Не к ночи будь помянута. Часть 1.

17

Вечером позвонил шеф. Поздоровался как-то вяловато и неуверенно, а это был нехороший признак.

- Герман, сынок, я знаю, ты этого не любишь, но надо съездить к Смирновым. Они надумали.

- Марат Дамирович, можете не продолжать. Пошлите Яшина, он бесчувственный.

- Яшин – коновал, напортачит или ляпнет глупость какую. Я эту семью давно знаю. И Томку ты лечил.

- Вы тоже его лечили. Съездили бы сами.

С моей стороны подобный тон был дерзостью, всё-таки начальник, и старше меня раза в три. Но я терпеть не мог подобные заказы, и он прекрасно это знал. Могут же у человека быть слабости!

- Я сейчас далеко и занят. Поедешь ты.  Поделикатнее, они люди нежные. Сделай доброе дело, и всем будет хорошо. Адрес помнишь или скинуть?

- Да помню, помню...

Я отключился и уныло матюгнулся.

- Совсем плохо? – спросила Ада.

С утра она ещё не присела, вылизывая дом и выскребая двор как сумасшедшая. Я не стал мешать – пусть резвится, не жалко. Выглядела она гораздо бодрее и здоровее. По-моему, даже пару килограмм набрала на своей стройке, что удивительно.

- Хреново, но не безнадёжно. На работу зовут. Так что остаёшься за старшего.

Томку я помнил с позапрошлого года, когда только устроился на работу. Красивый пожилой спаниель густого шоколадного цвета с добрыми чёрными глазами и хорошими манерами. Его принёс отец семейства, простой крепкий коренастый мужик, про которого невольно думалось, что он находится на службе у собаки, а не наоборот. У Томки нашли опухоль и успешно прооперировали. Но пёс был старый, и новые болячки стали вылезать то тут, то там. Марат Дамирович, добрая душа, последнее время не брал со Смирновых денег за осмотры, и даже, подозреваю, называл не полную стоимость процедур, работая себе в убыток.

Наконец настал момент, когда даже он стал намекать на усыпление. Смирновы пускали слезу и говорили, что не всё ещё потеряно, что пока надежда есть, они с Томкой будут бороться.  Собака поскуливала в углу и глядела на людей нечеловечески выразительными глазами. Мне всё это не нравилось, но предложить ничего путного я не мог – мне и самому была неприятна мысль об искусственном прерывании жизни такого существа.

А теперь Смирновы надумали.

Я припарковался у нового пятиэтажного дома, вышел, вдохнул синий горьковатый воздух и позвонил в подъезд. Открывайте, люди, смерть пришла.

Пёс лежал на диване, бессильно вытянув подрагивающие лапы, свесив увядший хвост. Глаза затянула мутная плёнка, дыхание стало свистящим и поверхностным. Хозяин сидел рядом, положив на колени большие жёсткие руки, угрюмо наклонив круглую, седеющую голову. Его жена, худая высокая блондинка, стояла в проёме двери и сморкалась в платок. В кресло вольготно села девушка примерно моих лет, похожая на мать, но с лицом, лишённым скорби и полным решимости. Это она открыла мне дверь.

- Давайте покончим скорее. – сказала девушка. – Давно мучается.

- Погоди. Может того… сам помрёт. – глухо отозвался отец. – Хоть грех на душу не брать.

Я присел перед диваном, осмотрел пса, прощупал исхудалые бока.

- С неделю ещё протянет. Решайте сами.

- Ладно уж, парень, давай.

Отец встал, уступив мне место.

В конце концов, я ведь знал, на что иду, выбирая профессию. Ничего плохого я не делаю. Просто всё будет быстрее и легче, чем по плану природы.

Марат Дамирович облегчил мне работу, оставив с прошлого раза катетер в вене. Я наполнил шприц, и хотел уже ввести иглу с наркотиком, но вдруг в последнюю секунду остановился и, повинуясь странному порыву, погладил собаку за ушами.

И тут меня снова накрыло.

На миг всё стало мутным и синеватым, и передо мной в комнате ясно возник мальчик. Он улыбался и протягивал ко мне руки. А я любил его так бесконечно и самозабвенно, что готов был пойти на любую муку, лишь бы ему было хорошо. Видение было мгновенным, но таким ярким, счастливым, и в то же время полным светлой грусти, что я вздрогнул всем телом и чуть не выронил шприц.

- Ты чего это? В первый раз что ли? – участливо спросил хозяин.

Его жена снова сморкнулась.

- Нет. Не в первый. Просто… конечно, звучит как бред, но Томка хочет видеть ещё кое-кого. У вас есть мальчик, лет семь-восемь?

- Господи. – сказала женщина.

Девушка поглядела на меня внимательно, как на тяжелобольного. Я подумал, что она сейчас пошлёт меня куда подальше, но она сказала:

- Сашка, мой брат. Мы его к соседям отправили.

- Приведите. Не думаю, что Томка его напугает. А про меня скажите, что пришёл его лечить.

Девушка ушла, и через пару минут вернулась, ведя за руку мальчишку, как раз такого, какого надо. Я никогда в жизни его не видел, но сразу узнал. Ребёнок тоже уродился в мать – узкокостный, вытянутый, с прямыми светлыми волосами. Я проморгался. Больше я его не любил. Шаркая тапочками, мальчик подошёл к дивану, и, не обращая на меня внимания, наклонился и погладил пса. Томка собрал все силы и помахал тусклым хвостом. Женщина ушла на кухню, уткнувшись в свой платок.

Мальчик поднял на меня глаза. Плакать, в отличие от взрослых, он и не собирался.

- Ему плохо, да?

- Он устал. – сказал я. – Ему хочется отдохнуть. Он очень любит тебя.

- Он умрёт?

- Да, но это ничего не значит. Он всегда будет с тобой. Ты ведь его не забудешь.

- Не забуду. Можно, я с ним полежу?

- Конечно, полежи. – я посмотрел на отца, на дочь, и они одновременно кивнули.

Мальчик улёгся боком, не забыв снять тапочки, и обнял собаку. Томка приподнял голову, коротко скульнул и лизнул Сашку в подбородок.

- Пойдём, Саш. Пусть поспит. – сказала девушка.

- Ну-у. Я ещё поглажу.

- Погладь. – сказал я.