Научи меня жить

Глава 18

В нашей душе есть что-то такое, 
что непреодолимо влечёт нас к безумию. 
Каждый, кто смотрит вниз с края крыши 
высокого здания или через перила моста, 
чувствует хотя бы слабое болезненное желание 
спрыгнуть вниз.
(Стивен Кинг. Баллада о гибкой пуле)


Все снова повторялось, как в плохом романе. Гермиона сидела на кухне, ковыряясь в тарелке с тушеной капустой и грибами, и чувствовала себя разбитой. Третью ночь она не спала, спасаясь крепким кофе и дешевым коньяком, который втайне добавляла в и без того горький напиток. Снадобья Снейпа были выброшены в ближайший мусорный бак, девушка больше не испытывала потребности в них. Хотя нет, один она спрятала в шкаф за гору своих вещей, на крайний случай. Неделя, проведенная в Азкабане, без зелья позволила Гермионе почти полностью победить зависимость. Она только что вернулась с очередного ночного дежурства, где не происходило ничего из ряда вон выходящего. Им снова пришлось разнимать пьянчужек-маглов, не поделивших бутылку. Ту самую, что сейчас стояла на столе перед Гермионой. Как будто они обязаны выполнять работу полицейских. Им своих забот мало? Но Пенелопа не смогла пройти мимо и не помочь. Все закончилось тем, что их обозвали, а Гермиона ударила одного из маглов. Теперь она смотрела на свой трофей и была даже довольна, что они вмешались. 
Римус до сих пор не пришел в себя, хотя прошла уже без малого неделя. Тонкс не отходила от постели мужа, перестав спать и есть. Она стала похожа на привидение, и никто не мог заставить ее отдохнуть хотя бы час. Гарри дежурил возле постели больного постоянно, когда не был занят разработкой планов и рейдами. Северус Снейп так и не объявился. В Хогвартсе его место директора временно занимала Минерва Макгонагалл, взявшая на себя бразды правления. Малфой тоже не появлялся. 
Гермиона несколько раз трансгрессировала в домик на окраине, но следов его присутствия там за последнее время так и не обнаружила. Оставив на столе записку с просьбой найти ее, девушка покидала раньше уютное место обеспокоенной. Теперь жилище не представлялась ей уголком тишины и спокойствия, каким было раньше. Отсутствие Малфоя перестало делать его уютным. Теперь это обычный заброшенный дом, в котором больше никто не жил.
Она так часто думала о Малфое, что тот стал ее персональным спутником. Иногда в мыслях девушка обращалась к нему и высказала все наболевшее, что испытывала за это время. Ей хотелось сказать всё это ему в лицо, но Гермиона знала, что никогда этого не сделает. Все это так и останется мыслями о наболевшем. Вряд ли девушке когда-нибудь представиться шанс поговорить с Малфоем по душам. Она знала, что может потребовать честности, и он не сможет ей солгать, но сейчас ей было не до этого. Правда — последнее, что Гермиона хотела бы услышать. Зачем в сотый раз выслушивать, что она грязнокровка, которую Малфой даже сейчас продолжает ненавидеть? Пожалуй, девушка обойдется без этого. Все, что он хотел ей сказать, она уже услышала.
— У меня дежа вю? — на кухне появился Гарри. Он выглядел бледнее обычного, под глазами залегли тени, которые не убрать никакими косметическими средствами. — Мне кажется, все это было. Ты сидела на этом самом месте, похожая на инфернала, и думала о Малфое. Почему мне кажется, что и сейчас твои мысли витают вокруг него?
— На себя бы посмотрел, — даже не улыбнулась Гермиона, поднимая взгляд от нетронутой тарелки. — Сейчас мы с тобой отлично смотримся вместе, на Хэллоуин можно отправиться без костюмов. Жаль, что уже давно не осень.
— Так я прав? — Поттер взял кружку с кофе и сделал глоток. — Что ты туда добавила?
— А ты как думаешь? — пробурчала девушка, понимая, что ее маленькая тайна раскрыта. — Уж точно не молоко. 
— По-моему, кофе от этой дешевой дряни лучше не стал, — поморщился Гарри, отставив кружку в сторону, а затем достал из внутреннего кармана небольшую фляжку. — А вот это лучше даже без кофе. Акцио, рюмки.
— Гарри, — усмехнулась девушка, наблюдая, как ловко парень разливает золотистую жидкость по рюмкам. — Вот бы никогда не подумала, что ты можешь пить втайне от всех.
— То же самое сказал бы и о тебе, — он поднял свою рюмку и, не чокаясь, опустошил. — За нас. 
Девушка последовала его примеру и сразу почувствовала, как алкоголь попадает в желудок, обжигая слизистую и горло, и как по телу разносится приятное расслабление. Избранный знал, что Гермиона любила крепкие дорогие напитки, за время войны они часто напивались вечерами огневиски, чтобы хоть немного расслабиться, забыть смерти друзей, родных и кровь, которая никогда не отмоется с их рук. Они пили, не закусывая, и быстро пьянели, поэтому Гарри, снова наполнив рюмки, взмахнул волшебной палочкой, и на столе появилась закуска, которую он левитировал из кладовой, где хранились запасы. После возвращения из плена это были их первые посиделки.
