Науфрагум 3: Заброшенный край

Глава девятая: Мертвая история - часть 5

В свете бледного пасмурного утра контраст между величественным сооружением и практически полностью скрывшимися в зарослях обветшалыми домами, окружавшими брусчатую площадь, оказался ещё более разительным. Даже лишайники, мох и отдельные деревца, выросшие на контрфорсах собора, не могли умалить его торжественности; природе пришлось бы очень долго стараться, чтобы полностью стереть это творение рук человеческих.

Настоятель Алекзонндер вышел проводить нас на широченную паперть собора. Наблюдая за последними приготовлениями, он задумчиво проговорил:

– Даже не знаю, желать вам успеха или нет.

– Почему? – удивилась Грегорика. – Если опасность будет устранена, то мы начнём оказывать помощь местным жителям, и сюда потихоньку начнёт возвращаться жизнь.

– Если ваша затея удастся, первыми сюда явятся эмиссары либерийских властей. А меня, к примеру, на бывшей родине считают преступником, если вы поднимете полицейские архивы.

– Преступником?.. Но в чём ваша вина?

Настоятель вздохнул и прислонился к колонне, скрестив сильные руки на груди.

– Правительство Либерии не желает, чтобы граждане бежали сюда. Тогда, полвека назад, я был потрясён гибелью целого континента, но сразу подумал о том, что на развалинах всегда вырастает новая жизнь, как плющ, обвивающий балку сгоревшего дома.

– И вы решили приехать сюда, чтобы помочь?

– Насколько было в моих слабых силах. Встретив безутешных шахтёров, лишившихся семей, я сразу вспомнил о девушках из приюта в Филадельфии, где неподалёку был мой приход.

– Да-да, Герт рассказал нам вашу историю! – воскликнула Грегорика. – Оказывается, речь шла про приют. А я удивлялась: какая девушка захотела бы оставить родную страну и семью, чтобы пуститься куда глаза глядят, на мёртвый континент... так вот в чём было дело. Но все равно удивительно – наверное, вы замечательный оратор, раз сумели убедить их.

– Это был не простой приют – несколько сложнее. Я вёл там занятия церковного хора, ещё не зная уготованную воспитанницам судьбу. Там собрали сирот, подкидышей или того хуже – тех, кого продали собственные родители, не в силах прокормить. Их ждала жизнь элитных проституток и суррогатных матерей – возможно, вы слышали, что это популярно в кругах среднего класса.  

– Что?! – принцесса замерла на месте, а настоятель продолжал все тем же ровным тоном:

– Вы можете видеть, что Унгер-младший – красивый молодой человек, и на то есть причина: девушек подбирали по экстерьеру. Администрация весьма ревностно относилась к селекции, стараясь удовлетворить вкусы самых придирчивых клиентов.

Расширенные глаза Грегорики обратились на молодого танкомастера, который остановился рядом, слушая отца Алекзонндера с хмурым выражением на лице.

– Когда я узнал об этом, мне хотелось помочь девушкам, но я не мог придумать, где найти для них новый дом. И вот – такой случай. Со мной ушли не все, но большинство – до сих пор не понимаю, почему. Поверить молодому священнику – я был совершеннейшим сопляком, если честно – и отправиться в опасный путь через Атлантику на небольшом рыбацком траулере... до сих пор удивляюсь им.

– И что?

– Были некоторые проблемы в начале, но все прошло успешно. Девушки немного боялись, но когда я привёз их на место, оказались довольны.

– А я сочла вас работорговцем... какой же глупой я была!.. – выдохнула принцесса, поражённая до глубины души.

– Не торопитесь, ваше высочество, это не конец истории, – печально покачал головой настоятель. – Естественно, остановиться на этом было бы грешно, ведь множество бедняков-либерийцев не чувствовали себя счастливыми на родине. Логично было предположить, что если они оказались на дне общества там, куда когда-то эмигрировали их протестантские предки, и им не нашлось места в Новом свете, то они могли бы вернуться и начать жизнь заново в Старом.

Грегорика ничего не сказала, но я почувствовал, как она вздрогнула. А настоятель продолжал свой рассказ:

– Я возвратился и проповедовал, думая, что так будет лучше для всех. Но меня немедленно схватили, назвав коммунистом, бросили в тюрьму, и я не знаю, как остался жив. Нашлись люди, которые помогли мне бежать. Вместе с новой группой эмигрантов я в который раз пересёк океан и в итоге так и осел здесь. Так что вы говорите с преступником, принцесса, и если за вами сюда последуют правоохранители, то смело можете приказать им арестовать меня.

Повисло молчание. Никто не проронил ни слова: ни безмолвно стоящая за спиной госпожи Брунгильда, ни Весна, чьи глаза за стёклами очков напоминали блюдца, ни Алиса, которая нервно переводила глаза с принцессы на настоятеля, и даже закрыла рот рукой, ожидая, когда разразится гроза.

В самом деле – чего иного следовало ожидать от правнучки императора, самолично установившего жёсткий карантин выморочных материков? «Закон суров, но это закон» – и принцесса ещё ни разу не дала повода заподозрить её в неуважении к административно-уголовному кодексу Либерии, который не отличался излишней либеральностью и не устанавливал сроков давности для тех, кто бежал от правосудия.

Да, настоятель радушно встретил нас (заодно поразив своей невероятной музыкой), но покрывать беглого арестанта – верный путь к тому, чтобы самому оказаться за решёткой. Хотя, если честно, сам я чувствовал, что мои симпатии в данном случае совершенно не на стороне Фемиды. Наверное, надо постараться уговорить принцессу не придавать слишком большого значения словам бывшего либерийца, и не упоминать о нём, когда мы встретимся со спасателями. Но вот только согласится ли она?..

Уже слегка поморщившись в предчувствии суровых слов, которые скажет принцесса, я удивлённо вытаращил глаза.