Академия универсалов. Зельем сыт не будешь

33.2

— Слезай, Аделаида! — просительно кричали внизу, когда маленькая ножка в беленьких сапожках очередной раз едва не соскользнула с островерхой мостовой башенки Корелийского моста. Стародревние крошки керамической черепицы канули с высоководной башенки в темные глубины холодного океана, а неловкое тельце на верхушке высоководного моста опасливо покачнулось, продуваемое порывами морозного ветра.

— Без паники! — успокоила всех Аделаида, беспечно махнув рукой и устремила туманный взгляд в темную воду.

Высоко, ничего не скажешь, страшно неимоверно, сердце сильно бьется, вот-вот из груди выскочит, а в голове стелится сизый туман, разгоняя здравые мысли. Блуждающая улыбка растягивается на обветренных губах. Легко-то как! Раскинь руки, да взлетай! И ветер бьет в лицо стремительными порывами, а под ногами целый океан лихими волнами хлещет.

Взмахнула рукой, повела ладонью и прибрежная волна, пеной разбившаяся о мерзлые камни, схлынула вверх, поднялась над океаном спиралью описала круг и брызгами легла на водную гладь. Ветер, сменив траекторию, погнал волны по другую сторону, задрожали в глубине подводные камни. Магия, буйными ручьями текла по венам, разгоняя кровь, даря ощущение блаженства. Когда носки сапожек оторвались с крыши мостовой башенки, а тельце, подхваченное могучим ветром воспарило над океаном, Аделаида рассмеялась, запрокинув голову. Адепты Арвинской академии, оказавшие предпочтение месту у береговой опоры моста, глядели на нее широко раскрытыми глазами. А какие лица у них были вытянутые!

— Летите за ней! — слышались их испуганные окрики.

— Ветер буйный! Занесет еще вглубь океана, кто из нас сможет со столь мощной стихией управиться? — отвечали им другие, те, у кого смелости поменьше.

Когда с севера пришли свирепые ветра, подхватили девушку, откинули дальше от прибрежья, заставив задрожать от холода, позабыв о всяком веселье, Аделаида с сомнением осознала, что забава стала перетекать в нечто рискованное. Полетала и хватит. Налеталась! Рьяно поддалась вперед, к далекому берегу, но не успела опомниться, как новый порыв ветра оттолкнул тело дальше. Покачнулась в воздухе, опустилась ниже, ощущая, как брызги воды ударяются в лицо и попыталась на сей раз поддаться в сторону моста, который был относительно ближе, нежели берег.

Удалось подлететь к крыше мостовой башенки, когда могучим порывом ветер хлестнул в лицо, откинул назад и пролетев пару метров, Аделаида шлепнулась в океан. Голова скрылась под настигшей высокой волной, в тело выстрелило миллион колючих иголочек льда, мышцы сжались от невыносимого холода. Из последних сил судорожно замахала руками, паника и мутный рассудок мешали сосредоточиться и воззвать к магии, а океан стремительно затягивал в свои глубины. Выдыхая пар, глотая обжигающе холодную воду, Аделаида нашла в себе силы на хриплый зов:

— Помогите!

Какая нелепая смерть! Маг ветра, чья стихия смахнула его в океан, маг воды, захлебнувшийся под волной, благородная леди, напившаяся до потери рассудка. Аделаида на последнем издыхании вынырнула из-под толщи океана, призвала магию, но заместо жизненно необходимой воды не к месту отозвалось пламя и слетело с пальцев ревущим огненным шаром. Выругалась дрожащими губами, когда над головой с гулом прокатилась новая волна. Умыкнула под воду, забарахтала непослушными конечностями, камнем уходя все дальше и дальше на дно.

Зря ведь только уроки плавания пропускала. Зря! Нельзя так умирать. Неправильно это! Она ведь столько всего еще не успела, самый расцвет молодости, цветущий возраст, и вообще...

На талии сомкнулись крепкие ладони, отрывисто потянули вверх, туда, где мерцает в ночи россыпь звезд на небосводе, а лунный свет серебрит водную гладь, белые гребни волн бегут по тёмно-синей поверхности. Когда водный купол разомкнулся над головой, Аделаида неистово закашляла, прижимаясь к крепкой груди, дрожа от холода и силясь хоть как-то согреться. Конечности брала мелкая судорога, легкие пылали огнем. Никогда в жизни ей не было так плохо!

Посмотрела мутными глазами на человека, что так крепко прижимал ее к своей груди, однако стоило встретиться взглядом с зелеными глазами напротив, как эмоции хлестнули через край.

— Холодно, — и голос такой тихий, дрожащий.

В следующую секунду стало только хуже. Бережно поддерживая ее руками, лорд Дартиас воспарил вверх, и когда мокрые тела разомкнулись с океаном, попав под потоки морозного ветра, Аделаида задрожала, едва сдерживая всхлипы. От холода тело стало казаться инородным. Долетели до моста, вспыхнул пламенем портал и все это время архимаг не отпускал ее из своих объятий.

Ночной мрак расстилался по стенам небольшой теплой спальни, лишь небольшое серебристое пятно лунного света, пробравшееся сквозь неплотные занавески, окаймляло пол с толстым ковром из шелковых ниток. В сумраке проглядывались мутные очертания массивной кровати.

— Аделаида, послушай меня, — требовательно сказал лорд Дартиас и встряхнул ее за плечи. — Послушай! Смотри на меня, смотри.

Посмотрела. Тело колотила дрожь, ноги казались ватными, да и веки свинцом наливались, однако глянуть на архимага расфокусированным взором оказалось делом несложным.

— Тебе надо раздеться, ты слышишь меня?

Промокшая до ниток одежда неприятно липла к телу, в голове стелился густой туман, стеснение и мораль забились в угол сознания и не подавали признаков жизни, потому Аделаида кивнула и отступив от архимага на шаг на ватных ногах, дрожащими руками стянулась с плеч меховую курточку, оставшись в тонком свитере. На этом силы поубавились, лорд Дартиас едва сумел подхватить ухнувшее в объятия пола тельце и крепко к себе прижать. И вроде бы приятно, но у ректора одежда до ниточек мокрая...

— Подними руки.

Послушно подняла, мокрый свитер скользнул по телу и оказался отброшен в сторону.

«Вот согреюсь и тут же возьмусь смущаться, как то положено благородной леди» — в сердцах пообещала себе Аделаида.

Штаны, кожаные и мягкие, не снимались. Лорд Дартиас на корточки присел, приподнял одну ножку, затем вторую и штаны отправились в след за свитером. Белье, спасибо ему большое, трогать не стал. Когда поднялся и подхватил на руки, как невесту, Аделаида тихонечко взвизгнула и задрожала. У архимага лицо сделалось такое обеспокоенное, что на душе неволей сделалось тепло и радостно.