— А Малфой говнюк, — заплетающимся языком поведала другу Гермиона, — за все это время даже не соизволил появиться. Если я когда-нибудь встречу его, собственноручно придушу. Но знаешь, ты прав, я не перестаю думать о нем. Он, как заноза в заднице. За семь дней в Азкабане всю душу вымотал.
— Ты никогда не думала вернуться к Рону? — вдруг спросил Гарри, — ну, в смысле, начать все сначала? Он все так же любит тебя. Еще не поздно, Гермиона.
— Я не знаю, — пожала плечами Гермиона, делая многослойный бутерброд, состоящий из хлеба, бекона, соленых огурцов, сыра и листа салата. Алкоголь пробуждал аппетит. — Все слишком сложно, чтобы попробовать начать сначала. Много воды с тех пор утекло. Я изменилась, ты же видишь. Разве достойна я теперь милого и такого уютного Рона? Ему нужна девушка, которая будет тянуть вверх. А я могу только опустить. Нет, Гарри, мы с ним слишком разные для отношений.
Через полчаса фляга была опустошена, поэтому друзья допили даже остатки дрянного дешевого коньяка. Под конец даже он пошел на ура. Кое-как убрав со стола, Гарри приобнял Гермиону за талию и, пошатываясь, повел ее к лестнице.
— Давно я так не напивалась, — бормотала себе под нос девушка, едва переставляя ноги. — Вот до чего довела меня война. И Малфой.
— Зато отоспишься, — пропыхтел Гарри, затаскивая подругу в ее спальню. — В следующий раз выбирай комнату поближе к кухне, — попытался пошутить он, укладывая девушку в постель. Немного подумав, он стащил с нее джинсы и рубашку, оставив лишь нижнее белье, и накрыл теплым одеялом. — Спокойной ночи, Гермиона.
Тихонько закрыв дверь, он спустился на свой этаж, вошел в комнату и, не раздеваясь, рухнул на кровать. Он заснул, едва голова коснулась подушки. 


Гермиона проснулась поздно. Голова трещала, как будто в черепной коробке поселилась семья дятлов. На прикроватной тумбочке она нашла стакан воды и пару таблеток аспирина, заботливо оставленных Гарри, который проснулся всего лишь на час раньше подруги. С трудом приняв сидячее положение, Гермиона опустила ноги на пол и потянулась за лекарством.
— Чтоб я еще раз выпила, — пробормотала девушка, по стенке продвигаясь к стулу, где была сложена ее одежда, а про себя подумала, что говорила эти слова после каждой попойки. Это заставило ее улыбнуться. 
Раздался стук в оконное стекло, заставив Гермиону подскочить от неожиданности. Бросившись открывать, девушка впустила в комнату небольшую сову, размером чуть больше Сычика, питомца Рона. Ей не хотелось, чтобы хоть одна живая душа в Ордене узнала об ее почте.
Распечатав конверт, она уставилась на ровные буквы, которые упорно не желали складываться в слова. Но затем мозг расшифровал послание: 
«Сегодня. Семь вечера. Норт-Гоуэр-стрит, 217. Никому не говори. Д.М.»
Гермиона так долго ждала хоть какой-то весточки от Малфоя, что теперь даже не знала, как ей поступить. То ли выполнить требование и прийти неизвестно куда, то ли рассказать обо всем Гарри и попросить его пойти вместо нее. Но она знала, что выполнит то, о чем просит ее слизеринец. Удивляло только одно — почему Драко выбрал для встречи обычный дом, где живут люди, а не предложил встретиться на их старом месте?
Взглянув на часы, Гермиона увидела, что до семи осталось не так уж много времени. Но оставалась проблема, как уговорить Гарри не отправлять ее сегодня на ночное дежурство? Может, притвориться больной? Но у девушки еще было четыре часа на обдумывание плана.
Спустившись в гостиную, Гермиона застала Полумну и Пенелопу, гадавших по книге Джейн Остен, которую Кристалл привезла с собой из дома.
— Та-ак, — Полумна листала страницы, а затем принялась искать нужную строчку: — Хм… «Если кто-то лишается моего уважения, то это уже навсегда». 
— Интересно, что бы это значило? — задумчиво прикусила губу Пенелопа, накручивая на палец светлую прядь волос. — На меня это совершенно не похоже. Ладно, теперь твоя очередь, — она взяла протянутую собеседницей потрепанную книжку.
— А можно мне? — поинтересовалась Гермиона, присаживаясь рядом с ними.
— Конечно, — Пенелопа отдала роман ей и улыбнулась. 
«Что ждет меня сегодня?» — загадала Грейнджер и, открыв книгу, ткнула пальцем наугад.
— Ну, что там? — нетерпеливо подпрыгнула Пенелопа, пытаясь заглянуть за плечо Гермионы.
