрипы, вырывавшиеся из горла. Рот наполнился солоноватым привкусом крови, видимо, она снова прокусила еще незажившую губу, а может, даже и язык. В глазах заплясали черные точки, темнота то накатывала, то отступала, возвращая ее в сознание. Но она понимала, что долго не выдержит. Еще немного и мрак поглотит полностью, выигрывая этот бой у света. И когда она почувствовала, что теряет сознание, пытка прекратилась.
Гермиона лежала на полу, обессиленная и недвижимая. Сил больше не осталась ни на что. Хотелось умереть и больше не испытывать этой адской боли. Но смерть все никак не приходила.
И тут случилось то, чего никто не мог ожидать. Раздался звук трансгрессии, и рядом с Гермионой появился Добби. Взяв девушку за руку, он посмотрел на собравшихся и щелкнул пальцами. Палочки, которые находились в руках у волшебников, вырвались из их рук и с глухим стуком упали рядом с Грейнджер.
— Да как ты смеешь отбирать палочку у волшебника? — взвизгнула Беллатриса, кинувшись к нарушителю спокойствия. — Это твои хозяева.
— У Добби нет хозяев, — с гордостью ответил домовик, — Добби — свободный эльф.
Глаза Гермионы закрывались, она падала в бездонный колодец, которому не было конца и края. И молила о том, чтобы это все закончилось.
Она открыла глаза и уставилась в небо, полное звезд. Как давно она видела их в последний раз? Кажется, прошла целая вечность. Или это вообще было в другой жизни? Гермиона лежала на траве, перебирая пальцами листочки, и вдыхала в легкие свежий воздух. Впервые за долгое время девушка чувствовала покой и умиротворение. Неужели это и есть загробный мир? Но если она мертва, то почему все разрывается от невыносимой боли? Отчего так тяжело дышать, а на сердце камень весом в тысячу тонн?
А затем Гермиона почувствовала, как ее поднимают и куда-то несут. Она чувствовала тепло рук и дыхание на волосах. Неужели она все еще жива? Разве такое возможно?
— Ну, и представление ты там устроила, Грейнджер, — услышала она знакомый голос Малфоя, в котором явно звучала насмешка. — Назови мне адрес, я ведь не знаю, куда трансгрессировать.
— Площадь Гриммо, 12, — ответила Гермиона, уткнувшись лицом ему в грудь и теперь уже точно теряя сознание.
Она выжила. Этот кошмар закончился. И спас ее Драко Малфой!

Теперь!
— Ты знал! — выдохнула Гермиона, разбудив дремавшего в соседней камере слизеринца, — знал адрес штаб-квартиры Ордена Феникса.
— Конечно, я знал, — ответил Драко, удивляясь столь бурной реакции девушки, — ты сама мне его назвала в тот день. Я оставил тебя на крыльце и ушел.
— Почему ты никому не рассказал? Он бы наградил тебя за это.
— И что мне от его награды? — поинтересовался парень, — мне нужно было находиться в стороне от событий, и это меня полностью устраивало. Так я мог бы заниматься своими делами, не вызывая ничьих подозрений. — а затем прищурившись уставился на девушку: — эй, Грейнджер, не смотри на меня так, словно я какой-то герой. Это далеко не так.
— Ошибаешься, — с жаром возразила Гермиона, сжимая край тонкого одеяльца, — и все мы долгое время заблуждались на твой счет. Малфой, ты ведь вытащил меня из ада, но я так и не поблагодарила тебя за это.
— Грейнджер, я уже увидел твою благодарность, — лениво протянул слизеринец, — ты сидишь в самой мрачной части Азкабана за то, что пыталась помочь мне сбежать. 
— Скажи мне только, как ты это провернул? — задала волнующий уже долгое время вопрос Гермиона, наклонившись вперед.
— Тебе не все ли равно?
— Я хочу знать.
— У нас полно времени, я успею еще рассказать, — ответил парень, глядя на нее, — а теперь постарайся заснуть. Потому что ночью тебе будет не до сна.
— А что будет?
— Дементоры, — ответил Малфой и отвернулся, удобнее устраиваясь в своем углу.
Гермиона не стала уточнять, что именно он хотел этим сказать, поэтому последовала примеру слизеринца. Закрыв глаза, она постаралась выбросить из головы все ненужные мысли, и ей это удалось.