Навь: сказания и легенды. Василиса.

Ученица. Глава I.

Летний ветерок нежно играл в изумрудной листве Заповедной рощи, более известной у местных как Поганая или Навья роща. Леший, хозяйничавший там, был зело каким сердитым, коли люди осмеливались ступить под сень вековых деревьев. Но вот своих собратьев он боле чем сторонился. Двое из них, в этот самый миг неспешно ехали через самую чащу, негромко беседуя меж собой.

– Эх, Костян, ну и лютая ж у тебя сестрица! Ей и слова поперек не скажи – сразу за посох и промеж глаз, – зычно фыркнул рослый всадник в червленом доспехе, отливавшем на солнце алыми всполохами. Как и толстая коса, перекинутая через его плечо.

– А вот нечего было ей лишний раз напоминать, как она по молодости из ступы выпала...

Второй в росте ему не уступал, но вот в ширине плеч... Одет он был в темные княжеские одежды – ворона, ни дать, ни взять. Да и длинный крючковатый нос придавал ему сходства с пронырливой птицей еще сильнее.

– Так я ж по-дружески! – досадливо всплеснул руками тот, что в доспехе.

– Она тоже, поверь мне на слово, Горын. Если б вы не были знакомы, она б зажарила тебя, как козла на вертеле, – второй зябко передернул плечами, словно ежась от холода и поправляя тонкий черный венец на светлых волосах. Горын зычно рассмеялся, чем спугнул стаю птиц в вышине крон.

– Ну вот, стокмо лет с тобой знакомы, а все как впервой! Мы, змеи, в огне не горим – мы в нем рождаемся, – навь широко оскалился острозубой улыбкой и хитро сверкнул глазами.

– Ну, гореть не горите, а Навий огонь вещь для вас все же чужеродная и... Ты опять?!

Змей беззастенчиво остановил коня и теперь нежился в лучах летнего солнышка, щурясь как кот. На миловидном молодом лице чуть заметно белели полоски старых шрамов. Три тонких, чуть изогнутых рубца складывались в прерывистую линию, идущую от левой скулы до подбородка, разделяя край верхней губы. Волосы его играли всеми оттенками багрянца, словно свет в бокале густого красного вина.

– Дитя малое, честное слово, – покачал головой его спутник, больше похожий на прозрачную тень, если бы не темные одежды. – У меня сегодня еще дел по горло, так что нянькаться мне с тобой некогда.

– Ну так не нянькайся, чай не помру, – еще шире улыбнулся Горын, открывая один глаз и насмешливо глядя на Константина. Навь раздраженно поджал тонкие губы, тряхнул поводьями и свернул в сторону.

Подождав, пока чернокнижник окончательно скроется из виду, Змей продолжил наслаждаться вновь обретенной свободой. Солнышко грело, птички чирикали, а человечий облик как нельзя лучше подходил для того, чтобы наслаждаться этой красотой.

После нескольких седмиц в змеином теле ему было непривычно снова ходить на двух ногах, ездить верхом и пользоваться речью. Да и кожа была слишком чувствительной, не то что непробиваемая чешуя, броней защищавшей его тело.

И все же, что-то здесь было не так.

Беспокойство назойливой мухой кружило вокруг, не давая насладиться минутами человечности. Горын завертел головой по сторонам, пытаясь уловить чужеродные звуки в священной роще, но тщетно – все было донельзя хорошо. Ножи были при нем, так что подкрасться незамеченным и не получить от лучшего мечника царства клинок промеж глаз – задача непосильная.

Птичья болтовня, шепот ветерка в листве, тихое журчание лесного ручейка. Все, как и должно быть. Кроме одного, но вот чего? Горына начинало это раздражать. Он подобрался, крепче сжал повод в латных перчатках и чуть сдавил бока одолженной у Виги кобылки. Лошадь недовольно всхрапнула и медленно пошагала вперед.

«На крыло б подняться да с неба глянуть,» – пронеслось у него в голове.

Нет, слишком тесно, да и Лель вряд ли обрадуется пожару почти в самом сердце Рощи.

В стороне громко хрустнула ветка, заставив Горына затравленно обернуться. Его глаза вспыхнули раскаленным металлом, являя миру змеиные зрачки-щелочки.

Хруст повторился, но уже ближе, а затем вышло чудо...

Из кустов на него с ужасом и толикой облегчения взирала пара небесно-голубых глаз, припухших и раскрасневшихся от слез. Отроковица, даже полтора десятка годков еще не разменяла.

Сарафан грязной тряпкой болтается на одной лямке, расшитая алым рубаха порвана, одно плечо стыдливо оголено, а русая коса растрепалась так, что торчащие во все стороны волосы делали ее похожей на домовенка. Но меньше всего Горыну понравились синяки и ссадины: багровая полоса на шее, будто от удавки, следы мощных пальцев на хрупком белом плечике, глаз почти заплыл синячищем, а под носом – размазанная кровь.

Откуда-то издалека послышался голос чернокнижника.

– Горын, ты там опять ворон считаешь?

Девочка испуганно вздрогнула, оглянулась на голос Константина, а потом обратно на Горына. Змей все это время таращился на нее, не веря своим глазам. Как она могла тут оказаться? Одна!

– К-княже... – слабым и хриплым голосом пискнула отроковица.

От звука ее голоса внутри у него все упало. По телу пробежался мороз вперемешку с жаром, а сердце неровно загрохотало в ушах. Творилось что-то странное – Горыну вдруг нечем стало дышать, будто на лицо положили перину. Но наваждение длилось пару мгновений, а затем сменилось щемящей нежностью, едва не задушившей его.

– Горы-ын... – челкастая голова кобылы чернокнижника выплыла из-за кустов, где он скрылся ранее. – Лель явно будет недоволен, что ты здесь опять шляешься. Так что – шевелись! Го...