— «И еще никогда она не осознавала с такой отчетливостью, насколько сильно она могла бы его полюбить, как именно сейчас, в ту самую минуту, когда ни о какой любви между ними больше не могло быть и речи». — тихо прочитала Гермиона и захлопнула книгу с такой поспешностью, что девушки недоуменно уставились на нее. — Бред какой-то.
— А мне почему-то кажется, — лукаво прищурилась Пенелопа, склонив голову набок. — Что предсказание верно. Тебе кто-то нравится. А сейчас не лучшее время для любви, вот ты и боишься. Вот только не стоит отвергать то, что происходит в твоем сердце, потом можешь сильно об этом пожалеть.
— Ерунда, — продолжала стоять на своем Гермиона, — никогда не верила в эти нелепые книжные предсказания. Как будто если мне выпало, что я могу в кого-то влюбиться, то это непременно произойдет.
— Не буду спорить с тобой, — улыбнулась когтевранка, продолжая хитро улыбаться. — Тебе виднее, чем мне.
Гермиона вскочила на ноги, не желая продолжать этот разговор, и быстрым шагом направилась к двери, но ее остановил потусторонний голос Полумны. Она словно очнулась от летаргического сна, вспомнив, что находится в компании других людей.
— Ты вообще не верила ни в какие предсказания, — тихо проговорила девушка, глядя поверх Гермионы рассеянным взглядом. — Вспомни свои занятия у Трелони. 
— Трелони — мошенница, — стиснула зубы Гермиона, — и если она два раза в жизни умудрилась что-то там напророчить, не значит, что я должна считать ее великой прорицательницей. И это не видел разве что слепой.
— Просто не каждому дано признать, что он не может добиться успехов в какой-то области, — кинула свой камень Пенелопа, все с той же милой улыбкой, словно они обсуждали погоду. — Тогда о твоем скандальном уходе с урока говорила вся школа. Еще бы отличница Грейнджер бросила занятия, не добившись ровно никакого успеха. А вообще, если тебе интересно, у меня предсказания почти всегда сбываются. Или я тоже мошенница?
Вспыхнув, Гермиона развернулась на каблуках и выскочила из гостиной, направляясь к себе в комнату. Внутри все кипело от возмущения и нежелания признавать правоту Пенелопы. А уж о нелепом предсказании книги вообще говорить не хотелось. Хотя бы потому, что ни к чему хорошему это все равно не приведет.
Забравшись в кровать, она накрылась с головой и зажмурилась. Гермиона не была идиоткой, чтобы понять, к чему приведет совместное сотрудничество с Малфоем. Вспомнив, с какой страстью он целовал ее, она готова была зайти куда дальше поцелуев, будь ей это позволено. Пусть разумом слизеринец продолжает ненавидеть Гермиону, с телом он, как и она, совладать не может. Рано или поздно они окажутся в одной постели, а до добра это не доведет. Лишь усугубит и без того неприятное положение. Поэтому следовало выйти из игры, как можно скорее. 
«Это будет последняя встреча, — решила про себя Гермиона, — пусть Гарри сам со всем разбирается. Чем меньше Малфоя, тем больше шансов сохранить себя и свое сердце целыми. Она и так достаточно страдала, чтобы терзаться еще и любовными переживаниями».
Когда Гарри пришел навестить подругу, она уже достаточно вошла в роль тяжелобольной. Присев рядом с девушкой, он взял ее за руку и погладил пальцами по тыльной стороне ладони.
— Как ты?
— Ужасно, — прохрипела Гермиона, закатывая глаза. — Все-таки не следовало нам допивать тот ужасный коньяк. Мне кажется, он убьет меня.
— Ты сама принесла его в штаб-квартиру, — со смешком заметил Поттер, — и мешала с кофе. Так что кого и следует ругать только саму себя.
— Но ты мог просто отобрать бутылку, — слабо возразила Гермиона, — а вместо этого напоил меня еще больше. 
— Тебе лучше отлежаться сегодня, — произнес парень и поднялся на ноги, — завтра тебе станет лучше. Поспи немного. Утром поговорим.
— Спасибо, — улыбнулась Гермиона и повернулась набок. 
Когда дверь хлопнула, девушка на всякий случай осталась в постели, поглядывая на часы. Прошло полчаса, но посетителей в ее комнате не было. Соскочив с кровати, Гермиона скинула футболку и схватила со спинки стула черный свитер. Куртка осталась внизу, не могла же она принести ее в комнату, не вызвав подозрений. Оставалось надеяться, что Малфой ждет ее в теплом доме, а не на улице. Но девушке казалось, что адреналин, кипящий в крови, не даст ей замерзнуть. Её щеки раскраснелись от того, что она опять совершает неправильный, по мнению Гарри, поступок. Натянув узкие джинсы, Гермиона стала искать какую-нибудь обувь. В шкафу на дальней полке была припрятана пара черных конверсов, подарок Кэт на один из праздников. Как хорошо, что она берегла их «до лучших времен», иначе пришлось бы идти на встречу в домашних тапочках с ушами спаниеля. Ужасная домашняя обувь ярко-розового цвета была подарена Роном на День Святого Валентина. Она носила их исключительно один раз в год, чтобы напомнить себе, чего лишилась из-за войны. Хотя если учесть ужасный вкус бывшего парня, наверное, это к лучшему. Если бы они остались вместе, все подарки покупала бы исключительно Гермиона. 
