Не гореть!

04. Дед-партизан, фейерверк и нычки

Олин голос в рации сопровождался легким потрескиванием, которое казалось продолжением мороза, трещавшего за огромным квадратным окном подъезда. Мороза настоящего, зимнего, которого ждешь в новогоднюю ночь, как ни в какую другую. В теплую погоду вызовов больше, народ так и тянет на приключения. А когда минус двадцать – по домам сидят.

- Работники газовой службы будут через десять минут, - вещала Надёжкина. – Народу много?

- С трех подъездов набралось, конечно, - бурчал Басаргин. – Если б еще трезвые были, а то пока каждому объяснишь, что не надо зажигалкой подсвечивать. Каланча башню с мужиками поставил – полегче стало.

Его пламенная речь прервалась грохотом.

- Что там?! – всполошилась Оля.

- Дед-партизан!

Одновременно с Дэновым голосом из-за двери раздался бабий визг:

- Коля, Христом Богом прошу, открой ты им!

- Пусть идут, куда шли. А я из дома ни ногой! – вторил ей беспокойный жилец престарелого возраста.

- Дед! – выкрикнул Денис. – Открывай! Подвиг потом совершать будешь.

- Новый год дайте людям отпраздновать!

- Коля, мы даже ёлку не ставили. Ты спать собирался!

- Дед, - снова встрял Басаргин. – Если не выйдешь – ничего не отпразднуешь. На воздух взлетишь. И бабка твоя. В доме утечка газа.

- Не знаю никакой утечки, у меня в хате запаха нема!

- Тогда мы сейчас дверь вскроем. Генка!

Колтовой поднялся на пару ступенек, с трудом сдерживая смех. Его всегда перло в неподходящий момент.

- Вот это я понимаю, человек старой закалки! И перед расстрелом не дрогнет.

Но дед, кажется, наконец, одумался и все-таки дрогнул. Засов щелкнул. Зазвучал бабский протяжный возглас. И в следующее мгновение на лестничную площадку под громкий плач: «Коля-я-я!» - была вытолкана супруга престарелого фордыбаки прямёхонько в руки Басаргина. Но он и отреагировать не успел, как дверь снова захлопнулась. 

- Твою ж мать! – рявкнул Дэн. – У вас там что, самогонный аппарат? Генка, ломай к чертям!

- У него не аппарат, у него ружье охотничье, боится отнимут и оштрафуют, - рыдала старушка. – А я без него никуда не пойду.

- Вот дура старая! Чтоб я тебе когда еще чего… Иди, говорю, вниз! – заорал партизан, явно раздосадованный болтливостью дражайшей второй половины.

- Дед, я щас петли срежу нафиг! – перебивая его, выдал Колтовой. – Будешь дверь новую ставить! Последний шанс у тебя!

- Да чтоб вас!

И Сезам внезапно открылся.

- Сразу бы так! – рявкнул  Басаргин. – Леша, выводи этих. Они последние были, точно? Все проверили?

- Да, последние. Можно запускать газовщиков.

- Тогда вперед на выход.

Впереди топал Леша с упрямцами, всегда попадающимися в подобных ситуациях. Уговорить людей выйти, когда у каждого своя вавка в голове, порой сложнее, чем тушить реальный пожар. За ними шагал никогда неунывающий Генка. Басаргин выбрался последним. Махнул бригаде из газовой службы и проговорил в рацию:

- Мы вышли. Теперь газовщики. Одна машина останется здесь, мы возвращаемся.

- Оk. Они на месте? – снова услышал он Олин голос сквозь потрескивание.

- Да, явились.

- Тогда давайте дуйте в часть. У нас уже стол накрывают, будем старый год провожать, кола прилагается, - беззаботно прощебетала она, и было слышно, что сейчас улыбается.

- Мясо есть? – рассмеялся и Денис.

- Мне сейчас обидеться? Мы мужиков кормить собрались, а ты спрашиваешь про мясо! – деланно отчитала его Надёжкина, а потом вдруг, понизив голос, проговорила: - Басаргин, у тебя стальные нервы. Я б его урыла.

- Да ладно! Может, ты в старости станешь еще хуже.

- Имеются предпосылки?

- Пока нет. Скоро будем, - сказал Денис и отключился.

Доехали действительно быстро. Мороз разогнал с улиц даже самых отчаянных любителей встречать Новый год на воздухе. И в этой звенящей пустоте пожарная машина выглядела совершенно чужеродно.

Наверное, таким же чужеродным и он сам казался Оле, когда продолжал мотаться к ней, пока она была на больничном, несмотря на ее поначалу бурные, а потом все более вялые протесты, сменившиеся окончательной капитуляцией к началу ноября. Привозил продукты, собрал листву, найдя местного мужичка, который за несколько раз вывез ее своим мотороллером с самодельным прицепом. Ёжкина-Матрёшкина поила Дениса чаем. И, нисколько не смущаясь, подсовывала отбивные собственного приготовления со словами: «Раз ты возишься – я кормлю».

Спрашивала о работе – он отвечал. Но надолго никогда не задерживался – ни к чему это все, если девушка против. Дэн привык понимать слово «нет», но кем бы он самому себе казался, если бы бросил ее, как ту дворовую кошку, в ее-то ситуации? Жалко же. Тем и объяснял свои постоянные визиты к Надёжкиной.



Отредактировано: 28.01.2020