Наяву и во сне

Наяву и во сне

Темнота обволакивает. Забирает все тревоги. Позволяет отбросить всю внешнюю шелуху и просто быть собой. Просто быть. Совершать невозможное. Ощущать своё тело как в реальности и одновременно видеть себя со стороны. Чувствовать всё необходимое, но избегать неприятного. Допускать в свои грёзы только самое желанное.

Ощущения и взгляд со стороны позволяют Адель любоваться собой. Она парит в воздухе полностью обнажённая, если не считать белых чулок, переходящих по завязкам на поясок. Она кажется себе невероятно красивой. Грива рыжих волос красиво порхает в такт движениям. Она словно раскачивается на невидимых качелях. Порочная и невинная. Открытая и уязвимая, но отчего-то уверенная в своей внутренней силе. Мгновение спустя «невидимые качели» начинают проявляться. Контрастно-красные тонкие канаты уходят вверх и исчезают вне поля зрения. На коже проступают красные линии тех же канатов. Словно вырисовываются, поверх её тела. Одновременно Адель ощущает их давление, как только они полностью появляются. За несколько коротких мгновений она вся оплетена красным. Но от этого только краше.

Канат проходит вокруг груди. Обвязка плотно прилегает к телу, напоминает корсет. Контраст красного на белой коже придаёт картине особенную привлекательность. Верёвка сковывает движения. Не позволяет шевельнуться. От грудной обвязки канат направляется вниз вдоль бедер и проходит под ними. Одна петля обхватывает крепким объятием на уровне талии, а другая – по линии бедра. Руки связаны и вытянуты вверх. Одна нога смешно поднята наверх за бедро. Словно в позе журавля. Чуть более свободная вторая нога касается пола. Поддерживает равновесие, но игривое настроение подталкивает раскачивать саму себя.

– Так-так-так, душа моя, неужели ты решила без меня начать наши игры? – вздрагивает она от знакомого голоса.

За спиной Адель чувствует движение. Она уже не спрашивает себя, кто бы это мог быть. С момента первой встречи, во всех её снах поселился один конкретный господин. С пугающими испанскими чертами лица, чуть колючими усами и короткими кудрями вороных волос. В реальности он творил с ней столь порочные вещи, что часть из них перебежала в мир грёз. Даже её верёвки кажутся его идеей.

– Ты вела себя плохо, Адель, мне надоело гоняться за тобой...

Словно по щелчку, она видит как он связывал её. Во сне прошлое и настоящее существуют одновременно. И пока её невыносимый жених приближается, она видит. Невыносимо идеальный в своей броне из классического костюма и безупречных манер на публике, которые исчезают, едва он переводит взгляд своих пронзительно льдистых глаз на неё.

Всё началось снизу: Диего опустился на колени, поцеловал Адель в колено, погладил бедро щекой и поддразнил нежную кожу новой игрой. Верёвка скользила по телу, возбуждая и распаляя. Ощущение власти кружило голову, сводя с ума. Диего огладил ладонью её бедро. Задержался на ягодице, но продолжил: скольжение, стягивание, узлы. Линии верёвки кажутся затейливым узором, складываясь на её теле.

Пенька легла кольцом вокруг шеи, вниз между грудей, по животу и до самой промежности. Там горячие пальцы жениха связали крупный узел, и, пропуская верёвку между ног Адель, он расположил её так, чтобы это утолщение пришлось точно на точку всех женских удовольствий. Верёвка, увлекаемая его руками, обхватила одну грудь, проходя под ней и слегка сдавливая, затем вторую. Он заставил Адель поднять руки, и связал её запястья, а затем – легко подвесил её.

– Тебе понравится то, чему я научу тебя!

В настоящем она уже начинает нетерпеливо хныкать, ощущая как шершавая пенька скользит, провоцирует, сводит с ума и запускает по телу разряды напряжения. Грубая ласка заставляет её вздрагивать и оттого лишь усиливается. Он совсем близко. Она чувствует лопатками его тепло. Диего не торопится ей показаться. Остаётся за спиной. Его пальцы нежно скользят по её груди, касаются возбужденных наверший. Обрисовывают их. Адель всхлипывает. Хочет податься к нему. Но едва не теряет равновесие. Отчего-то стоять на одной ноге до этого было несложно. У снов свои правила.

Диего удерживает её на месте. Проводит рукой по линии челюсти, касается её губ подушечкой пальца. Мимолётно с невыносимо пошлым намёком, как это умеет только он. Адель чувствует, как узел, завязанный снизу, надавливает ровно там, где это требуется, и стонет, не в силах сдержаться. Разворот. Словно кукольник, играющий марионеткой. Она едва ловит равновесие единственной ногой, дотягивающейся до пола. Глаза успевают выхватить образ жениха в полумраке. Строгий смокинг, смягчённый нежной бутоньеркой да игривым галстуком-бабочкой делают Диего неожиданно пугающим. Словно со вкусом одетый злодей, которому за день требуется убить пару-тройку агентов британской разведки, совершить одно-два массовых злодеяния, выпить чаю и овладеть пленённой женщиной. И первые пункты он уже выполнил. Властная хватка у горла только подливает масла в огонь. Диего без шуток пугает. Даже во сне. Особенно во сне.

– Какая же ты отзывчивая. Ты – моё безумие, – обжигает её шепот.

Рывок, от которого кружится голова. Поцелуй. Жесткий. Напористый. Выпивающий её волю. Выбивающий последние крупицы бунта, если таковой был. Его язык врывается в её рот, подчиняет. Почти мучительный. Голова кружится, заполняясь знойным маревом предвкушения. Пока во всём остальном она спорит и противится жениху, когда близость переходит все границы, она покорно позволяет ему делать с ней всё, что пожелает. А желает он многое.

Диего чуть отстраняется. Опаляет её самодовольной улыбкой, цепляет верёвку на животе пальцем, и чуть тянет на себя, ловя губами новый стон Ады. Поцелуй в этот раз мягкий, почти нежный, потому что она слишком растерянна и растворена в собственных ощущениях, чтобы не подчиняться. Любое движение, даже самое случайное и мимолётное превращается в особенное чуть давящее поглаживание, от которого из глаз едва не сыпятся искры. Слишком ярко. Слишком непривычно. Слишком… хорошо.