Раньше в ее комнате была и запасная обувь, и верхняя одежда, но Гарри вынес все, чтобы не позволить подруге сбегать из дома по ночам. Но он недооценил ее, раз полагал, что отсутствие теплых вещей заставит девушку проявить благоразумие. Если ей понадобится, Гермиона уйдет и в одних носках. К счастью, можно было обойтись без этого.
Прислушиваясь к звукам в старом доме, Грейнджер открыла окно и осторожно выглянула на улицу. Никого. Пульс зашкаливал, разгоняя кровь по всему телу, шерсть свитера колола нежное тело, не давая девушке замерзнуть. Она ухватилась рукой за ближайшую ветку, перебралась на дерево и прикрыла ставни. Спустившись вниз, побежала наутёк подальше от штаб-квартиры. Холодный ветер пробирал до костей, изо рта вырывался пар, но девушка быстро бежала и даже немного вспотела. Апрель в этом году был куда холоднее, чем обычно. Черт бы побрал Малфоя, вытащившего ее в такую погоду неизвестно куда.
Слегка пританцовывая на месте, девушка подула на замершие пальцы и вытащила волшебную палочку. Проговорив про себя точку назначения, повернулась на каблуках и трансгрессировала. Оказавшись на Норт-Гоуэр-стрит, она вгляделась в номера табличек. Дома 217 не было. Пройдя немного по улице, Гермиона заметила, что все это напоминает штаб-квартиру Ордена. Вот дом 216, за ним следовал 218. Неужели еще одно защищенное жилище? И если да, возникал вопрос, каким образом Малфой узнал адрес?
«Мне нужен дом 217 по улице Норт-Гоуэр-стрит», — про себя подумала Гермиона, отбивая чечетку ногами. Она уже достаточно замерзла и не надеялась отогреться.
Стоило ей закончить фразу, как между домами появился еще один с нужным девушке номером. Фасад здания выглядел так, словно здесь находилась тайная резиденция самой королевы, а не жилище простого смертного. Слишком много сил потрачено на то, чтобы сделать его таким. Но для чего все это, если дом скрыт от посторонних взглядов?
Взбежав по ступенькам, Гермиона толкнула дверь и оказалась в холле. Она заметно нервничала, продолжая дрожать всем телом, хотя в доме было довольно-таки тепло.
— Малфой, — осторожно позвала она, двигаясь вглубь дома. — Ты здесь?
Только сейчас Гермионе пришло в голову, что все это может оказаться ловушкой. Неизвестно, что делал Волан-де-Морт со слизеринцем всю эту неделю. Возможно, под пытками тот сдал всю информацию змееподобному монстру, и теперь девушку ждет не очень теплый прием. И почему она раньше не подумала об этом, когда шла навстречу неизвестности? Гермиона попятилась назад, надеясь, что раз никого из Пожирателей здесь еще нет, значит, ее появление не замечено, и можно тихонечко убраться отсюда восвояси. Дура Грейнджер.
— Далеко собралась? — раздался надменный голос Драко Малфоя. Он стоял на пороге и рассматривал девушку, которая остановилась, как вкопанная и, прищурившись, смотрела на него. — Не бойся, Пожирателей здесь нет. Только ты, я и еще кое-кто.
— Не решился сдать меня своим дружкам?
— Ты идиотка, Грейнджер? Я спас тебя, а теперь, по-твоему, спятил и предпочел выслужиться перед Лордом? — засмеялся Драко, но в глазах не было и намека на веселье. Они оставались холодными, как лед.
Гермиона фыркнула в ответ и одарила Малфоя уничтожающим взглядом. Ей хотелось верить, что взгляд действительно был уничтожающий, а не жалкий, как у побитой собаки, которая привыкла к побоям, но все еще надеется, что хозяин одумается и приласкает ее.
— Каждый раз удивляюсь тому, что связался с тобой, — произнес Малфой, подпирая плечом дверной косяк. 
В его взгляде читалось безразличие и холодность, словно он не понимал, почему находится наедине с грязнокровкой Грейнджер, а она до сих пор жива. 
Гермиона смотрела на него и не могла поверить, что перед ней тот же парень, который целовал ее в Азкабане. За ту неделю, что они не виделись, он изменился. Стал еще хуже, чем прежде. В глазах сквозило презрение к ней, весь его вид показывал, как ему неприятно находиться рядом. Похоже, Драко Малфой победил своего внутреннего монстра, делавшего его добрее по отношению к ней. Теперь перед Гермионой стоял неприступный слизеринец, убивший всё доброе, что в нем оставалось. 
— Зачем позвал? — спросила она, продолжая стоять на месте и сжимать в похолодевших от напряжения пальцах волшебную палочку. 
