Не буди Лихо

Не буди Лихо

Когда штабной "опель" в сопровождении фургона с охраной добрался до деревни, на улице стояла кромешная тьма. Ехать в ночи было совсем не с руки, учитывая, что в любой момент из леса на них могли напасть советские партизаны, которые, в последнее время, проявляли нешуточную активность.

Опель остановился у деревянного дома, который, судя по выражению лица полковника абсолютно не вызывал у него положительных эмоций как место, где предстоит переночевать, а возможно и провести следующий день, так как водитель грузовика докладывал о неполадках с двигателем, и не исключено, что его придётся чинить, а ехать по оккупированной территории без надлежащего сопровождения было крайне неразумно. По крайней мере, в ближайшее время. Может быть через пару лет, когда всё успокоится и местное население в большинстве своём будет выселено за Урал, здесь можно будет спокойно ходить на рыбалку, не опасаясь, что тебя пристрелит какой-нибудь унтерменш, но не сейчас.

В маленькое оконце тускло светилось оранжевым огоньком, не иначе освещают свечами, или чем-нибудь примитивным. Хорошо, если у хозяев окажется хотя бы керосиновая лампа. Впрочем ожидать такой роскоши от этих русских варваров.

- Was für ein gruseliges Haus! Lang! Hätte man nicht etwas Besseres finden können?

- Dieses Haus ist das beste im Dorf, Herr Oberst!

- Was für ein abscheuliches Land! Keine normalen Straßen, keine normalen Häuser!

Полковник Беккер был недоволен настолько, насколько вообще можно было быть недовольным, оказавшись посреди ноябрьской ночи где-то в отсталой русской глуши. Он привык совсем к другим местам и проклинал тот день, когда ему навстречу попался старый недруг из SS, из-за очередной ссоры с которым его и отправили с Лазурного берега Франции прямиком на Восточный фронт, как какого-то проштрафившегося унтерофицера.

Из автомобиля выскочил адъютант Юрген Краузе, оббежал "опель" кругом и открыл дверь полковнику. Тот, надев фуражку, вышел на мороз, погода обещала быть бесснежной и уже завтра они должны были добраться до города, где он передал бы пакет с документами местному коменданту. И взгребло же кому-то передавать ему документы. И почему это должен делать он?! И что это за документы такие, ради которых надо посылать целого полковника, да ещё с фургоном охраны.

Вслед за ним из автомобиля вылез майор Отто Ланг, который в целом производил позитивное впечатление на полковника, но его излишний оптимизм иногда становился невыносимо раздражающим. Чему вообще можно было радоваться, оказавшись на Восточном фронте?

- О! господин полковник, а вот и наши апартаменты! - улыбаясь заявил майор. - Как вам?

- Отвратительно, Отто, и вы это прекрасно знаете!

- Да уж, не Ницца, да? - продолжал лыбиться долговязый Ланг.

Вот ведь стервец! Ещё ведь и подшутить не забывает.

- Юрген, - обратился полковник к адъютанту, - распорядись, чтобы охрану разместили в соседнем доме и выставили часовых. И пусть уже механик займётся двигателем фургона.

Беккер посмотрел, как адъютант кинулся к солдатам, которые уже выпрыгивали из фургона на заснеженную дорогу, посмотрел на место будущей ночёвки и обратился к Лангу:

- Ну что, пойдём осмотрим наши апартаменты? Вы, кстати как, по-русски говорите?

- Самую малость, Зигфрид! Чтобы познакомиться с местной женщиной много слов знать не обязательно. Tushonka, shokolat, davai-davai, podarok...

- Вы неисправимы, Отто.

Перед ними вперёд метнулся водитель открыть дверь избы и проверить всё ли там в порядке, нет ли в доме партизан. Хотя было совершенно ясно, что если бы они здесь были, то они бы уже давно вели бой.

Он долго и настойчиво стучал в дверь, требуя, чтобы ему незамедлительно открыли и впустили на постой, в противном случае... он перечислил ряд угроз на немецком, в том числе, что дом и вообще всю деревню сожгут к чертям собачьим.

За дверью послышался какой-то шум, после чего за дверью послышался щелчок и она приотворилась. Водитель вошёл внутрь.

Вслед за водителем в тёмные сени вошли майор и полковник, и чуть было не ударился головой о низкую притолоку, а оптом наступил в темноте во что-то, что звякнуло и растеклось.

- Дeрьмо! Отто, что это?! - выругался полковник.

Майор щёлкнул зажигалкой и неяркий свет озарил скромную обстановку того, что в местных istba называлось сенями.

- Какая-то миска, Зигфрид, вы вступили в миску с молоком и покрошенным хлебом.

Полковник с досады от испачканных сапог пнул миску с остатками молока и она отлетела в темноту, расплёскивая остатки по полу и грубым деревянным стенам.

- Что ж ты делаешь, милок! - раздался скрипучий голос. - Нельзя же так! Ведь обидится же! Задобрить теперь надо бы! А то домовой покоя ночью не даст. Приехали ночью, шумят, будят, ругаются! Ну кто так делает?

В дверях, ведущих в основное помещение, стояла старуха в старом непонятном платье, фуфайке поверх него, валенках и плотном платке неопределённого цвета на голове.

- Что эта старая карга говорит, Отто? - с жутким акцентом спросил немецкий офицер.

- Сложно сказать, Зигфрид. Вот если бы она была лет на пятьдесят моложе, я бы точно разобрался!

- И всё-таки?

- Что-то про то, что кто-то обидится, что ты расплескал его похлёбку.

Беккер снял перчатки и потёр пальцами переносицу.

- Передай этой старухе, что мне глубоко плевать на её никчёмную кошку. И пусть приготовит нам постель и вскипятит нам чаю. Я жутко замёрз.

Майор Ланг кое-ка объяснил хозяйке, что она может идти куда подальше со своим домашним питомцем, и что её текущая задача обеспечить офицеров чаем и чистой постелью.

- Чайку, так чайку, - пробормотала старуха. - Сейчас только в чулан за мятой да травками схожу и поставлю самовар греться. Только бы за водой надо сходить, а руки у меня совсем уже никакие.

Она вопросительно смотрела на немцев.

- Чего ей ещё, Отто?

- Говорит, что надо воды принести.