Навсегда-навсегда, или Заветное желание

Навсегда-навсегда, или Заветное желание

Маленький мальчик понуро вышел из дома, остановился на крыльце и тоскливо осмотрел задний дворик.

Пустой задний дворик, хоть и оборудованный для ребенка. Помнится, папа любил хвалиться гостям и знакомым о том, как создал на заднем дворе «Детскую мечту». Начал постепенно, неторопливо с рождением первой дочери, и закончил с появлением сына.

Мальчик осматривал двор и разные качели в порядке их создания, воспроизводя в мыслях голос отца:

«Вначале было только дерево, когда мы сюда переехали. Дочка уже подрастала, и на первых порах пришлось спешно придумывать развлечение для ребенка. Так у нас появились первые качели»

Мальчик осмотрел обычную старую покрышку, висящую на уже изрядно потрепанной веревке, поджал губы и стал блуждать взглядом по дальнейшим «радостям детства».

Отец не скупился и по мере возможностей стал обустраивать дворик. Так на том же старом и крепком дубу появился домик с настоящей веревочной лестницей, чуть дальше, но под сенью листвы дерева расположилась песочница. Правее двойные качели, которые были бессмысленные без пары и противовеса.

Узнав, что у них родится сын, отец, не размениваясь, установил турники, один из которых планировал отвести под цепные качели… но лишь на турниках все и застопорилось. А еще была настающая пирамида, на верхушке которой мальчику в первый раз показалось, что он – на вершине мира…

Мальчик вновь вздохнул, с надеждой обернулся на дверь, ведущую в дом, понял, что никто не появится и, опустив плечики, сошел с крыльца, проигнорировав пирамиду, ведь в одиночестве на нее взбираться оказалось не только неинтересно, но и страшно. В первый раз, посмотрев вниз, он увидел улыбающихся родителей, которые заверяли, что он молодец, а они всегда помогут и поддержат. А сейчас было просто страшно, ведь внизу была земля, которая грозила лишь синяками и ушибленными коленками.

Турники для его роста еще не подходили, и без помощи отца мальчик не мог даже допрыгнуть до самой низкой перекладины. Малыш вспомнил, как здорово было сидеть на плечах отца, держаться за перекладину руками и «подтягиваться». Он тогда смог подтянуться десять раз! И пускай папа специально приседал, это все равно считалось.

Он прошел мимо двойной качели, которая сейчас годилась лишь для того, чтоб посидеть и пофантазировать, как здорово и смешно видеть, что сестра напротив смеется и обещает подпрыгнуть выше с каждым новым подъемом, а я спорил, и говорил, что она слишком большая для этого и только я могу взлететь выше. И даже казалось, что так и было…

Малыш прошел мимо песочницы, которая от времени уже потеряла тот привлекательный и свежий вид, а по краям был рассыпан песок из ее нутра, но малыш все равно ее очень любил. Как и игрушки, с помощью которых мальчик лепил песочные куличики и понарошку угощал ими маму. Она хвалила, говорила, что у нее никогда так вкусно не получится, а мальчик, хоть и смеялся, но по правде очень гордился и верил. Сейчас он лишь с досадой скользнул взглядом по формочкам и лопаткам, что были разбросаны в песке с прошлого раза… или с позапрошлого… интерес к песочнице мальчик потерял, когда мама перестала приходить, чтобы «попробовать» и похвалить за куличики.

Остановился у дерева и посмотрел на домик, что скрывался в листве. И вновь только вздохнул, поняв, что взобравшись в него, его уделом будет лишь бестолковое сидение наверху. В одиночестве…

Мальчик подошел к старой покрышке, которая все еще была ему велика. Но, по крайней мере, раскачиваться на ней он может и в одиночестве.

Он попытался просунуть ногу в отверстие, но подлая качель сдвинулась и потянула за собой мальчика, заставив того замахать руками, в попытке удержать равновесие, но в итоге он все равно был вынужден упасть на попу. Еще и получил по затылку пыльной резиной, что решила вернуться на место, где теперь сидел мальчик.

Малыш сердито насупился, недобро посмотрел на покрышку, утер нос и поднялся, в полной решимости побороть это «строптивое чудовище» и воспользоваться хоть одним из «развлечений детства». Хоть что-то, что должно было отвлечь его от тоски и одиночества.

Мальчик потратил еще около минуты упорной и беспрерывной борьбы и почти победил, но вновь не удержал равновесия и соскользнул на землю, так и не сев в резиновое кольцо.

В раздражении отряхнувшись от пыли, мальчик почти с ненавистью посмотрел на качель… а после обреченно лег в кольцо грудью, опустив голову, чтобы скрыть предательские слезы обиды, тоски и одиночества.

Мальчик плакал тихо, без всхлипов, просто роняя слезки и наблюдая, как они разбиваются об пыльную землю. Он не хотел, чтобы кто-то увидел, как он грустит, не хотел привлекать внимания…

На самом деле он надеялся, что мама с папой увидят его и поймут, как ему тоскливо. Что сестра, заметив слезы, предложит поиграть… как прежде…

Но мальчик боялся... что, даже заметив его грусть… ничего не изменится. Потому, лучше не рисковать, не привлекать внимание и не разочаровываться окончательно.

– Мне так нужен друг… – тихо прошептал мальчик, стирая с щек слезы пухлой и пыльной ладошкой.

Но тут в ближайших кустах послышалась возня, и мальчик испуганно поднял мокрое личико.

– Кто там? – стараясь быть храбрым, как учил папа, спросил мальчик и не без гордости отметил, что голос почти не дрогнул. – Выходи!

Возня прекратилась и кусты замерли, а после долго ничего не происходило, словно неведомое существо затаилось. Но через несколько секунд из кустов неуверенно показалось что-то черное и блестяще. Это «что-то» принюхалось, а после с опаской отпрянуло, но мальчик, запрещая себе бояться, добавил угрозы в голос:

– Я папу позову!

– Человека? – послышался тонкий, испуганный голос. – Не надо, пожалуйста. Я никому ничего плохого не сделал. Просто спрятался тут, чтобы поспать. Я скоро уйду, только не гони…

Мальчика сбил с толку голос, такой же детский, как его, и… куда более испуганный и несчастный.

– Ты кто? – уже не так грозно, даже растерянно спросил мальчик, внимательно и с любопытством вглядываясь в кусты, откуда нехотя, медленно и осторожно вышел маленький щенок, с опаской оглядываясь. Словно боялся, что ему сделают больно.