— Я приготовил для тебя небольшой подарок, — наконец оторвавшись от дверного косяка, Драко повернулся и пошел обратно в комнату, а затем крикнул: — не стой столбом. Тебе понравится.
Едва передвигая ноги, Гермиона последовала за ним. Вошла в комнату, остановилась на пороге, рассматривая отделанный светлым деревом рабочий кабинет. Кто-то неплохо здесь устроился. Камин, украшенный лепниной, в котором плясали языки пламени, наполняя комнату теплом. Огромный дубовый стол весь устлан бумагами и рабочими принадлежностями. Чуть поодаль большой мягкий диван мягкого орехового оттенка. И книжные полки. Очень много книг, собранных не одним поколением. А посреди комнаты на стуле сидел человек с мешком на голове. Его руки были стянуты веревками за спиной. Одежда порвана и пропитана кровью.
— Что все это значит? — со скептицизмом в голосе произнесла Гермиона, уставившись на Малфоя, и морща лоб. Только сейчас она заметила капли крови на его рубашке. — Ты позвал меня, чтобы показать экзекуцию над кем-то? У тебя все в порядке с головой или Тёмный Лорд выбил остатки разума?
Вместо ответа слизеринец прошел к пленнику и сдернул с его головы мешок. Увидев лицо с кровоподтеками, девушка замолчала, а затем ее губы расплылись в улыбке. Такого подарка от Малфоя она уж точно не ожидала. Перед ней сидел тот, кто столько раз имел наглость причинить ей боль. Тот, для кого Гермиона с таким коварством придумывала способы убийства, представляя, как заставит его копать себе могилу собственными руками. Прескотт.
— Нравится? — спросил Малфой, приближаясь к Гермионе и заглядывая ей в глаза, в которых появился безумный блеск. — Разве не этого ты так хотела? 
— Как ты это сделал? — только и могла спросить его девушка, которая пребывала в состоянии полнейшего шока.
— Неважно, — усмехнулся Малфой, а затем приглашающе махнул рукой, указывая на окровавленного мужчину, со страхом взирающего на них. — Он твой. Делай, что хочешь. Но, — Малфой склонился над девушкой, смотря в ее потемневшие от ярости глаза. Их лица разделяло не больше пары дюймов, что хотелось схватить парня за волосы и поцеловать его в губы, но Гермиона сдержала этот порыв, — не убивай его слишком быстро.
Гермиона подошла к Прескотту, взирающему на нее, как побитая собака, хотя слово «собака» чересчур ласковое для такого существа, пользовавшегося своим служебным положением, чтобы издеваться над девушкой. Размахнулась и со всей силы ударила его кулаком по лицу так, что из носа брызнула кровь. Дыхание сбилось, и взгляд гриффиндорки стал яростным.
Малфой же стоял около стола и искал что-нибудь интересное в вещах Прескотта, временами наблюдая за девушкой. Сейчас ему даже нравилось безумное выражение ее лица. Было в нем что-то такое, что заставило его улыбнуться. Монстр, подчинявший Драко, побежден. Парень оказался не прав, когда сказал, что не имеет сил убить его. Нужен был только толчок. И именно Грейнджер подтолкнула его к решительным действиям, потребовав правды. В тот самый момент Малфой почувствовал к ней такую безотчетную ненависть, что нашел в себе силы загнать свое второе «я» в клетку подсознания, а затем уничтожить. И он ни капли не жалел о содеянном. Это было правильно. 
— Надо было убить тебя в первый же день, — прорычал мракоборец, хлюпая разбитым носом, — грязная магла.
— Заткнись, мразь, — рявкнул Драко и ударил его в челюсть, изо рта потекла кровь. 
— Круцио! — воскликнула Гермиона и всей душой пожелала, чтобы мужчине стало больно.
Прескотта затрясло. Он сделал несколько глубоких вдохов, хватая воздух ртом. По-видимому он никогда не испытывал на себе действие этого заклятия. Гермиона смотрела ему в лицо холодным взглядом. Мужчина увидел в ее глазах такую ненависть, что наконец-то испугался. Рассеченная от удара Малфоя губа начала опухать. Тяжело сглотнув окрашенную кровью слюну, он, запинаясь, проговорил:
— Умоляю, — его полный ужаса и отчаяния взгляд метался от Гермионы к Малфою, — у меня семья… жена и дети. 
— А у меня, возможно, уже не будет детей, — рявкнула гриффиндорка, — после того, как ты бил меня ногами по животу. Вспомнил о семье, ублюдок, а что ж ты не думал о том, что перед тобой была слабая и беззащитная девушка? 
— Пожалуйста, — прохрипел Прескотт, глядя на Гермиону, — пожалуйста…
— Ты не вызываешь жалости! Одно лишь отвращение! Круцио! — она вложила в заклинание всю свою ненависть, и крики мракоборца сотрясли дом. 
Мужчина едва не лишился чувств. Его разум отчаянно боролся с действительностью, отказываясь верить в то, что все это происходит на самом деле, а не является частью какого-то кошмара. Если это кошмар, то в происходящем можно было найти хотя бы крупицу логики. Но боль, раздирающая его тело, была реальной.
— Грейнджер, что это? — привлекая к себе внимание, спросил Малфой, крутя в руках… пистолет.
Гермиона опустила палочку и посмотрела на слизеринца. Потом на Прескотта и снова на Драко.
Она много читала об истории Второй Мировой войны и без труда распознала Маузер М1910, но что он делал в доме мракоборца? И тут в ее голове пронеслась безумная идея.
— Малфой, ты стрелял когда-нибудь? Сейчас я тебе кое-что покажу, — она подошла к Драко, вложила пистолет в его руку и нажала на кнопку предохранителя, предварительно проверив наличие патронов в коробчатом магазине.
— Целься и нажимай на курок, думаю, тебе понравится, — холодно отчеканила Грейнджер, мрачно улыбаясь.
Лоб Прескотта покрылся испариной. Он никогда не мог подумать, что оружие, припрятанное на чёрный день, сыграет с ним злую шутку.
Раздался выстрел, тишину снова взорвали крики мужчины. Драко попал в плечо.
— Для первого раза неплохо, — улыбнулась Гермиона, оценив масштаб ранения Прескотта, который теперь стонал от боли, кусая губы. 
— Я даже жалею, что не ходил на магловедение, не подозревал, что у вас есть такие игрушки, — Грейнджер забрала у него пистолет, и теперь стояла, держа ноги на ширине плеч, сжимая двумя руками ствол, Малфой отметил ее сексуальность в образе плохой девушки с оружием в руках. 
— Нет, не нужно, — пробормотал Прескотт, встретившись взглядом с Гермионой, — умоляю… умоляю.
Не слушая его мольбы, девушка прицелилась в сердце и выстрелила. Стул покачнулся и рухнул, подняв грохот.
А затем наступила полнейшая тишина, прерываемая громким дыханием парня и девушки. В воздухе стоял запах крови и пороха.
— Как думаешь, они поймут, что это мы? — поинтересовалась Грейнджер, заправляя волосы за ухо.
— Вряд ли. Да и всем плевать, когда ты уже поймешь это? — ответил Малфой, прислонившись к столу и разглядывая девушку с головы до ног.
Гермиона стояла взъерошенная, отросшие волосы торчали во все стороны и напоминали гнездо, с каким она всегда ходила по школе. В руке еще был зажат Маузер. Она вытерла лоб рукой, в которой держала оружие и отбросила пистолет на пол. Взглянула из-под густых ресниц на слизеринца, и во взгляде читалась благодарность.
Драко понадобилось несколько дней, чтобы выяснить, где живет мракоборец, которому посчастливилось выжить во время нападения Пожирателей на Азкабан. Малфой потратил много денег и сил, подкупая каждого, кто знал хоть какие-нибудь сведения, которые могли бы пригодиться в поисках. А добывать нужную информацию он умел, спасибо отцу. Люциус может гордиться своим сыном.
А остальное было делом техники. Напасть и обезвредить Прескотта не составило труда, мракоборец был слишком самонадеянным, не ожидая, что кто-то может справиться с ним. И это его погубило.
— Что так смотришь? — поинтересовалась Гермиона, слегка прищурившись. — Думаешь, что я все-таки сумасшедшая? Или даже сейчас кажусь тебе сексуальной? А может, общество грязнокровки претит твоему статусу крови? 
— Грейнджер, какая муха тебя укусила?
Девушка не знала, что именно он имел в виду. Жестокое убийство или ее слова.
— У меня было достаточно времени на размышления, — в голосе чувствовались холод и злость. — И пришла к выводу, что ты всегда останешься тем слизеринским говнюком, который только и делает, что кичится своей поганой чистой кровью. Я обещала, что после Азкабана наши пути разойдутся. Это была наша последняя встреча. Я умываю руки и перекладываю всю ответственность на Гарри. Спасибо за подарок на прощанье. Лучшего я и пожелать не могла.
— Даже так? — прошипел Малфой, приближаясь к ней, — ну, надо же, ты, наконец-то, поняла. 
— Я всегда буду слишком грязной для тебя? — Гермиона и сама поняла, что это прозвучало слишком унизительно для нее самой, но ничего не могла с этим поделать.
— Грязной сукой, Грейнджер! — ухмыльнулся Малфой, прикоснувшись лбом к ее лбу. А затем повторил членораздельно, словно получая от этого удовольствие: — Ты грязная сука, Грейнджер, и всегда ей будешь. 
— Сука? — Гермиона отпрянула от слизеринца, пораженная его грубостью, — какая муха тебя укусила? — в свою очередь спросила она, сжимая руки в кулаки. — С каждым разом ведешь себя все хуже и хуже. Я думала, что мы давно перешли рубеж непреодолимой вражды.
— Значит, ты ошиблась.
— Почему стоит мне поверить, что в тебе есть хоть капля человечности и понимания, ты тут же пытаешься показать, что я снова ошиблась? Почему мы не можем поладить, Малфой? Мы давно не дети, пытающиеся насолить друг другу в Хогвартсе. Так к чему все это? 
— Может, ты просто не такая умная, как я думал? — склонил голову Малфой, расплываясь в ехидной улыбке. — Если ты выучила добрую сотню книг в школьной библиотеке и стала самой выдающейся ведьмой за последние пятьдесят лет, не значит, что ты научилась понимать человеческую натуру. Тебе следовало меньше времени проводить среди книжек и больше среди нормальных людей. 
— А может, только оскорбляя и унижая тех, кто ниже тебя, ты чувствуешь себя на высоте? — в тон ему выдохнула Гермиона, понимая, что этими словами переступает черту. Но он задел её гордость, почему она должна пощадить его? — Тебе претит то, что я грязнокровка, да? Так мне плевать, слышишь? Я горжусь своими предками, как ты гордишься своими. А тебе пора начать жить своим умом, если ты и правда хочешь, чтобы твоя мать тобой гордилась. Пока что у нее для этого нет поводов.
— Не смей даже говорить о моей матери, — прорычал он, делая шаг навстречу девушке, но она не осталась в долгу и тоже шагнула вперед, показывая, что настроена решительно. — Ты и мизинца ее не стоишь. 
— А то что? — с вызовом проговорила девушка, смело глядя в его потемневшие от ярости глаза. — Что ты сделаешь, Малфой?
— Не перегибай палку, Грейнджер, — он слегка наклонился и прошептал эти слова ей на ухо, опаляя своим дыханием. Кожа Гермионы покрылась мурашками, а волоски на теле встали дыбом. — Я не твой любимый Поттер и не Уизли, церемониться с тобой не стану. Это они позволяли тебе вести себя на веревочке, словно послушных баранов, но со мной у тебя такой трюк не пройдет.
Эти слова отрезвили Гермиону, словно пощечина. Сделав шаг назад, она встретилась взглядом с Малфоем и успела заметить в его глазах блеск. Он торжествовал, понимая, что в этом раунде победа снова осталась за ним. Губы Малфоя растянулись в уже знакомую девушке ухмылку. И это было невыносимо.
— Знаю, что тебе плевать, — вдруг начала Гермиона, словно задумавшись, — но я решила вернуться к Рону. Попробовать начать все сначала. Он хороший и любит меня. Может, иногда слишком мягкотелый, но зато в нем есть те качества, что тебе и не снились. Спасибо, что показал мне такое существенное отличие между вами. Без этого пришлось бы еще долго метаться и не знать, что предпринять.
— Решила вернуться к Уизли, значит? — насмешливо протянул Малфой, уверенным шагом приближаясь к ней и заставляя девушку пятиться. — Неужели этот рыжий недоносок мог доводить тебя одними лишь словами до мурашек по коже? Разве его прикосновения заставляли тебя стонать от наслаждения? Думаешь, я не вижу, что с твоих губ так и просится мольба, чтобы я трахнул тебя напоследок? А, Грейнджер? Сходила ли ты с ума по Уизли так, как сходишь по мне?
— Да как ты смеешь… — отступать больше было некуда, упершись спиной в стену, Гермиона задрала голову и со злостью уставилась на него. — Тебя не касается, что происходит между мной и Роном, поэтому не должно волновать, что я испытывала, а чего нет.
— Значит, все-таки нет, — продолжал насмехаться Малфой, прижимаясь к ней всем телом. — А скажи, вы занимались сексом в темноте и под одеялом? Наверное, кроме миссионерской позы Уизли ни одной и не знает.
— Если ты сейчас не заткнешься, — прошипела Гермиона, — я ударю тебя. 
— Никогда не говори, если не сможешь выполнить угрозу, — он схватил ее за руку, заломил за спину и повернул лицом к стене. 
— Покажешь мне свою ярость теперь? — прошептал ей на ухо слизеринец, а затем укусил за мочку, заставив девушку вскрикнуть. — Или повторим всё, что было в Азкабане? Только уже без разделительной решетки.
— Иди к чёрту, — прошипела девушка, дернувшись в попытке освободиться, но она не увенчалась успехом.
Малфой слегка изменил положение своего тела, и Гермиона почувствовала, упирающийся в ее бедра член. Он хотел её. Хотел. Её. Грязнокровку Грейнджер. 
Гермиона была в ярости, но в тоже время не могла не чувствовать возбуждение, которое за считанные секунды достигло пика. И она уже не сдерживала себя. Ее тело сдавалось под натиском его желания. Малфой был прав, она, как сучка, становилась «мокрой» от его прикосновений. Он целовал ее шею, проводя дорожку языком, заставлял девушку стонать и извиваться, пытаясь справиться с его стальной хваткой. И в какой-то момент Малфой отпустил ее, понимая, что свою битву она, как и он, уже проиграла. Гермиона резко развернулась и схватила его за голову, запуская пальцы в светлые волосы, начала целовать Драко с каким-то неприсущим ей желанием, кусала его губы и чувствовала металлический привкус крови на своем языке.
Он приподнял ее, и она обняла его ногами за талию, цепляясь пальцами ему в плечи, царапая ногтями сквозь ткань в надежде причинить боль.
— Все еще будешь отрицать, что не хочешь меня? — пробормотал Малфой, стягивая с нее свитер и расстегивая лифчик. — Или признаешься, что сходишь по мне с ума? Что скажешь, Грейнджер?
— Да, — простонала Гермиона, когда он дотронулся руками до ее груди и начал сначала нежно, а потом грубо сжимать соски, продолжая при этом целовать мягкие податливые губы. — Пожалуйста, Драко…
Они упали на пол, и девушка стала расстегивать рубашку Драко, стараясь быстрее добраться до его тела. Не выдержав испытания пуговицами, Гермиона схватилась за ворот и стянула рубашку через голову. Прижалась губами к его шее, спускаясь ниже к ключице, затем к груди.
— Нет, милая, я не позволю тебе сейчас быть сверху, — прошептал Малфой, отстраняя ее от себя, а затем резко перевернул Грейнджер на спину, стягивая с нее остатки белья. 
Она лежала на пушистом ковре совершенно голая, беззащитная, такая теплая, горячая, манящая. ЕГО. Продолжая водить языком по ее телу, Малфой снял с себя джинсы, отбросив их куда-то далеко, да и сейчас это их совершенно не волновало.
— Моя, — сказал Драко и грубо вошел в нее.
— Твоя, — выдохнула Грейнджер и приподняла бедра навстречу молодому человеку. 
Обладание Грейнджер было само по себе будоражащим, а когда она оказалась в полной власти Малфоя, он готов был разодрать ее на кусочки, ласкать, доводить до потери сознания от похоти, заставлять выкрикивать его имя.
Парочка, не отрываясь друг от друга, перебралась на диван в ожидании продолжения. Развернув и поставив на колени, он схватил девушку за волосы, и принялся яростно трахать, кусая ее шею. Стоны Грейнджер наполняли квартиру Прескотта, а Малфой все яростнее врывался в нее, рукой сжимая ягодицы и оставляя на них красные следы, которые утром превратятся в синяки. Когда они меняли позу, Гермиона царапала его спину, сочетая это с поцелуями. Она хотела, чтобы он обладал ею. Это сводило ее с ума, мысли доводили до точки кипения, девушка готова была на любые извращения, чего она никогда не делала с Роном. Малфой был груб и нежен одновременно, будто знал, чего хочет ее тело. 
— Какая ты сексуальная, когда сверху, — простонал Малфой и взял ее грудь в свои ладони. Она наклонилась, впиваясь в его губы страстным поцелуем.
В этот момент девушка почувствовала, что от желания все внутри взрывается, она больше не могла сдерживать себя. И закричала его имя. Гермиона зажмурила глаза и достигла высшей точки удовольствия, задрожала всем телом, а затем снова поцеловала Драко в губы.
Малфой подхватил ее на руки и уложил на стол, ладонью сметая все важные документы Прескотта. Его губы на ее губах. Пальцы, ласкающие ее тело. Она была возбуждающе мокрая, со стоящими сосками, тонкая талия, длинные ноги… Малфой хотел ее всю, врываясь в нее с каждым толчком все сильнее. А затем он кончил прямо на стол, на все бумаги сраного Прескотта, на его дорогой персидский ковер и на ноги грязной Грейнджер. Не дав девушке опомниться, слизеринец подхватил ее на руки и уложил на диван, лег рядом, по-хозяйски притянув к себе. Они отдышались.
— Все еще хочешь вернуться к рыжему? — спросил Малфой, заглядывая ей в лицо.
Гермиона ответила ему сердитым взглядом, а потом улыбнулась и закрыла глаза. Прислушиваясь к его мерному дыханию, она задремала у него на груди. 
Их не смущали тело Прескотта, лежавшее посреди кабинета, кровь, оружие. Им было наплевать, что только что убили мракоборца, которого, несомненно, будут искать. Они не думали, что стоит им выйти из дома, как в их жизни снова ворвется война. Им было не до этого.
Оба испытывали наслаждение друг от друга, гармонию, которой каждому из них так не хватало во время войны. Драко гладил волосы Гермионы, про себя думая, что совсем спятил, сошел с ума, раз решился заняться сексом с Грейнджер. Он не должен был делать этого, но не смог устоять. Запретная страсть, запах, дурманящий мозг, и Малфой забыл обо всем. Чем пахла Грейнджер? Сейчас она, бесспорно, пахла сексом, похотью, этот запах смешивался с ее неповторимым ароматом. Ароматом свободы, страсти, опасности, ее шампуня для волос. От мыслей его оторвал шепот Гермионы:
— Нам нужно уходить. Его жена может вернуться в любую минуту.
Быстро найдя одежду, и смущенно поглядывая друг на друга, они договорились, что закопают тело Прескотта в Запретном лесу, и это будет их маленькой тайной. Гермиона подняла Маузер и вложила его в руку Драко. 
— На всякий случай, — произнесла она и трансгрессировала на площадь Гриммо 12, ей нужно было побыть одной.